Пора выбирать (СИ) - Авдеев Макар (чтение книг txt) 📗
По всей стране акции прошли относительно мирно, задержали «всего» две с половиной сотни человек, включая Феврального в Москве. Клыков всё-таки боялся за свою репутацию накануне выборов. Хотя, конечно, не обошлось и без привычной жести — например, одного задержанного в Москве в автозаке били в пах, другому порвали паспорт. Правда, Захар подозревал, что всё это ещё цветочки по сравнению с тем, как начнут разгонять акции ПОСЛЕ выборов. Тогда уж дойдёт и до сломанных костей, и до слезоточивого газа, и до массовых уголовных дел…
Так или иначе, но сегодня Захар благополучно дошёл до дома. Вопреки предостережению бабушки. Он сам не ожидал, что его даже не задержат. Правда, Захара не покидало предчувствие, что тут был какой-то подвох.
И точно. На первый день после Забастовки никаких репрессий не было. Только, по словам ребят, которые учились в ДВФУ, на всех лекциях говорили про митинги. А вот на второй день началась Ответная Реакция.
В шесть утра к Ане в общагу пришли с обыском. Дверь открыли снаружи ключом, когда она ещё спала. В ответ на обоснованное возмущение вторжением в её личное пространство, преподаватель, которая пришла вместе с эшниками, сказала, что при Сталине её вообще бы расстреляли за такую деятельность (момент с этой фразой девушка тайком записала на диктофон). Найдя у Ани в тумбочке несколько старых листовок к 28-му, её повезли в отдел (с Вовой в придачу). Там их продержали несколько часов, пока составляли протокол, причём полицейские, не стесняясь, матерились при девушке, в том числе в её адрес. Полина Каленская, естественно, сразу помчалась на помощь ребятам. Но одной Полины на всех не хватило. Этим же утром стали массово задерживать и остальных ребят — Жору, Алису, Злату, и других, кто принимал активное участие в митинге.
Почти всем «клеили» статью 20.2 часть 5 про нарушение порядка проведения публичного мероприятия. Хотя статья была административная, а по административным правонарушениям насильно доставлять в отдел вообще не имели права, только вызвать по повестке. Самым «отъявленным» рецидивистам, вроде Жоры и Алисы, «светила» часть 8, по которой грозил либо непосильный штраф, либо арест до тридцати суток. Но при определённом везении, у адвоката была надежда «скостить» восьмую часть на более щадящую пятую.
Захар, ничего не подозревая, утром спокойно сходил в магазин за хлебом, и, вернувшись домой, договорился с мамой, что зайдёт к ней на работу (она сварила ему веганский гороховый суп и привезла с собой в контейнерах). Но перед выходом Захар задержался на десять минут, просто задумавшись о чём-то. А когда уж собирался уходить, раздался внезапный звонок в дверь. Он подошёл к двери и увидел на экране домофона нескольких полицейских с собакой…
Часть пятая. Забастовка избирателей. Глава 8. Незапланированный отпуск
Когда часов в пять утра, спозаранку бабушка встала в туалет, то проходя через гостиную, увидела, что на диване кто-то лежит. Присмотревшись, она поняла, что это свернувшийся калачиком Захар. Похоже, он неслышно открыл входную дверь своими ключами и пробрался, не разбудив её. Странно, с чего бы ему понадобилось внезапно приходить посреди ночи? Последний раз он звонил ей позавчера, вернее, уже позапозавчера, после митинга, сообщить, что всё прошло нормально, и его не задержали.
Часов в десять утра, когда уже окончательно рассвело, и бабушка вовсю хлопотала на кухне, Захар проснулся, и она задала ему вопрос, а что он, собственно, тут делает, на что внук попросил разрешения спрятаться у неё в квартире на неопределённое время. Оказалось, что через день после митинга эшники и менты начали приходить за наиболее активными участниками. Захару административка была не нужна, в первую очередь, чтобы не бросать тень на репутацию мамы, да и просто из принципа, ведь он считал, что ничего незаконного не совершил, а в суде добиться справедливости не надеялся.
