Бог Войны (ЛП) - Кент Рина (читать полные книги онлайн бесплатно txt, fb2) 📗
Мои пальцы дрожат, сжимая великолепный букет цветов. Откуда он узнал, что я хочу сбежать? И все же я шепчу:
— Я н-не могу этого сделать.
— Ты, кажется, считаешь, что у тебя есть выбор, но это не так. Либо ты выходишь за меня замуж, либо сбегаешь. Если выберешь второй вариант, я найду тебя и увезу туда, где тебя никто не найдет. Я посажу тебя под замок, и ты больше никогда не увидишь ни родителей, ни друзей. А если будешь мешаться под ногами, я перережу тебе гребаное горло и покончу с твоей жизнью так же легко, как с жизнью Оливера.
Я вздрагиваю, когда он отступает назад, все так же зловеще улыбаясь.
Я никогда не была так напугана.
Да, Илай всегда был коварен, но я никогда не думала, что он может кого-то убить. Но потом я увидела, как он избил человека до смерти, так что я бы не стала его недооценивать.
Поэтому я верю ему, когда он говорит, что похитит, а потом убьет меня.
Мои ноги застывают на месте, пока мы произносим фальшивые клятвы с вполне реальными последствиями.
Нет.
Та часть, где мы говорим: «Пока смерть не разлучит нас», совсем не кажется фальшивой.
Священник объявляет нас мужем и женой, и я с удручающей окончательностью понимаю, что действительно застряла с Илаем на всю жизнь.
Он поднимает мою вуаль и обхватывает рукой мою талию, а затем притягивает к себе. Я ахаю, когда его губы прижимаются к моим в жестоком притяжении. Он просовывает свой язык внутрь, а затем прикусывает мой. Металлический привкус взрывается у меня во рту, когда он с такой жестокостью овладевает мной, что боль и острое наслаждение смешиваются воедино.
Я замираю в его объятиях, а он целует меня с укрепившейся безжалостностью и слепым собственничеством.
Как будто хочет заявить о своих правах на глазах у всех.
Аплодисменты, хлопки и музыка стихают, а мои уши наполняются громким гулом. Я с самого начала была полностью очарована этим человеком, и теперь я больше не могу это контролировать.
Он отрывается от моих губ и шепчет грубое:
— Моя.
Глава 38
Илай
Настоящее.
Недостаток сна начинает сказываться на моей продуктивности и, что еще хуже, на моей бдительности.
Это уже не редкое явление или мимолетный случай. В последнее время я не могу заснуть, то ли намеренно, то ли нет, и все из-за вполне рационального страха, что Ава может пойти во сне навстречу своей гребаной смерти.
И это уже не в первый раз. Я застал ее стоящей на краю балкона на бабушкином острове с широко раскинутыми руками, когда она улыбалась земле.
Эта улыбка до сих пор преследует меня. Печаль и сокрушительное облегчение озарили ее мертвенно-голубые глаза, словно падающая звезда в безлунную ночь. Этот мимолетный момент оказал на меня самое сильное влияние, когда она стояла навстречу ночному бризу, ее ночнушка развевалась на ветру, и я знал, просто знал, что, если не потяну ее назад, она упадет и разобьется насмерть.
И сбежит от меня навсегда.
Когда машина медленно останавливается перед домом, я щиплю себя за переносицу и мысленно готовлюсь к еще одной бессонной, мучительно параноидальной ночи.
Я допиваю свой пятый за день кофе и выхожу из машины.
Хендерсон идет за мной ко входу и, вместо того чтобы открыть дверь, встает перед ней.
Я поднимаю бровь.
Его темно-карие глаза кажутся черными при тусклом свете, когда он бросает неуверенные взгляды по обе стороны от себя.
— Избавь меня от ожидания, — мой голос звучит устало даже для моих собственных ушей. — Если ты хочешь что-то сказать, то говори или отойди с дороги.
— Это неправильно, сэр.
— Как и позволять тебе все еще работать, когда ты не умеешь четко расставлять приоритеты.
— Вы прекрасно знаете, что не сможете выжить, постоянно испытывая недостаток сна. Ваше тело в конце концов сдастся, и последствия будут непоправимыми.
