Личность и Абсолют - Лосев Алексей Федорович (книги онлайн полностью TXT) 📗
В самом деле, триада должна самосоотноситься. Она и самосоотносится; мы вывели систему самосоотношения. Но вот оказывается, что самосоотношение возможно только благодаря тому, что в интеллигенции налична ее граница и форма, что интеллигенция, углубляясь в себя, находит себя, т. е. нечто, некий смысл, стало быть, свою границу и форму. Самосоотнесенность мы вывели. Но этой интеллигентной границы мы не выводили. Поскольку самосоотнесенность диалектически нерушима и поскольку она для себя требует оформления и границы, постольку мы должны диалектически вывести и эту последнюю. Надо найти нечто третье, где абсолютная сила сверх–сущей интеллигенции совмещалась бы с оформлением и ограничением этого сверх–сущего, где они были бы—одно.
Третье начало «в–себе–сущего» было размывом и распылением второго; становление смысла есть его меонизация. Такой же меонизацией самосознающего смысла (разного— по разным началам тетрактиды) должно быть и третье начало — «для–себя–сущего».
Надо найти такое начало, которое бы вмещало в себя интеллигенцию как причину своего собственного оформления. Только в таком случае интеллигенция будет и абсолютной активностью и иным, которому она сама себя противопоставляет. Интеллигенция должна беспредельно углубляться в самое себя, в целях самосознания и самосозерцания, но тут же она должна наталкиваться на самое себя (ибо что же иное, как не себя,, она сознает?) и тем самым ограничивать и оформлять себя как интеллигенцию. Она должна и остаться неизменной себе, не ограниченной сверх–сущей бездной самосознания, и остаться интеллигенцией, сознательно направленной все же не на что иное, как только на себя. Интеллигенция в своем смысловом устремлении на себя самое должна в себе самой найти препятствие к беспредельности сверх–сущей интеллигентности. Она и устремление самосознания, и препятствие для этого самосознания, препятствие для себя как интеллигенции. Она со всей строгостью диалектической необходимости должна вечно дожигать себя самое же, вечно преодолевать препятствие самой себя, вечно меонизироваться и быть в распылении, ибо только распыленное может стремиться к собранному и только меонизированное может искать остро отточенных изваянностей, полноты самосознающего смысла. Другими словами, интеллигентное Одно должно постоянно стремиться к самому себе, должно постоянно влечься к самому себе испытывать влечение к тому, чтобы стать одним. Стремление, или влечение, и есть тот необходимый третий диалектический пункт интеллигенции, где она является и абсолютнейшей сверх–сущей силой, и активностью, и причиной своего же собственного оформления, своего же собственного иного, т. е. осмысления себя. Влечение есть диалектический синтез самосознающей активности и задержки ее самою собою, фактом своего собственного смысла. Таким образом, Одно необходимым образом искони стремится к себе самому, и в этом стремлении—диалектическое единство и объяснение всей интеллигенции. Только в стремлении, или влечении, мы находим такое знание, которое есть и активное проявление смысла и самосознания, и задержка, препятствие, поставленное этой активностью для себя самой. Тут впервые примиряется в–себе–бытие, конструированное со стороны, неизвестно кем, с для–себя–бытием, которое само себя для себя конструирует. И примирение это заключается в том, что такое «в–себе–и–для–себя–бытие» порождает себя самое, влечется и стремится к самому себе, так что тут ему приходится одновременно быть и беспредельно устремленным знанием, и устремленным только на самого себя. Оно искони влечется само к себе. Как становление в диалектике в–себе–бытия было синтезом одного и иного, как жизнь в диалектике для–себя–бытия была синтезом запредельного источника, сердца и ума, так влечение, или стремление, в диалектике в–себе–и–для–себябытия есть синтез стремящегося Одного и результата этого стремления—самосознательно стремящегося к себе смысла.
9. Продолжение: b) проведение принципа. Стоит несколько подробней остановиться на различиях, господствующих в разных началах тетрактиды в связи с диалектикой в–себе–и–для–себя–бытия.
