Богом данный (СИ) - Шайлина Ирина (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
— Это поэтому вы меня купили? — спросила вторгнувшаяся на мою территорию девушка. — Потому что никто не спит с вами добровольно?
И указала на мои шрамы. Шторы были задернуты — от солнечного света голова болит ещё сильнее, но за моей спиной горящий камин, и я перед ней как на ладони. Я и все мои шрамы. Один, самый безобидный пересекал грудь по диагонали, некрасивый, багровый, пожалуй, с ним бы я ужился без проблем. Но вот остальные… те, что словно мозаикой покрывают весь мой правый бок, прихватывая и живот, и грудь, уходят на спину, я их ненавижу. Но не делаю ничего, чтобы от них избавиться. Это моя память, это своеобразная печать на моем теле. А девушка… она не имеет никакого права лезть не в свое дело.
— Ты просто моя покупка, — почти прорычал я, продираясь через боль, которая пульсировала в висках. — Я могу просто убить тебя сейчас и никто, понимаешь, вообще никто и слова мне не скажет…
Я шагнул к ней, и вот именно сейчас она впервые по настоящему меня испугалась. Её страх был таким сладким, что казалось, на мгновение даже облегчил мою боль. Но… лишь на мгновение. Я наклонился, подхватил графин и выпил прямо из него. Капля алкоголя скатилась по горлу, на грудь, а потом вниз по шраму, словно это специально пробуренный в моём теле канал для неё.
— Иди сюда, — сказал я девушке. — Если пришла, то иди сюда.
Она шагнула назад, и правильно сделала, я бы на её месте вообще бежал прочь со всех ног. Но правда в том, что бежать ей некуда, даже огромный дом не в силах ее спрятать. Мне даже жаль её, бедную, загнанную мышь. Но сейчас она перешла все допустимые границы, границы, которые поставил ей я. Головная боль грозила просто меня уничтожить, я не мог с ней бороться, она просила сна, но все, что я мог ей дать — алкоголь или кровь, боль была бы рада и тому и другому…
В дверях тёмной фигурой маячит охранник. Он прошляпил девочку. Ей было позволено шарахаться по дому, я сам дал такое распоряжение, так как просто интересно было, что она сделает, как поступит. Но… не в мои комнаты. Никому не позволено видеть меня настолько обнаженным, и дело не в шрамах, плевать на них, я к ним привык. Только камин и литр виски могут лицезреть то, на сколько я слаб. Насколько слабым я позволяю себе бывать… И девочку, которая называет себя Лизой хочется растоптать.
Отмахиваюсь от охранника — нечего защищать меня от девчонки, смешно… Подхожу к ней ближе. Она замерла. Обхватываю пальцами её горло, чувствую, как дико пульсирует венка под моей ладонью. Нет, я не буду её убивать, не сейчас, не за тем я её купил…вынуждаю девушку упасть на колени, а затем падаю и сам — спасибо алкоголю и головной боли. Так и стоим на коленях, напротив друг друга, дверь за охранником закрылась, оставив нас вдвоём. Я смертельно устал, и не хочу уже ничего, даже виски — опрокинувшийся графин расплескал своё содержимое по ковру и теперь по комнате плывёт резкий запах. Я хочу только спать.
— У вас голова болит, — вдруг говорит она. — Сильно. Это не простая мигрень, правда?
— Ты…
Мне хочется её ударить, даже не для того, чтобы ей больно стало, а просто, чтобы перестала уже говорить, снова начала меня бояться.
— Не сражайтесь с собой, — шепчет девушка еле слышно.
А потом легонько касается моего лба пальцами. Они прохладные, особенно в контрасте с жарко натопленной комнатой. Они… приносят облегчение. Когда Лиза отстраняется, мне хочется просто схватить её руку и снова прижать к своему лбу. Но она понимает сама, и прикладывает к моим вискам уже обе ладони. Наверное, смешно выглядит со стороны, стоим на коленях, я держу её за горло, а она меня за голову… Только не видит никто.
— Ложитесь, — просит она.
Я отпускаю её горло и ложусь прямо на ковёр. Она рядом, её ладонь на моем лбу. Мне легче, мне и правда легче. Сознание кружится, то ли алкоголь тому виной, то ли наконец сон… Всё же, сон. Плохо только одно, то, что она видит меня слабым. Черкеса, мать вашу! Слабым, как беспомощный младенец, засыпающий на ковре, который пахнет элитным виски.
