Только не ты + бонус (СИ) - Морская Лара (книги без сокращений txt) 📗
— Я думаю, что мне очень повезло. Вы правы, Александру невозможно отказать.
Русская стажерка положила ладонь на живот, и Наоми чуть не спрыгнула со сцены, пытаясь привлечь внимание оператора. Женщины прекрасно знают значение этого защитного жеста. Да и от Гранда он тоже не укрылся. Александр прикрыл ладонью лицо, чтобы скрыть бурную мимику. Значит, только что узнал о ее беременности, и Алена поймала его прямо на сцене в момент прямого эфира.
Александр опустил руку и снова посмотрел на свою теперь-уже-невесту. Его взгляд обещал такое вкусное наказание за эту выходку, что Наоми стало жарко.
Вернувшись на место, она обмахнулась журналом. Ну и парочка! Эти двое воистину созданы друг для друга. Игрок игрока видит издалека!
— Вас связывает интересное прошлое, — сказала ведущая, придя в себя. — Если не ошибаюсь, ваше знакомство началось со скандала.
— Вы ошибаетесь! — ответила Алена, глядя на Гранда. Это был весомый взгляд, напичканный эмоциями. — Наше знакомство началось в старом доме посреди леса. А все остальное… Слухи, Наоми, они такие слухи!
Александр Гранд повторил слова невесты одними губами.
--
11 — Имеется в виду слово noticeable.
12 — С огромной благодарностью Ольге Воркуновой за консультацию по Непалу.
Эпилог
Апрель следующего года
Чуть влажная после недавних дождей трава сияет изумрудной гладью. Александр обнял меня, и я вцепилась в его руку, как в спасательный круг.
— Готова?
— Ни в коей мере. Ни разу. От слова совсем. С довеском «никогда»…
— Умеешь ты драматизировать! От тебя требуется всего лишь посмотреть на человека, а потом мы развернемся и уйдем. Тоже мне, Шекспировская трагедия! — Александр храбрится, но сам волнуется не меньше меня.
Однако он полон решимости. Фактически тащит меня за собой, так, что туфли оставляют полосы на земле. Ворота крикетного клуба открыты, впереди виднеется толпа зрителей. Матч в самом разгаре.
— Нельзя… так… мучить… беременную… женщину… — я упираюсь изо всех сил, хватаясь за ворота и даже за чужую припаркованную машину.
— Ты сама просила! — обиженно говорит Александр.
— Мало ли чего я прошу! Это за меня гормоны говорят, нечего меня слушать!
— Ну вот! Почему ты раньше не сказала, что тебя необязательно слушать? А я-то, как дурак…
— Не тащи меня!
— Если хочешь, мы уедем, — сдается он.
— Я хочу остаться.
— Все закономерно! — всплеснул руками. — Ты не хочешь, потом хочешь! Предсказать тебя невозможно. — Обнимает меня за несуществующую талию и просит: — Не волнуйся, Аленькая, посмотри, сколько народу! Нас никто не заметит!
— Как можно не заметить женщину размером с крейсер! Уже все оглядываются!
— Потому что крейсер очень грациозно пришвартовался на поле. Не переживай, я с тобой! Если захочешь, мы сразу уедем.
Мы смешиваемся с толпой, и я слепо смотрю на поле. Не знаю, что там и кто там, я вижу только собственный страх. Александр встает на цыпочки и сканирует лица.
«Пусть отца здесь не будет!» — твержу я про себя, хотя приехала именно для того, чтобы его увидеть. Поглазеть издалека, ничего больше. В душе такие противоречия, что хоть на луну вой.
Он мой отец, но это не делает его хорошим человеком. Он совершил поступки, которые запятнали его в глазах всей нации. Он не боролся за меня, не искал, не пытался измениться и добиться прощения.
Но это не меняет факта, что он мой отец. Было намного легче не знать о нем, считать его беглецом и предателем. Узнав правду, уже не забудешь ее, не выцарапаешь из себя желание увидеть его лицом к лицу. Ничего больше, только взгляд. Не осуждая, не примеряя на себя его поступки. Он просто мужчина, подаривший мне ДНК. Моя кровь.
Потребовались месяцы, чтобы на это решиться. Александр посоветовал положиться на инстинкты.
