Манифест непосредственности (СИ) - Пациашвили Сергей Сергеевич (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗

Пациашвили Сергей Сергеевич

Манифест непосредственности

1.Идеология посредственности.

Чтобы уяснить для себя, что значит непосредственность в политике и в человеческом бытии как таковом, прежде всего следует разобраться, что же такое посредственность. Следует понимать, что разделение между политикой и бытием уже является свидетельством опосредованности их обоих, а, значит, неподлинности и того и другого. В подлинном изначальном смысле политика - это искусство управления полисом, и в этом смысле она есть и высший способ бытия из всех возможных, то есть самый непосредственный, самый подлинный способ бытия. Разделение бытия и политики происходит уже после разложения греческого полиса, и именно тогда власть утрачивает свою подлинность и со временем всё в большей степени становится опосредованной. Сегодня мы можем воочию наблюдать посредственностей, с серьёзным видом изрекающих банальные однотипные фразочки с высоких трибун. Именно эта посредственность и называется сегодня властью, однако, зачастую эта власть не имеет ни малейшего представления о том, что происходит в ста метрах от её кабинетов и видит мир лишь через тонированные стёкла своих автомобилей. Постмодернизм - это манифест посредственности, манифест халатности и бюрократизма. Именно состоянием постмодерна характеризуется переживаемая ныне социально-политическая ситуация.

Состоянию постмодерна предшествует эпоха модерна, в которой постепенно вырабатывались различные политические идеологии, в результате оформившиеся в три магистральных политических теории: национализм, либерализм и социализм. Эти идеологии возникли ни сразу с наступлением модерна, которое так же происходило постепенно. Но уже после великой французской революции каждая из этих метаидеологий нашла себе удобную нишу в политическом пространстве, и они принялись монопольно делить это политическое пространство в бесконечных баталиях, путчах, дискуссиях и революциях. Через два столетия после революции у нас уже сложилось представление, что в политике нет другого выхода, кроме этих трёх альтернатив. Правые, левые и центристы описывают весь ансамбль мирового политического процесса, и уже почти ни у кого не вызывает сомнений, что все политические процессы неизбежно должны вписываться в это бедное посредственное однообразие. Посредственность всегда однообразна и стремиться к однообразию, в то время как непосредственность есть выражение живого устойчивого разнообразия, формирующегося естественным путём. Любая политическая идеология есть выражение посредственности, или, как писал ещё ранний Маркс, ложным сознанием.

Может показаться странным, что в качестве критики политических идеологий мы используем учение основателя одной из магистральных метаидеологий - социализма. Но следует понимать, что Маркс был не столько идеологом социализма, сколько философом. Идеологов социализма хватало и до, и после Маркса, а вот философское осмысление социализму смог дать только он. Почему так важен именно философский взгляд на проблему? И почему философия не может быть идеологией? Философия в политическом смысле всегда была и будет представлять собой радикальный консерватизм. Но при этом философский консерватизм всегда перешагивает через суть любого прочего консерватизма, который в идеологии выражается в виде национализма. Национализм мечтает вернуть своего рода земельную аристократию, философия идёт дальше, возвращая нас к аристократизму, совершенно не связанному с какими-либо факторами материального производства. Она возвращает нас к греческом полису. От греч. polys - многий, то есть полис в подлинном смысле не есть земельная собственность граждан, не есть даже город, это просто община многих граждан. Греческий полис - это на данный момент последняя в истории система непосредственного управления. С разложения полиса начинается история опосредствования в политике. Философия возникла из стремления сохранить греческий полис, сохранить непосредственность во власти, и наибольшее развитие она получила уже после начала интенсивного разложения системы полиса. Философия была движением консерватизма, но в то же время и движением революции. Идеологический консерватизм по определению стремиться законсервировать некоторый режим, политической строй, всеми силами сохранить у власти тех, кто уже там находиться. Именно для этого консерватизм создаёт систему посредников, именуемую бюрократией, то есть систему учреждений, которая будет брать на себя часть обязательств властной элиты, но не иметь привилегий этой элиты. Таким образом, идеологический консерватизм создаёт посредственную политику. Совсем иначе действует философский консерватизм, и потому он всегда выходит за рамки консерватизма, создавая нечто принципиально новое. Философский консерватизм стремится вернуть нас к политической, бытийной, правовой и какой бы то ни было ещё непосредственности. И поскольку греческий полис разложился, создав сложную систему посредников и вспомогательных учреждений, то нет никакого смысла возрождать систему греческого полиса, она всё равно окажется неэффективной. Но сама непосредственность, имеющая место в подлинной древнегреческой политике, может быть возрождена в новой, доселе невиданной форме. На этой вере основывается любая философия, в том числе и философия Маркса.

Маркс ошибочно искал непосредственности в социалистическом гуманизме. Сам гуманизм уже есть посредник между собственно человеком, Homo и бытием. Суффикс "-изм", как правило, всегда обозначает некое посредничество. Свести бытие к гуманизму, значит, отдалить от него сам предмет гуманизма - человека. Именно поэтому Хайдеггер в своём знаменитом "Письме о гуманизме" отстаивает догуманистическое, или даже совершенно не гуманистическое отношение человека к бытию. И всё же полный отказ от посредничества гуманизма означал бы однозначный провал в варварство. Посредственность необходима для того, чтобы непосредственность возвышалась над ней. Всё бы было предельно просто, если бы цель заключалась в уничтожении посредственности и достижении торжества непосредственности. Но посредственность и различного рода бюрократические учреждения были и в древнегреческих полисах и даже гораздо раньше. Другое дело, что все они концентрировались вокруг непосредственности, и когда центр этот исчез, его заменило Ничто, скрытое изначально под одеждами потусторонней святыни, а позже уже не скрываемое ничем, что свидетельствовало о начале эпохи нигилизма. Маркс с одной стороны хочет полностью уничтожить посредственность через освобождение каждого человека, и тем самым вернуть его в варварское состояние, именуемое первобытным коммунизмом. С другой стороны, чтобы избежать полного провала в варварство, путь, по которому человек должен прийти к этой абсолютной непосредственности пролегает через радикальное опосредствование всех и каждого, полную утрату индивидуальной идентичности в первой фазе коммунизма. Радикальная посредственность в первой фазе коммунизма и такая же радикальная непосредственность в его второй фазе лучше всего демонстрируют нам разницу между Марксом идеологом и Марксом философом.

Отвлечёмся на время от Маркса-идеолога и обратимся к Марксу-философу. Ведь как апологет непосредственности, погруженный с головой в мир посредственности, он дал, пожалуй, чрезвычайно продуманную и меткую критику систем опосредствования культуры модерна. Итак, согласно Марксу, идеология - это ложное сознание, умышленно одурманивающее массы, лишая их бытие непосредственности. Значит ли это, что Маркс радикальный противник любой идеологии? Вовсе нет. Ведь идеология для него - это путь, по которому должно пройти общество, чтобы освободиться от ложного сознания. Поэтому, согласно вполне верному предположению Маркса, только самая лживая и лицемерная идеология сможет высвободить человека из пут ложного сознания и сформировать у него устойчивую неприязнь к любой идеологии и посредственности. При этом важно понимать, что для Маркса такой самой ложной идеологией является буржуазная идеология, в то время как для советских марксистов такой радикально лицемерной идеологией стал уже сам идеологизированный марксизм.