Эзотерический мир. Семантика сакрального текста - Розин Вадим Маркович (мир книг .txt) 📗
Замысел. По сути, Платон пытался решить сразу несколько задач: обрести бессмертие, уподобившись богам, найти альтернативу софистам и натурфилософам, сделавшим сомнительной мудрость, перенести на античную почву восточные идеалы, в частности, идеи божественного бытия и порядка. Судя по его произведениям, на способ разрешения этих задач повлияли два обстоятельства: новое понимание души человека и переход от простых рассуждений к доказательствам, т. е. к рассуждениям, основанным на определенных фиксированных правилах и законах.
Архаическую душу, переходящую после смерти из тела живого человека в царство Аида (правда, не без помощи богов), Платон начинает трактовать как душу человека, который активно относится к самому себе и поэтому способен влиять на собственную душу. Без сомнения, это — эзотерическая идея, эзотерик считает, что он способен изменить себя именно за счет собственных целенаправленных усилий. Далее, душу человека Платон понимает как божественное существо (родственное божественному миру), и в этом смысле душа выступает как носитель бессмертия. Основная проблема в том, как проявить для человека бессмертное качество его души, как заставить душу двигаться не в царство Аида, а в противоположном направлении — к свету, богам, бессмертию?
Каким образом Платон вводит доказательства, можно увидеть в диалоге «Парменид». Он показывает, что можно преодолеть противоречия, если сначала уяснить непротиворечивость и упорядоченность мира идей, который для Платона выступал как мир божественный (мир света, разума, бессмертия и порядка), и затем эту непротиворечивость и порядок ввести в мир обычный, т. е. мир вещей и видимых изменений. С одной стороны, мир идей Платона с современной точки зрения — это логические правила, которым подчиняются рассуждения, но, с другой — это мир подлинный, эзотерический. То, что с логической точки зрения выглядит как переход к доказательству, с жизненной позиции — признание существования двух миров (обычного и эзотерического). Специального пояснения, конечно, требует вопрос о том, почему Платон считал мир идей миром божественным.
В логическом плане идеи позволяли перейти к доказательству, так как опора на идеи делала знание однозначным, непротиворечивым. В жизненном плане, однако, идея — это то, что, вероятно, отвечало идеалу мудрости: мудрый человек обретает бессмертие именно за счет идей. В плоскости мудрости созерцание и уяснение идей было ни чем иным, как обретением (со-творение мудрым) божественного мира, его порядка и сущности. Вероятно, для Платона как для всякого эзотерика, идея — это, с одной стороны, есть нечто, увиденное в эзотерическом мире, с другой — это духовный акт самого человека, проходящего в эзотерический мир, с третьей стороны, это в определенном смысле акт творения эзотерического мира, ведь мудрый на Востоке всегда понимался как уподобляемый Творцу.
Теперь мы готовы понять замысел Платона. Сценарий этого замысла был следующий. Человек может «блаженно закончить свои дни», т. е. стать бессмертным, если он обратится к своей душе и создаст для нее условия, возвращающие душу к ее божественной природе. Для этого он должен осуществить познание, уяснить мир с помощью доказательства, чисел и чертежей. «Когда же душа, — говорит Платон устами Сократа, — ведет исследование сама по себе, она направляется туда, где все чисто, вечно, бессмертно и неизменно, и так как она близка и сродни всему этому, то всегда оказывается вместе с ним, как только остается наедине с собой и не встречает препятствий. Здесь наступает конец ее блужданиям, и в непрерывном соприкосновении с постоянным и неизменным она и сама обнаруживает те же свойства. Это ее состояние мы и называем размышлением» (4, с. 44]. Значительно позднее в «Государстве» Платон пишет так: «… в науках очищается и вновь оживает некое орудие души каждого человека, которое другие занятия губят и делают слепым, а между тем сохранить его в целостности более ценно, чем иметь тысячу глаз, ведь только при его помощи можно увидеть истину» [3, с. 338].