— Тридцать седьмой год какой-то, — возмущённо сказала бабушка. — Я допускала, что они на самом митинге вас могут задержать, но через день… Даже пословица есть — после драки кулаками не машут…
Бабушка, хоть и питала симпатии к президенту экс-КГБэшнику, была далеко не поклонником СССР. Она выросла в небольшом посёлке, и, хотя сама или её родственники впрямую не подвергались репрессиям, многие из недостатков советской экономики прочувствовала на себе. Когда ей было пять лет, старшую сестру выпороли за рассказанную в школе шутку о Сталине. Так что насчёт коммунизма бабушка не питала иллюзий, и сказок о самом вкусном мороженом внуку не рассказывала. Хоть за это ей спасибо.
Вчера утром, увидев на экране домофона полицейских, Захар, естественно, не стал ничего предпринимать, и сидел, не издавая ни звука. Полицейские минут десять звонили в дверь, потом минут двадцать просто стояли. Когда они ушли, Захар, естественно, не поверил, что насовсем, наверняка дежурят у подъезда. Поэтому весь день на улицу не высовывался. Написал в чате актива сообщение, что за ним пришли и он временно исчезнет, заляжет на дно. Написал маме, которая ждала его на работе, что за ним пришли полицейские. После этого вытащил сим-карту из телефона, чтобы по ней нельзя было отследить его местонахождение.
В три часа ночи Захар, сложив все вещи первой необходимости в рюкзак, мышкой выскользнул из квартиры, тихонько запер дверь, прокрался мимо дрыхнущей консьержки, и по пустынному ночному городу пешком отправился к бабушке. Хотя Гордеев не ожидал, что эшники оставят засаду возле его дома и на ночь (чай, не какой-нибудь опасный маньяк), всё равно, когда навстречу или сзади ехала подозрительная машина, ему казалось, что это по его душу. Но Захар чудом добрался до «безопасного места» без приключений, не нарвавшись ни на гопников, ни на фээсбэшников, хотя идти было реально далеко, часа два быстрым шагом.
Бабушка написала маме Захара смс-ку: «Дочь, у меня всё в порядке». (Захар с мамой условились, что он так даст ей знать, что дошёл благополучно.) С этого дня бабушкина жизнь продолжила идти своим привычным чередом, но в режиме повышенной предосторожности. В первые два дня она вообще никуда не выходила. Потом, если ей надо было куда-то, Захар, прежде чем она открывала дверь, около минуты смотрел в глазок. К домофону бабушка не подходила (у родителей Захара и так был ключ от подъезда). А когда по вечерам напротив бабушкиного окна, на той стороне улицы, подолгу стоял, светя фарами, подозрительный микроавтобус, Захар просил бабушку плотнее задёрнуть занавеску на кухне, чтобы его фигуру случайно не заметили сквозь брешь…
Плюсом этого «незапланированного отпуска» было то, что у Захара наконец-то образовалась уйма свободного времени. Так как интернетом он пользовался только на бабушкином планшете, да и то, не заходил ни в какие аккаунты в соцсетях (насколько он знал, координаты входа тоже влёгкую отслеживались). Поэтому Захар в основном слушал музыку, смотрел сериалы и читал книги. Иногда, в виде исключения, позволял себе днём выйти на балкон на пару минут, подышать морозным зимним воздухом, но в основном старался не маячить.
Он прочитал «Марсианские хроники» — книгу, которую ему подарил Вася на новый год. Захару нравился стиль Брэдбери — яркий, импрессивный, эмоциональный. Его проза на самом деле была поэзией, так как в основе стиля лежала образность, а не повествовательность. Но настоящий катарсис у Захара вызвал рассказ «И по-прежнему лучами серебрит простор луна»…
«У американцев искусство всегда особая статья, его место — в комнате чудаковатого сына наверху.»
«Если искусство — всего лишь выражение неудовлетворённых страстей…»
«Они сумели сочетать науку и веру так, что те не отрицали одна другую, а взаимно помогали, обогащали.»
«Марсиане узнали тайну жизни у животных. Животное не допытывается, в чём смысл бытия. Оно живёт. Живёт ради жизни. Для него ответ заключён в самой жизни, в ней и радость, и наслаждение. Вы посмотрите на эти скульптуры: всюду символические изображения животных.»