— Я не уйду, — обещает она.
Куда бы она ушла, за дверью — охрана.
— Потом я тебя убью, — говорю я, и наконец закрываю глаза, проваливаясь в сон. — Вот проснусь и непременно убью..
Глава 5. Лиза
Уму не постижимо, но он спал. Просто спал лёжа на ковре, раскинув руки в разные стороны. Грудь мерно вздымалась, но я боюсь на него смотреть. Сижу рядом, руку держу на его лбу, словно решила температуру ему померить да так и осталась… посидеть рядышком. Руку убрать тоже боюсь, мало ли, вдруг проснётся, и вспомнил, что не додушил…
Я просидела так час, благо на стене часы огромные. Один раз дверь тихонько приоткрылась, в комнату заглянул один из охранников, подарил мне гневный взгляд и снова скрылся. У меня рука затекла и спина болит. Утомившись ноги вытянула, попала пяткой как раз в мокрое пятно от виски. Ещё через полчаса решилась отнять руку и… безмятежность со спящего лица словно ветром сдуло. Я торопливо поменяла позу и положила на лоб другую руку, та слишком устала.
Ещё через тридцать самых тоскливых в моей жизни минут я решилась на него посмотреть. Я и раньше смотрела в его лицо, но Черкес подавлял, вынуждал отвести взгляд. А теперь — совершенно беззащитен, эта мысль даже пугает. Он красив. Причём красив практически классически — ровный нос, пожалуй, чуть длинноват, но это его не портит нисколько. Изящный изгиб скул, мужественный подбородок. Я знаю, что глаза у него серые. Губы… вот ещё немного пухлее и смотрелось бы женственно. Идеальные губы, чётко очерченные… Сейчас, когда он спит, он кажется ангелом. Это если забыть, что проснувшись он обещал меня убить…
Вдоволь изучив лицо своего, подумать только — хозяина, я вернулась к шрамам. Скпал Черкес на спине, но я уже знала — там шрамы тоже есть. Один шрам, который по диагонали пересекал грудь, словно деля её на две части, была даже красив. Я едва касаясь провела по нему пальцем, он был идеально ровным. Чем можно было нанести такую рану? Наверняка холодное оружие, острое, словно скальпель, и удар был стремительным. Хотя, возможно я слишком романтизирую и все было гораздо проще и банальнее. Остальные шрамы казались наскоро собранной мозаикой, элементы которой были белого, розового, насыщенно красного цвета. Словно кисть обмакивали в краски хтих цветов, и наскоро рисовали ужасную картину на чужой коже.
Эти шрамы начинались у пупка, спускались к паху, под пояс брюк, поднимались к подмышечной впадине. Их я тоже потрогала — кожа неровная, но отторжение или брезгливости не вызывала.
— Наверное тебе было очень больно, — прошептала я.
Хотелось сказать это со злорадством, но неожиданно не получилось. Поймала себя на мысли, что мне его… жалко. Воистину, бабы дуры. Он купил меня, позволил своей собаке гонять меня по саду, обещал убить, едва не придушил, а мне его жаль. Или уже стокгольмский синдром? Если так, то дайте мне таблеток, я хочу изгнать это из себя.
— Ты не достоин моей жалости, — снова шепчу я. — Да кого я обманываю? Тебе она просто не нужна…
Бросила взгляд на окно — шторы сомкнуты неплотно, сквозь них пробивается свет, падает яркой полоской на ковёр. Слишком далеко от меня, я бы дотянулась до этого кусочка солнышка… Я любила осень. И дожди любила, правда, больше ими в окно любоваться. Очень любила холодную и ясную осень. Когда по утрам морозец, пар изо рта, пол ногами хрустит подмерзшая трава и листья, деревья голые, а небо синее-синее, такое прозрачное, что кажется, просто упадёшь в него и сгинешь с концами…
Черкес спал уже три часа, я в который раз поменяла руку. Начала чувствовать себя матерью с крошечным младенцем, когда уснуть страшно, вдруг с ним что-то случится? И сидишь, смотришь на свое чадо не наглядное… только этому чаду больше трех десятков лет и росту в нем метр девяносто.
Сидеть больше невыносимо, я устраивают рядом на боку, убирая одну его руку — устроила её вдоль его тела. Так гораздо удобнее. Теперь его лицо совсем близко. Думаю, что подверг тебя такой боли? Какое чудо позволило остаться твоему лицу таким же красивым, не коснувшись его ни единым пятном боли?
