Горькая сладость - Спенсер Лавирль (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Я жду ребенка. Твоего ребенка.
Шок исказил его лицо, и он рухнул на колени, как от удара в грудь.
— О Боже, — побледнев, прошептал Эрик, и испуганно взглянул на ее живот. Переведя взгляд на лицо Мэгги, он спросил: — Ты уверена?
— Да, уверена. Я сегодня ходила к врачу.
Он проглотил слюну, и на горле дернулся кадык.
— Сколько?
— Четыре с половиной месяца.
— Такой большой срок?
Она кивнула.
— Значит, ошибки быть не может. И нет риска потерять его?
— Да, — попыталась прошептать Мэгги, но голос не слушался ее.
И вдруг по его лицу расплылась улыбка счастливого мужа.
— Мэгги, но это же прекрасно! — воскликнул он, охватив ее руками. — Это невероятно! — крикнул он небу. — Вы слышите? У нас будет ребенок! У меня и Мэгги будет малыш! Обними меня, Мэгги, обними скорее!
Ей ничего другого не оставалось, ибо его руки держали ее со всей силой. Прижатой к плечу гортанью она смогла выдавить:
— У меня грязные руки, сумасшедший.
— Наплевать, обними меня!
Стоя на коленях в траве, она обняла его и прижала к себе грязными руками со все еще зажатой в кулаке отверткой, оставляя грязные следы на красной рубашке Эрика.
— Эрик, твоя жена не дает тебе развода, а мне... нам уже за сорок. Это совсем не прекрасно — это ужасно! И все в городе узнают, что этой твой ребенок.
Он усадил ее обеими руками.
— Вот здесь ты чертовски права, потому что я сообщу им об этом! И ничто теперь не остановит мой развод. Я сброшу ее, как старую рубашку. А что значит сорок лет? О Боже, Мэгги! Я мечтал об этом долгие годы и уже отчаялся. Как мне не быть счастливым?
— Но я не замужем, помни.
— Это ненадолго.
Он пылко схватил ее за руки и с сияющим лицом спросил:
— Мэгги, ты выйдешь за меня замуж? Ты и малыш! О Боже, как только это станет возможным, выйдешь?
Она не успела ответить, потому что он вскочил на ноги и возбужденно заходил по кругу. Колени на его белоснежных джинсах были запятнаны зеленью травы.
— О Боже! Только четыре с половиною месяца! Надо все распланировать, выбрать родильный дом. Ты не хочешь пойти на курсы Мэзда или как там его?
— Леймеза.
— Хорошо, пусть Леймеза. Подожди, я посоветуюсь с мамой. И Майком. Вот он удивится! Мэгги, ты не думаешь, что мы успеем завести и еще одного? У детей должны быть братья и сестры. Хотя бы по одному...
— Эрик, прекрати. — Она поднялась на ноги и коснулась его, призывая вернуться к здравому смыслу. — Послушай...
— Что? — спросил он с невинным видом и застыл среди неподвижных надгробий с сияющим раскрасневшимся лицом на фоне розовато-золотистого заката.
— Милый мой, ты забыл, что я не твоя жена, что эта привилегия досталась другой женщине, — напомнила она ему. — Ты не можешь... ты не можешь бегать повсюду и кричать на весь город о своей радости, как если бы был женат на мне. Это позорит Нэнси, понимаешь? Да и наших родителей тоже. А у меня еще и дочь, и ее приятели... Я понимаю твою радость, но все так непросто.
Он остыл и отрезвел, будто столкнулся со смертельной опасностью, резко охладившей его пыл.
— Ты не хочешь ребенка.
Как заставить его понять?
—Вопрос не в том, хочу я или не хочу. Он здесь. — Она прижала руки к животу. — И уже половина срока позади, что намного опережает время твоего развода. Его появление сильно нарушит мою жизнь. Возможно, придется отказаться от гостиницы, на которую я потратила столько сил и средств. Мне, и только мне, нести всю тяжесть до того, как ты разведешься, встречать косые взгляды и слышать, как меня называют разрушительницей семейного счастья. Мне придется свыкнуться с этим, а тебе, Эрик, набраться терпения.
Он стоял все так же неподвижно, обдумывая ее слова. Голуби продолжали ворковать.
— Ты не хочешь ребенка, — повторил он огорошенно.
— Нет, но не с такой необоснованной радостью, как ты. Нужно время.
