Время. Ветер. Вода (СИ) - "Ида" (бесплатные серии книг txt) 📗
Симпатия к Максу усилилась многократно.
— Если тебе интересно, могу рассказать про него.
— Конечно, интересно.
— Тогда неси кофе.
Я побежала за новой чашкой, куда сыпанула столько кофе, чтобы уж точно пробрало, но Артём, сделав глоток, даже не поморщился. Устроившись рядом с ним на кухонной табуретке, чтобы не садиться на кровать и не будить Макса, я приготовилась слушать.
— Когда ему было пятнадцать, его мать умерла, а родственников и знакомых, желающих повесить себе на шею взрослого пацана, не нашлось. Так что прямиком отправили в детский дом, — начал Артём таинственно понизив голос, и я поняла, что он посмеивается над моим любопытством. — Сначала писал часто, типа: жив-здоров. Потом всё реже, вроде к обстановке привыкать начал. Спортом увлекся. Вдруг ни с того, ни с сего через пару месяцев присылает эсэмэс: «У меня проблема», перезваниваю — не подходит, на сообщения не отвечает. Я тогда в Англии учился. Звоню Кострову — это опекун мой, говорю: съездите, проверьте что там. А он, мол, далеко — Брянская область, все дела… Ну, я в тот же день купил билет и ночью улетел в Москву. Притащился к Кострову, их дом неподалёку от нашего, и с самого утра мы с его сыном Василием поехали на машине к Максу, а как приехали, выяснилось, что он сбежал и его уже вторые сутки ищут. Василий истерить начал, что ему в Москву возвращаться нужно, на работу и всё такое. Ну, я его послал и остался.
Артём замолчал, зачерпнул полную ложку мороженного, и, заметив мой выжидающий взгляд, протянул её мне. Пришлось съесть.
— Как чувствовал, что должен остаться, потому что через день Макс мне сам позвонил из какой-то деревни. Я вызвал такси, забрал его и сразу в Москву поехали. Спрашиваю: «Что случилось?» А он такой: «Не помню».
Так вот, после этого побега у него всё и началось. Нормально, нормально, а потом вступает. Раз так от стоматолога ушел прямо из кресла. А однажды в метро накрыло. Выскочил на первой попавшейся станции и втопил. Из кинотеатра может уйти и с лекции в институте.
— И как долго у него этот приступ длится?
— Пока не отвлечется от своего загруза.
Задумчиво глядя перед собой, Артём наклонил голову. Косая рваная чёлка закрыла половину лица и свет упал так, что я отчетливо поняла, что знаю его.
Когда-то давно, в далеком детстве мы гуляли вместе на детской площадке. Мне — четыре. Ему лет семь или восемь. Нам было неинтересно друг с другом. Каждый занимался своим, просто у его няни и моей мамы находилось много общих тем для разговоров.
Но я его всё равно запомнила по тому, как он сильно заикался и иногда с большим трудом произносил слова, тогда как я в свои четыре уже болтала без остановки. Помню, ещё говорила маме, что этот мальчик очень глупый, раз не может выговорить ни «качели», ни «сосиска». Мама строго шикала, а дома объясняла, что люди заикаются не от глупости.
А потом их семья куда-то уехала из нашего дома, и появился он только, когда я ходила в третий класс.
Если бы не мама, я бы никогда не догадалась, что это тот самый заикающийся мальчик. Она сказала: «Он невероятный талант и звезда», что было воспринято восьмилетней девочкой с хорошо развитой фантазией абсолютно буквально. Звезда! Его привозили и увозили на красивой серебристой, как космический корабль, машине. А за спиной всегда висела большая-пребольшая скрипка.
Стройный, очень гибкий с идеальной осанкой, гордо поднятой головой и этим огромным инструментом он действительно представлялся мне каким-то неземным ребенком.
Который, в отличие от моих одноклассников, был всегда вежлив, улыбчив, хорошо одет, у него были большие белые, идеально ровные зубы, аккуратная стрижка и огромные голубые глаза. Блестящие, чистые и веселые. Какое-то время я даже любила его, пока он снова не пропал куда-то.
— Я тебя помню, — я обрадовалась ему, как старому доброму знакомому. — Ты заикался и носил виолончель. Помню как-то шел дождь, ты выбрался из машины и сняв плащ, укрыл её, как будто девушку.