— Я уверен, что вы с Сэм будете управлять делами особняка, пока я снова не встану на ноги.
— Только для того, чтобы снова довести себя до такого состояния?
— Если понадобится. Я должен все время быть начеку.
— Тогда почему бы вам не взять отпуск и не посвятить все свое время уходу за ней?
— Я подумаю об этом.
— Сэр! — Хендерсон скрипит зубами, явно испытывая недостаток терпения, которого у него обычно достаточно. — Если вы откажетесь от всего ради нее, то в конце концов начнете ее презирать за то, что она вынудила вас пойти по этому пути.
— Вот тут ты ошибаешься. Я бы никогда не стал ее презирать.
— Даже если она — причина, по которой вы разрушаете свои амбиции, которые лелеяли всю свою жизнь?
— Даже тогда.
— Вы станете разрушительным без какой-либо цели.
— У меня есть цель. Она.
Он испускает долгий вздох, граничащий одновременно с разочарованием и поражением.
— Я знаю вас с тех пор, как вы были ребенком, и никогда не было случая, когда я считал бы вас таким импульсивно иррациональным, как сейчас. Если вы считаете, что лишение ее возможности получать надлежащую помощь в специализированном учреждении считается формой защиты, то вы глубоко ошибаетесь. Вы просто оттягиваете неизбежное, и ни к чему хорошему это не приведет. Ей станет только хуже, чем в предыдущий раз, и закончится все это только катастрофой.
— Думаешь, я этого не знаю? — огрызаюсь я. — Я изучил все возможные варианты развития событий и прекрасно представляю себе, какие могут быть последствия.
— И просто игнорируете их?
— Я не хочу, чтобы ее заперли в учреждении, которое она ненавидит и которому не доверяет. В последний раз, когда мы сделали это, она чуть не покончила с собой.
— Она склонна к попыткам самоубийства даже находясь в любом другом месте.
Мои челюсти сжимаются, и у меня возникает непреодолимое желание ударить Хендерсона по лицу и заставить его замолчать навечно. Но это огорчило бы мою жену, учитывая невыносимую связь, которая у нее с ним сложилась.
Она постоянно говорит Лео это, Лео то, прекрасно излучая энергию экстраверта, который усыновил невежественного интроверта.
Поэтому я отталкиваю его с дороги, не причиняя телесных повреждений — пока. Клянусь, если он и дальше будет нести чушь, я отправлю его на Луну.
Мои шаги медленны, я раскачиваюсь, а потом хватаюсь за стену, чтобы сохранить равновесие. Очевидно, мне нужно больше кофеина.
Сэм и Хендерсон сказали бы, что мне нужен отдых.
Мои уши закладывает от слабого звука виолончели, доносящегося из комнаты наверху, где обычно репетирует Ава. Он высокочастотный и лишен обычной элегантности, которой моя жена славится на музыкальной сцене.
Более того, он напряженный и дрожащий, наполняющий пространство плащом опасности и срочности.
Мои мышцы напрягаются, когда я спешу в том направлении. Если в последнее время мелодии виолончели не вызывали у меня тревоги, то этот звук с ужасом напоминает о не столь отдаленной версии моей жены.
Я хватаюсь за ручку и поворачиваю ее, надеясь, что я слишком много думаю.
Дверь со скрипом распахивается, шум сливается с отчаянными нотами музыки.
Моя жена сидит на стуле, окруженная опасным морем осколков стеклянного журнального столика. На ее босых ступнях и передней поверхности голеней видны багровые следы, как будто она проползла по осколкам, прежде чем встать на них. Она продолжает играть симфонию смерти кровоточащими пальцами, смычок и струны служат инструментами для ее психоза.
Каждая капля крови пачкает некогда чистый ковер и оставляет темно-красные брызги на разбитом экране телефона и светло-розовом платье. Даже ее уложенные в прическу волосы испачканы багровыми полосами.
Кровь окружает нас, являясь ярким и раздражающим напоминанием о хаосе, которому я эгоистично нас подверг.
Я медленно иду к ней, стараясь не напугать ее и одновременно подавляя желание подбежать, схватить, и вывести ее из этой опасной ситуации.