Лицо Эрика стало жестким, и, нацелив на нее палец, он сказал:
— Знай, если ты что-нибудь предпримешь, чтобы избавиться от малыша, ты убьешь не только его, но и меня. Поняла?
— О, Эрик, — застонала Мэгги и сникла, — как ты мог подумать такое?
Он отвернулся, отошел к тополю и уставился на его гладкий серый ствол. Несколько секунд Эрик стоял напряженно и неподвижно, затем хлопнул по стволу открытой ладонью и поник головой, опершись о дерево.
Потрясающий летний закат продолжал царить в небе. Среди сумаковых зарослей на опушке леса зеленая с распущенным зобом мухоловочка повторяла свое картаво-гортанное «фии-би», «фии-би». У гранитного надгробья склонил головку флокс, паучки и жучки продирались сквозь траву, маленькая зеленая гусеница упала на паутину, блестевшую ниспадающими стеклянными нитями в последних лучах заходящего солнца. Жизнь, продолжение рода — они вездесущи, даже на кладбище, даже в женщине, сердце которой в этом летнем великолепии сжималось от холода.
Она молча изучала человека, которого любила всей душой, его ссутулившуюся фигуру, судорожно сжатые руки, поникшую голову.
Как он расстроен после такого воодушевления! Неразрешимая дилемма ввергла его в отчаянье.
Она подошла к нему и обняла.
— Зачатье было актом любви, — тихо сказала Мэгги, — и я по-прежнему люблю тебя и буду любить. Но я не замужем и не хочу выносить нашу любовь во внешний мир: он этого не заслуживает. Вот почему я чувствую себя такой несчастной. Мне кажется, Нэнси сделает все, чтобы затянуть развод до тех пор, когда ребенок уже появится на свет.
Он поднял голову и сказал, обращаясь к дереву:
— Я поговорю с ней в ближайшие выходные и скажу, что на примирение у нее нет никаких надежд. Я попрошу адвоката ускорить бракоразводный процесс.
Он повернулся к Мэгги, но не прикоснулся к ней, сдерживаемый невидимыми ограничениями. Он понял, насколько буднично-прозаичной оказалась ситуация, в которую они попали, какой шаблонной выглядела его реакция при взгляде со стороны: женатый мужчина, принесший типичные осложнения в жизнь своей любовницы, пытается успокоить ее сказками о разводе. И все же она никогда не упрекала его в медлительности, не понуждала и ни на чем не настаивала.
— Прости, Мэгги, все это я должен был сделать намного раньше.
— Да, конечно ...но разве мы могли знать, что такое случится.
Его лицо стало задумчивым.
— Да, это просто удивительно.
— Я думала, что беременность мне уже не грозит. Вот уже больше года, как у меня появились некоторые признаки климакса. Но доктор мне объяснил, что даже в этом случае есть периоды, в которые женщина еще может забеременеть. А когда он сообщил мне, что я на пятом месяце... — Мэгги опустила глаза и стала рассматривать свои руки. — Я почувствовала себя круглой дурой — в моем-то возрасте и после того как я преподавала курс «Семейная жизнь», — о Боже! — Мэгги отвернулась и как-то вся сжалась.
Он взглянул на ее округлившуюся спину, на руки, которыми она обхватила себя, на выступы лопаток сквозь обтягивающую светло-зеленую ткань платья и тягостно задумался. Он полностью осознал всю жестокую правду сложившейся ситуации. Наконец грустно и очень тихо, он сказал ей:
— А ты ведь на самом деле хочешь ребенка, признайся, Мэгги.
Она чуть качнула головой — скорее вздрогнула, прежде чем ответила:
— Ах, Эрик, Эрик. Если бы нам было по тридцать и мы были бы женаты, все было бы совсем по-другому.
Да, он понимал, что для нее все сложнее, что у нее уже была семья и она знает, как ребенок перевернет ее жизнь, и оба они уже не молоды. И снова отчаянье охватило его.
— Возьми. — Мэгги протянула ему отвертку. — Спасибо.
Возникшая непонятно почему напряженность не проходила, отделяя его от Мэгги.
— Я обещаю поговорить с Нэнси.
— Пожалуйста, ничего не сообщай ей о ребенке. Мне бы не хотелось, чтобы она знала об этом.
— Ладно, не буду. Но кому-то я все-таки должен об этом сказать. Можно, я посоветуюсь с Майком? Он не растреплет.
— Конечно, поговори с ним. Может, я тоже поделюсь своими бедами с Бруки, не знаю.