1. Первое начало—сверх–сущее Одно. Как в диалектике интеллигенции мы принуждены были отрицать за первым началом самосоотнесенность, так теперь в диалектике стремления мы должны отрицать за первым началом стремление к самому себе. Ведь когда мы говорим «Одно» в смысле первого начала, то этим вовсе не даем ему какую–нибудь положительную характеристику. Наша диалектика учит нас в этом одном видеть только неподчиненность ничему отдельному и раздельному, т. е; осмысленному. Самое обозначение «одно», как учим мы, есть только указание на то, что оно не есть многое, т. е раздельное, что оно ни то и ни это, что оно выше всего этого. Только и всего. Поэтому в интеллигенции мы должны были этому началу отказать. Разумеется, это не есть просто натуралистическое отсутствие какого–нибудь факта или события. Если интеллигенция есть вообще самосознание, то это тот максимум самосоотнесения и самосознания, когда наступает уже экстаз и неразличимое самбслияние; абсолютное Одно настолько абсолютно и цельно знает себя, что уже не отличает себя сознающего от себя сознаваемого. Такой экстаз, разумеется, не есть раздельное и изваянное самосознание, это есть сверхинтеллигенция, в себе нерасчленимая, но действующая как необходимое условие раздельного самосознания. Так же точно должны мы рассуждать и в отношении диалектики стремления. Одно в смысле первого начала есть сверхсущее стремление, сверх–стремление; это тот максимум устремленности на самого себя, который уже не подчиняется отдельным и раздельным оформлениям, и потому можно совершенно точно в смысле диалектики сказать, что сверх–сущее Одно ни стремится, ни не стремится куда–либо, оно—выше стремления и влечения к себе или к иному.
2. Однако не надо забывать, что мы все время вращаемся в кругу диалектических понятий, т. е. в кругу антитетических конструкций. Сверх–сущее Одно ни к чему не стремится. Но [ohoJ, не просто сверх–сущая Бездна. Оно еще и начало логического ряда: оно переходит во второе диалектическое начало, в бытие. Как только это произошло, необходимо утверждать, что Одно (а кроме и выше сверх–сущего Одного, ничего нет) стремится к самому себе, влечется к самому себе. Необходимо признать, что выход из самого себя, из бездны сверх–сущего, в свет оформления и осмысления, т. е., если хотите, раздробления, есть не иное что, как влечение Одного к самому себе, стремление к самому себе, возврат к самому себе, утверждение самого себя. Смысловое раздробление и смысловое воссоединение есть одно и то же влечение одного к самому себе, или то же самое влечение Одного к иному, поскольку иное есть оно же, но—в аспекте его оформления.
Приполучивши конструированные нами в диалектике второго начала в–себе–бытия категории, пять основных категорий—сущего, тождества, различия, покоя и движения, — мы можем и более четко судить о стремлении второго начала к самому себе. Второе начало есть сущее, бытие, оформление. Значит, бытие влечется к самому себе оформленно, стремится к самому себе как к осмысленно–раздельному. Но такое бытие предполагает самоограничение, границу с иным, от которого оно отличается. Значит, в уме нет ничего, что не стремилось бы, в бытии нет ничего, что не влеклось бы к самому себе, поскольку ум только тогда и ум, когда он точнейше отграничивает себя от того, что не есть ум. Второе начало стремится к себе. Мы уже говорили, что в нем— то же Одно, что и в первом начале. Следовательно, поскольку Одно, как бытие, влечется к себе, постольку сверх–сущее Одно, по диалектической антитезе, тоже влечется к себе, т. е. ум, второе начало, есть результат влечения сверх–сущего к самому себе. Если ум влечется к самому себе, то это значит то же, что сверх–сущее Одно влечется к уму, что и есть влечение его к самому себе. В смысле диалектики в–себе–и–для–себя–бытия первое начало есть произволяющее, творящее, а второе начало—произволенное, полученное из недр первоединого, осуществленное первоединым, осуществление первоединым самого себя, осуществленное первоединое. Таким образом, все первое начало насквозь есть произволение и устремление, влечение и стремление; и все второе начало насквозь есть произволение и устремление, влечение и стремление. Нет ничего в уме, что не было бы не порождением первоединого, и нет ничего в Одном, что не порождало бы ума. Далее, второе начало требует категорий тождества и различия. Ясно, что в стремлении и влечении эти категории вполне отчетливо заявляют себя как стремление к себе же никуда не стремящегося перво–единого сверх–сущего и как стремление к иному того, что стремится исключительно к самому себе, как осмысленное стремление сущего ума к самому же себе. Полагаю, что это уже очевидно. Наконец, категории покоя и движения в применении к диалектике в–себе–и–для–себя–бытия равным образом отчетливо заявляют себя как неизменное и неподвижное пребывание в себе устремленного на себя смысла и нерастекаемая изваянность увлеченности смысла к себе самому ; с другой стороны, это—неизменное влечение к самому себе, данное как нечто в себе оформленно–неподвижное и нетекуче–закрепленное.