— Конечно, знаешь, сколько она стоила? — Артём отставил чашку на стол. — За инструмент отец бы мне голову оторвал.
— Это так здорово! Ты больше не заикаешься.
— И не играю тоже.
— Но почему? Ты же был звездой, тебя по телевизору показывали. Молодое дарование, мальчик-вундеркинд.
Выражение игривой беспечности исчезло в долю секунды:
— Мы это не обсуждаем.
Сказал резко и безапелляционно, после чего открыл лоток с мороженым и принялся выкладывать его в остатки кофе.
— Расскажи лучше о себе.
— Я не знаю, что рассказывать. У меня ничего интересного нет. Учусь в школе. В десятом. Хорошо учусь. В основном сижу дома: или уроки делаю, или книжки читаю, или истории сочиняю. Вот и всё.
— Что за истории?
— Да так, нечто наподобие сказок, но со смыслом.
Артём снова повеселел.
— Ты знаешь, что такое смысл? Круто!
— Если захочешь, могу потом дать почитать.
— Лучше сама мне почитай.
— Сейчас?
— Конечно. Только выразительно. Пока Макс спит. А потом мы уйдем.
========== Глава 4 ==========
— Скажите, у вас нет моего Каро? — Камилла прижималась к каждому стволу, гладила протянутую ветку, ласкала трепещущие листочки.
Деревья перешептывались. Они готовы были помочь, но среди них не было никого с таким именем.
— Какой породы этот твой Каро? — прошелестел Дуб.
Камилла грустно пожала плечами:
— Я не знаю, но если вы когда-нибудь встречали самое красивое дерево, то это наверняка он.
Вот уже больше недели шла Камилла к лесу и была сильно разочарована, увидев недоуменное колыхание деревьев. Ей казалось, что весть о Каро должна была облететь весь зелёный мир.
Солнце уже садилось, когда деревья, расступившись, открыли мирно поблёскивающую в заходящих лучах речную гладь.
— Милая Речка, ты так далеко течёшь, всё вокруг слышишь и видишь. Не встречала ли ты Каро?
— Никогда о нем не слышала, — зазвенела Речка. — Попробуй спросить у Ветра, он как раз бежит следом и скоро будет здесь.
Ветер казался очень серьёзным, и бежал так быстро, что Камилла еле успела его окликнуть.
— Уважаемый Ветер, не встречали ли вы Каро?
Ветер взглянул на нее, и холодный поток воздуха попытался пробраться под одежду. Камилла стыдливо прикрыла грудь.
— Как же, встречал, конечно. Легкомысленный такой парнишка.
— Ну, что вы, он очень хороший, — запротестовала Камилла. — Вы, наверное, говорите о другом Каро.
Ветер засмеялся нагоняя на реку волны.
— Что ж, должно быть это другой паренёк, которого Лесная Колдунья превратила в дерево.
Одним движением он приблизился к девушке. Черты его лица всё время изменялись. Ветер мог быть прекрасным и уродливым одновременно. Широкополая шляпа покрывала длинные волосы, а бесформенный плащ беспрестанно колыхался.
— Спроси лучше у Месяца, — сказал он и помчался дальше.
В горах оказалось очень холодно. Тоненькое платье Камиллы не грело, и, когда становилось совсем невмоготу, приходилось бежать. Через пять дней она поднялась настолько высоко, что земли уже и видно не было.
Месяц отдыхал в глубоком тёмном ущелье. И всё вокруг было освещено удивительным серебристым сиянием. Камилла вступила в полосу света.
— Кто ты такая? — Месяц неохотно выплыл из своего убежища. Он заметно осунулся, но выглядел помолодевшим.
— Я — Камилла и ищу своего друга Каро.
Месяц задумался:
— Помню одного Каро, который любил хмельные танцы и веселье до утра.
— Каро радовался всему на свете, потому что ни у кого не было такой жизненной силы, как у него.
— И что же с ним случилось? — поинтересовался Месяц, убирая с глаз белую чёлку, делавшую его излишне женственным.
— Лесная Колдунья превратила его в дерево.
— Я слишком долго спал. Обратись-ка лучше к Солнцу.
Дорога к Солнцу оказалась значительно длиннее и тяжелее, чем она ожидала.
