Горькая сладость - Спенсер Лавирль (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Подстегиваемая надеждой, что ему это все-таки удастся, Мэгги завела мотор и направилась домой.
Глава 16
Мэгги никогда не звонила Эрику, кроме того случая прошлым летом, когда она была в депрессии и по совету доктора Фельдстейна закрутила всю эту кутерьму. Поэтому сегодня днем, набирая телефонный номер Эрика, она чувствовала себя незащищенной и очень ранимой. Чего она боялась, то и случилось — трубку сняла Анна.
— Да. Чартер Сиверсонов, — раздался ее ворчливый голос.
— Здравствуйте Анна, это Мэгги Стерн.
— Кто?
— Мэгги Пиерсон.
— О-о... Мэгги Пиерсон. Провалиться мне на месте.
— Как поживаете?
— Я? Хорошо. Заимела еще одну внучку. Уже знаешь?
— Да, слыхала. Поздравляю.
— А другой внук только что кончил колледж.
— Один из сыновей Майка?
— Ага. И сын теперь снова живет дома.
— Да, я... Я слыхала и об этом...
— Рыбалка идет хорошо. Дело процветает. Ты тоже выбралась бы как-нибудь попробовать...
— Мне бы хотелось, но у меня почти нет времени, ведь я открыла гостиницу.
— Слыхала, и что, дела идут неплохо, а?
— Да, у меня с первого дня почти ежедневно останавливаются новые гости.
— Ну и прекрасно. Развлекай их, тогда они будут возвращаться. Поверь мне и опыту моих мальчиков. — Наступило молчание, и Мэгги не могла придумать ничего лучше, чем спросить напрямую:
— Анна, а Эрик дома?
— Нет, он уехал с клиентами. А что ты хотела?
— Не могли бы вы передать, чтобы он мне позвонил? Пожалуйста.
— О... — И после короткой паузы Анна ответила: — Конечно, конечно. Я передам. Думаю, что он вернется около шести.
— Спасибо, Анна.
— Угу... Тогда до свидания.
— Пока.
Мэгги положила трубку и заметила, что ее руки вспотели. Анна застыла у телефона, мозг ее лихорадочно работал.
Эрик поставил «Мэри Диар» на прикол в начале седьмого. Из окна конторы Анна наблюдала, как сын помогал своим клиентам выбраться на пристань, провожал их до помещения для чистки рыбы, выгружал добычу и развешивал лососей на «доске хвастовства», чтобы сфотографировать удачный улов.
В половине седьмого он возник в конторе и спросил:
— Мама, найдется что-нибудь поесть?
— Угу, я приготовила тебе сандвич с ростбифом, а в холодильнике есть охлажденный чай.
Он похлопал ее по спине, когда она хлопотливо обходила конторку.
— Спасибо, мама.
— Да, между прочим, звонила Мэгги Пиерсон. Просила тебя позвонить ей.
Он остановился, будго наткнулся на невидимую стену, и обернулся к матери, серьезный и напряженный.
— Когда?
— Около четырех или чуть позже.
— Почему ты не сказала мне об этом по радио?
— А зачем? Ты все равно не смог бы связаться с ней до своего возвращения.
Хлопнув дверью и выражая всем своим видом крайнюю степень нетерпения, он выскочил наружу. Присматривая за рыбаками, которые заходили в контору за сигаретами и фотокарточками, Анна прислушивалась, о чем разговаривает сын по телефону, но как следует расслышать не удавалось. Спустя несколько минут он вернулся и хмуро спросил:
— Ма, намечена на сегодня семичасовая группа?
— Угу, — подтвердила она, сверяясь с расписанием, — четыре человека.
— А где Майк?
— Майк? Где-то шляется,
— А когда будет, не знаешь?
— Возможно, минут через пятнадцать.
— Ты не могла бы ему позвонить и спросить, не подменит он меня с семичасовой группой?
— Не беспокойся, но что такого могло произойти, что важнее клиентов?
— Мне надо сбегать в город, — уклончиво ответил Эрик уже на пути к кухне.
А минутой позже она услыхала, как заработал их старенький насос, наполняя кадку для мытья. Еще через пятнадцать минут он появился в дверях конторы причесанный, гладко выбритый, пахнущий так, что хоть вылижи, в белых джинсах и красной спортивной рубашке для игры в поло.