— По субботам твой отец смотрит крикет в местном клубе. Сезон только начался, и настоящий фанат ни за что не пропустит первые матчи. Там будет много зрителей, и ты сможешь посмотреть на отца издалека. Остальное решат твои инстинкты, доверься им.
Таков был совет мужа, вот я и воплощаю теорию Гранда в действие.
— Спокойно, Аленькая, не волнуйся. Твой отец справа от нас, у края питча. Серые брюки, коричневая рубашка с длинными рукавами. Седые волосы.
Взгляд движется независимо от моей воли, цепляется за пожилого, чуть сгорбленного мужчину. Он машет руками, что-то говорит соседу, потирает шею ребром ладони.
Инстинкты молчат, только дочка волнуется, крутится юлой, почувствовав приближение родной крови.
— Тише-тише, маленькая, — успокаиваю, поглаживая живот. — Это дедушка, но мы его не знаем. И не хотим знать, потому что он… не очень хороший.
Мне вдруг становится стыдно за сказанные дочери слова, и я отворачиваюсь и ухожу. Мне достаточно этой встречи, чужого профиля, седых завитков у виска.
— Спасибо! — искренне говорю Александру. — Я очень рада, что пришла, теперь смогу успокоиться.
— Уверена, что хочешь уйти? — Александр идет за мной следом. — Ты очень долго решалась на эту встречу.
— Да. Нет. Да.
Меня рвет на части: толкает к выходу и тянет к отцу. Нельзя одновременно принять человека и оттолкнуть его, поэтому я ухожу. Не знаю, смогу ли я простить отца и примириться с прошлым. Хотя… не все нужно прощать, и не всем нужно прощение.
Я оборачиваюсь.
Бэтсмен ударяет битой по мячу. Под крики толпы тот летит по огромной дуге и приземляется в метре от наших ног.
— Шесть! Шесть! — кричат вокруг.
Толпа замирает, глядя на меня, словно ожидая определенных действий. Кто-то свистит, но я не замечаю никого, кроме отца. Он смотрит на меня. Узнавание меняет его черты, он подается ко мне всем телом, отталкивает соседей.
Надо же, узнал. Значит, часто смотрит на мои фотографии… о Господи, боюсь думать, какие фотографии он видел…
Трясу головой, запрещая себе зависать на мелочах, и шагаю навстречу отцу. Мною движут чистые инстинкты.
Заметив мой порыв, отец ускоряет шаг. Нервно поправляет растрепавшиеся от ветра волосы, приглаживает их снова и снова. Седые, тонкие. Он пытается выглядеть лучше, чем есть, будто его внешний вид сыграет решающую роль в нашей встрече.
Александр остается позади, но я тяну его за собой, потому что одной мне не справиться. Он берет меня за руку и сжимает в знак поддержки.
Мы с отцом подходим друг к другу, останавливаемся на расстоянии шага. Я ищу у него свои черты, сходства. Не нахожу ничего, кроме цвета глаз. И разреза. И того, как сильно он волнуется.
Один из нас должен нарушить тишину, но я теряюсь. Отец тоже. Он заметил мой живот, и у него перехватило дыхание. Я словно вижу его мысли, его память — мою беременную мать. Это больно как кипятком по коже.
Ситуацию спасает Александр.
— Красивое место! Сколько лет клубу?
— Двести, — отвечает отец, не сводя с меня глаз.
— Сильная команда?
— Вы видели последний овер?
— Мы пришли, когда выбыл бэтсмен.
— Это Джонни, он всегда выбывает в первые пять минут. Он не сможет защитить калитку, если спрячет ее в кармане! Давно пора выгнать его из команды, но меня никто не слушает. — Отец разговаривает с Александром, глядя только на меня.
— Этот бэтсмен не намного лучше прошлого, отмахивается от мяча, как от мухи. Один нормальный удар не считается.
Ни отец, ни Александр не следят за игрой.
— Я ничего не понимаю в крикете, — говорю тихо.
Отец медленно переводит взгляд на Александра.
— И как ты объяснишь сей позорный факт? — отец улыбается, слабо, но глаза искрятся, и я внезапно узнаю в нем родного человека. Я унаследовала его улыбку, в этом нет никаких сомнений. Молнии эмоций прошивают насквозь, со всех сторон, и я замираю, растерянная, разбитая остротой родственных чувств.