Прокомментируем эти высказывания. Очевидно, Платон считает, что именно обычная жизнь и занятия не позволяют человеку направить душу в божественный мир, где человек обретает бессмертие, и в этом смысле губят его, делают слепым. Напротив, занятия наукой, размышление, философия способствуют тому, что душа идет туда, где человек обретает бессмертие. Но почему именно наука и философия? И почему мир, где душа обретает свою божественную природу, — это мир чистоты, вечности, неизменности? Вспомним восточные пристрастия раннего Платона и то, как греки понимали деятельность египетских и вавилонских жрецов. Ведь они думали, что когда жрецы вычисляют, рассказывают о природе или небе, они занимаются наукой и философией. Но поскольку при этом жрецы говорят о жизни богов или о том, как боги устроили мир, очевидно, именно занятие наукой и философией приобщает человека к мудрости, а его душу к божественному миру. Естественно также, что божественный мир вечен и чист, а неизменен и постоянен он потому, что выступает как логическая норма по отношению к обычному миру.
Очевидно, к реализации своего замысла Платон шел всю жизнь, во всяком случае он изложил свое окончательное видение эзотерического мира уже в достаточно преклонном возрасте в диалоге «Тимей». Внешне речь идет о том, как Демиург создал вселенную (Космос), других богов, людей, природные стихии; одновременно объясняются многие веши, например, роль зрения, ума, происхождение болезней и др. В философской литературе распространено мнение, что в «Тимее» Платон излагает или физику или философию природы. Но так ли это? Посмотрим, какими характеристиками Платон наделяет Демиурга, Космос, человека.
Н. И. Григорьева в весьма интересной и тонкой работе убедительно показывает, что Демиург в «Тимее» выступает не только как Творец, но и еще в двух ипостасях: как некий Жрец, замышляющий и рассчитывающий вселенную (и затем творящий ее по этим расчетам), и как Ткач, создающий (ткущий) ту же вселенную. В первой своей ипостаси Демиург ассоциируется с Зевсом, а во второй — с Афиной Палладой.
Однако самое интересное — качества, которыми Платон наделяет человека. Человека Боги не только замышляют, исчисляют и складывают (собирают) по расчетам, но он и сам обладает способностью замышлять, исчислять, творить. Кстати, нарушением этих способностей Платон объясняет болезни, отсюда и способ борьбы с ними. «Первое целительное средство и самое важное — жить сообразно с божественным исчисляющим разумом «Логосом»«. Жить в соответствии с Логосом — это значит, по Платону, уяснять, как устроена вселенная, уяснять мудрость Афины, умозрительно постигать мир идей, т. е. заниматься философией и наукой.
Что же получилось? Вселенная, по Платону, устроена так, как Платон понял восточных жрецов, а Демиург напоминает самого Платона: он уясняет, творит мир, устанавливая порядок, исчисляя, созерцая Благо. Благо же по Платону — это мудрость, философия, бессмертие. Но почему Демиург у Платона предстает сначала в образе Зевса, а затем — Афины? Вероятно, потому, что это тоже соответствует идеалам Платона, приверженного, как и другие сыны Эллады, античной культурной традиции. Ее особенности состояли не только в том, что жизнь мыслилась как борьба (нового со старым, например, Зевса с Хроносом), как победа новых культурных форм над архаическими (например, Разума над страстями, науки и философии над народной мифологией), но и как взаимосвязь старых традиций с новыми. Хотя Зевс, в страхе потерять свою власть, проглотил свою первую супругу Метис («Размышление»), ее дочь Афина-Паллада, олицетворяющая собой ум, мудрость и культуру, вышла из головы Зевса и стала его любимой дочерью. Этот миф в символической форме выражает как победу разума над страхами и подозрениями, так и преемственность, связь культурных традиций, нового со старым. Однако эта связь у Платона распространяется значительно дальше, чем у многих других античных философов, вплоть до древней культуры Вавилона и Египта. «Общеизвестно, — пишет Н. Григорьева, — что жрецы Египта, обособленно живущие, занимались исследованием природы макро— и микрокосмов, были математиками, астрономами или, «изучая науки божественные, из них выводили науки человеческие». Приблизительно то же самое говорит Платон в разных диалогах и о занятиях философов. В «Тимее» не только жрец сближается с философом в области интеллекта, но и философ сближается со жрецом в сфере сакральной интуиции. Жрец служит богу как человек, и для человека жрец есть посредник между ним и богом; философ в понимании Платона (вспомним «Федра») — это человек, душа которого более всего видела и запомнила во время небесного путешествия; она уподобилась богу, созерцая истину вместе с богами, и поэтому «у него всегда по мере сил память обращалась на то, чем божественен бог». Таким образом, в мышлении Платона и тем самым в тексте диалога жрец Афины Нойт в некотором смысле почти отождествляется с философом. Философ в свою очередь тоже как бы является жрецом богини мудрости» [2, с. 11].
