Введение в социальную философию - Момджян Карен Хачикович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Я думал о происхожденьи
Века связующих тягот.
Предвестьем льгот приходит гений
И гнетом мстит за свой уход).
И тем не менее мы отличаем искусство от науки. Оставляя в стороне проблему верифицируемости художественных образов, их отличия от научных истин, заметим, что искусство не наука уже потому, что познание мира не является той специальной целью, которая выделяет его из прочих форм духовной деятельности.
Скажем сразу, что познание мира мы понимаем как духовную реконструкцию "наличного бытия" или "несобственного существования" познающего субъекта (М. Хайдеггер) - той внешней посюстороннему человеческому сознанию реальности, в наличие которой верит большинство философских школ (за исключением тех из них, которые считают единственной формой достоверно данного состояния самозамкнутого человеческого сознания и требуют, подобно гуссерлианской феноменологии, воздержания от любых утверждений о существовании мира как такового) [5].
В этом плане познание рассматривается нами как вид духовного производства, отличный от деятельности "общественного воображения", которая представляет собой конструирование идеальных артефактов, не имеющих прямого прототипа в действительности. Именно таким является искусство. Будучи, несомненно, источником знаний, включенных в жизненный опыт человечества, оно представляет собой творение эвентуальных (возможных) миров "по законам красоты", качественно отличное от гносеологического отображения, символического репрезентирования действительного, "наличного бытия".
Итак, первым признаком науки является специализированное познание реальности, отличное от ее идеального моделирования (осуществляемого как в художественном, так и в инженерном творчестве, основанном на науке, включающем в себе ее приемы и методы и все же отличном от нее по своей родовой функциональной определенности).
И все же, характеризуя науку как специализированное познание действительности, мы делаем лишь первый шаг к пониманию этого явления. Руководствуясь таким абстрактным пониманием, мы должны будем считать ученым не только Шерлока Холмса, но и любого сотрудника милиции, который исследует реальные причины преступления, вступая тем самым в специализированное познавательное отношение к действительности.
Вопрос об условиях, при которых знание о реальных явлениях, имеющих или имевших место в действительности, может считаться научным, вызывал и вызывает острые споры методологов. Часть из них убеждена в том, что знание сущего становится научным лишь тогда, когда объектом познания становятся не единичные события, а некоторые законы, т. е. существенные, необходимые, регулярно воспроизводимые связи между отдельными явлениями окружающего и охватывающего нас мира. Это означает, что криминалист становится ученым лишь тогда, когда обобщает опыт своих расследований и переходит от изучения причин уникальной трагедии Баскервилей к анализу повторяющихся форм и механизмов преступного поведения людей.
Другие методологи выступают против такого понимания научности, точнее, против его абсолютизации, снимающей качественное различие между двумя типами наук, одни из которых, по словам В. Виндельбан-да, "суть науки о законах, другие - науки о событиях" [6]. Образ науки, ищущей повторяемость и регулярность в явлениях окружающей нас действительности, чтобы открыть законы как устойчивые "правила" их "поведения", распространяется лишь на науки о природе (образцом которых может служить физическое познание). Наряду с ними постулируется существование альтернативных "наук о духе" или "наук о культуре", на которые не распространяется физикалистская модель познания. Научность такого гуманитарного познания уже не связана с "отражением" регулярно воспроизводимых объективных связей реальности - невозможным в условиях, когда объектом познания является неповторимый в своих действиях, свободно творящий историю человек. Соответственно целью наук о культуре является не поиск законов путем генерализации (обобщения) единичного, а анализ единичных событий в их самоценности, т. е. в качестве неповторимых явлений, интересных именно своей уникальностью [7].
Не останавливаясь в настоящий момент на проблеме различения "наук о природе" и "наук о духе" (которая будет специально рассматриваться нами при анализе специфики исторического познания), заметим, что дихотомическое деление наук на альтернативные формы представляется нам необоснованным. Конечно, мы обязаны учитывать серьезные различия между "субъектно ориентированными" и "бессубъектными" дисциплинами и не должны утверждать, как это делал "ранний" П. Сорокин, что "ни о каком противопоставлении "наук о природе" и "наук о культуре"... не может быть и речи" [8]. И все же, рассуждая о науке, мы будем исходить из того, что генерализация единичного является универсальным свойством научного познания, проявляющим себя как в сфере наук о природе, так и в сфере наук о культуре [9].
Возникает, однако, вопрос: достаточно ли такое понимание науки как специализированного генерализирующего познания действительности или оно нуждается в дальнейших уточнениях?
Отвечая на этот вопрос, многие философы исходят из того, что наука осуществляет лишь одну из форм генерализирующего познания реальности, которую можно назвать рефлективным познанием в отличие от познания ценностного (валюативного).
Сущность такого рефлективного познания состоит в способности ученого анализировать мир в собственной логике и фактологии его существования, которая не зависит от субъективных склонностей и предпочтений познающего субъекта. Речь идет о попытке описать и объяснить реальное устройство мира "как он был, есть и будет" безотносительно к его полезности или вредности, желаемости или нежелаемости, приемлемости или неприемлемости для людей [11].
Уверенность в существовании такой объективной логики мира - далеко не очевидной для философов - важнейшее условие профессиональной деятельности ученых. Конечно, и им не чужды философские сомнения в духе Канта, считавшего, что мы не можем знать "собственной природы вещей", "мир в себе", как он существовал бы, не будучи объектом научного познания. Мы видим Солнце, ощущаем идущее от него тепло, рассуждаем о его химическом составе в любом случае человек судит о Солнце по своим восприятиям и представлениям, выйти за пределы которых также невозможно, как и запрыгнуть себе на спину. При этом исследователь не имеет никаких гарантий того, что восприятия дают ему реальную картину мира, а не "обманывают" его на манер зрения, которому кажется сломанной палка, опущенная в воду.