— Дозвонилась до Майка?
— Угу.
— И что он сказал?
— Он займется ими.
— Спасибо, мама. Поблагодари его за меня.
Он бросился через парадный выход, добежал до пикапа, из-под колес которого взметнулся хвост гравия и умчался. «Так вот откуда ветер дует», — подумала Анна,
Мэгги договорилась встретиться с ним в небольшой баптистской церквушке на восточной деревенской окраине залива Систер-Бей. Деревенские пригороды Дор-Каунти были усыпаны такими деревянными церковками с высокими шпилями колоколен, с четырьмя арками окон с каждой стороны, у которых, как часовые, стояли сосенки, а чуть за ними — утопающие в зелени мирные кладбища. По воскресеньям окна открывались, и из них доносились голоса молящихся и божественные песнопения. Но сегодня была среда, никакой службы не предвиделось, и на укатанной гравиевой дорожке стояла только машина Мэгги. Окна оставались закрытыми, и единственными звуками было грустное воркованье голубей, устроивших себе насест на ближайших электрических проводах.
Мэгги сидела на корточках возле одной из могильных плит. Обернувшись, она посмотрела, как он выбирается из пикапа и снова вернулась к своему занятию, низко склонившись над могилой. Подол зеленого в клеточку платья веером раскинулся вокруг нее.
Эрик остановился у машины и залюбовался ею в сумеречном вечернем свете, наблюдая, как Мэгги поливает из обувной коробки кучку бордовых цветов, а затем идет между замшелых плит к колонке, наливает воду в эту коробку и несет ее обратно, оставляя за собой серебристую струйку. Она снова склонилась над цветами. Голуби продолжали грустно ворковать. День уступал вечеру. В накатывающихся сумерках запахи диких цветов становились тяжелыми и влажными.
Он медленно пошел к ней навстречу, ступив с хрустящего, раскаленного за день гравия в бархатную тишину травы, уже предвещающую ночную прохладу, и выбирая проход среди «ушедших в потусторонний мир», чьи стертые временем и погодой имена едва можно было различить на надгробных камнях. Подойдя к ней, он остановился в тени дерева и коснулся ее головы.
— Мэгги, что ты здесь делаешь? — спросил он тихо, в тон воркующим голубям.
Стоя на коленях и обернувшись через плечо, Мэгги ответила:
— Поливаю эти несчастные флоксы.
Она поставила мокрую картонную коробку себе на подол и наклонилась выдрать пару сорняков из цветущей заросли флоксов.
— Зачем? — ласково спросил он.
— Я просто... — Голос Мэгги сорвался и зазвенел. — Мне просто... так надо.
Как же быстро ее отчаянье передалось ему! От прервавшейся фразы Мэгги его грудь стянуло болью. Он присел рядом с ней на корточки и потянул за локоть, побуждая повернуться к нему лицом.
— Что стряслось, Мэгги? Мэгги, девочка моя! Что с тобой?
Она уклонялась, укрывала лицо, бормотала что-то несвязное, бессознательно стараясь оттянуть надвигающуюся беду.
— Интересно, кто их здесь посадил? Как давно это было? Сколько лет они сами по себе увядают и возрождаются снова, без присмотра? Я полью их немного, если уж мне есть до них дело, и про... прополю, выдерну сорняки и окопаю вокруг. Они ду... цветы задушены ими.
Но задушенною казалась она сама.
— Мэгги, в чем дело?
— У тебя есть что-нибудь в пикапе?
Сбитый с толку ее очевидным горем и нежеланием поделиться с ним, Эрик ответил:
— Надо посмотреть...
С хрустом в коленях он поднялся и направился к машине. Минутой позже Эрик вернулся и протянул ей отвертку. Он снова присел на корточки рядом с Мэгги и молча наблюдал, как та рыхлит каменистую почву и выдергивает сорняки. Он терпеливо дождался конца бессмысленной работы, затем остановил ее дрожащую руку, взяв в свои ладони кулак с зажатой отверткой.
— Мэгги, что случилось? — прошептал он. — Скажи мне.
Мэгги разогнулась, не вставая с колен, положила руки на бедра и, обратив свои грустные карие глаза на Эрика, сказала:
