Философия неравенства - Бердяев Николай Александрович (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Нация есть категория историческая по преимуществу, конкретно-историческая, а не абстрактно-социологическая. Она есть порождение совершенно своеобразной исторической действительности, и тайна её недоступна тем, которые совершенно лишены чувства исторической действительности, которые пребывают целиком в абстрактных социологических категориях. Вы, люди абстрактного социологического миросозерцания, не можете понять тайны национального бытия, потому что вы вообще разлагаете нацию на абстрактные социологические элементы. После анализа вашего от нации ничего не остается. Поистине, нация не поддается никаким рациональным определениям. Никакие рационально уловимые признаки не исчерпывают её бытия. Все дальше и дальше, в таинственную, иррациональную глубину уходит бытие нации по мере приложения к ней рациональных психологических или социологических определений. Бытие нации не определяется и не исчерпывается ни расой, ни языком, ни религией, ни территорией, ни государственным суверенитетом, хотя все эти признаки более или менее существенны для национального бытия. Наиболее правы те, которые определяют нацию как единство исторической судьбы. Сознание этого единства и есть национальное сознание. Но единство исторической судьбы и есть иррациональная тайна. В этой точке национальное сознание погружено в глубину жизни, в недра исторической реальности, единой и неповторимой. Еврейский народ глубоко чувствует это таинственное единство исторической судьбы, хотя он утерял почти все признаки национального бытия, и язык, и территорию, и государство, отступал и от старой веры своей. Сознавать это таинственное единство исторической судьбы могут элементы смешанной крови, происходящие от сложных расовых слияний. В биологических основах исторической национальности не бывает чистой крови, чистых рас. Образование исторической национальности есть уже результат сложного взаимодействия и смешения рас. Раса сама по себе есть фактор природно-биологический, зоологический, а не исторический. Но фактор этот не только действует в исторических образованиях, он играет определяющую и таинственную роль в этих образованиях. Поистине, в расе есть таинственная глубина, есть своя метафизика и онтология. Из биологических истоков жизни человеческие расы входят в историческую действительность, в ней действуют они как более сложные исторические расы. В ней разное место принадлежит белой расе и расе желтой, арийской расе и расе семитической, славянской и германской расе. Между расой зоологической и национальностью исторической существует целый ряд посредствующих иерархических ступеней, которые находятся во взаимодействии. Национальность есть та сложная иерархическая ступень, в которой наиболее сосредоточена острота исторической судьбы. В ней природная действительность переходит в действительность историческую. Образование еврейской исторической национальности было уже результатом скрещивания рас и смешения крови, в ней элемент чисто семитический встретился с элементами несемитическими. Чемберлен видит причину отрицательных сторон еврейской национальности в том, что смешение это было преступным кровосмешением, соединением чистого семита-араба с сирийцем. Но как бы ни объяснялось расовое происхождение еврейства, единая и таинственная историческая судьба еврейского народа началась после того, как образовалась еврейская национальность. В судьбе этой кровь играет огромную роль. Но еврейская национальность представляет уже иную иерархическую ступень, чем, например, семитическая раса, в которой осуществляются разные исторические судьбы. Именно историческая судьба еврейского народа, совершенно необъяснимая рационально, дает нам исключительное чувство истории, исторической реальности. Образование исторических национальностей не есть переплетение явлений биологического характера с явлениями характера социологического, это есть образование исторической конкретности, исторической индивидуальности из природного расового хаоса. Образование исторической национальности есть борьба с изначальной хаотической тьмой, есть выделение лика, образа из безликой и безóбразной природы. Это есть благостный процесс возникновения дифференциаций и неравенств в исторической действительности, где всё конкретно. Если одностороння и неверна исключительно антропологическая, расовая философия истории (Гобин, Чемберлен и др.), то всё же в ней есть какая-то правда, которой совсем нет в отвлеченной, социологической философии истории, не ведающей тайны крови и всё сводящей к рациональным социальным факторам. Исторические дифференциации и неравенства, путем которых образовался исторический космос, не могут быть стерты и уничтожены никакими социальными факторами. И голос крови, инстинкт расы не может быть истреблен в исторической судьбе национальностей. В крови заложены уже идеи рас и наций, энергия осуществления их призвания. Нации – исторические образования, но заложены они уже в глубине природы, в глубине бытия. В самых недрах жизни космической есть потенции национальных судеб, есть энергия, влекущая к осуществлению этих судеб. История внедрена в природу. Историческая действительность есть огромная иерархическая ступень космической жизни. В ней космическая энергия концентрируется и разрешает судьбы мира. Раса, как начало космическое, действует концентрированно в национальности, как в начале историческом. В исторической действительности происходит оформление космоса, величайшая борьба и одоление начал хаотических началами космическими. Историческая национальность есть вечное достижение космического бытия. Разрушение её есть разрушение космоса, возврат к хаосу.
Нация не есть эмпирическое явление того или иного отрывка исторического времени. Нация есть мистический организм, мистическая личность, ноумен, а не феномен исторического процесса. Нация не есть живущее поколение, не есть и сумма всех поколений. Нация не есть слагаемое, она есть нечто изначальное, вечно живой субъект исторического процесса, в ней живут и пребывают все прошлые поколения, не менее, чем поколения современные. Нация имеет онтологическое ядро. Национальное бытие побеждает время. Дух нации противится пожиранию прошлого настоящим и будущим. Нация всегда стремится к нетленности, к победе над смертью, она не может допустить исключительного торжества будущего над прошлым. Вот почему в национальном бытии и национальном сознании есть религиозная основа, религиозная глубина. Религия есть установление связи и родства, преодоление чуждого инобытия, и в родине прежде всего обретает человек эту связь. И всякая попытка оторвать национальность от этой религиозной глубины выбрасывает её на поверхность и подвергает её опасности распыления. Истинное национальное сознание есть глубинное сознание, оно утверждает не истребляющую и смертоносную силу исторического процесса, а охраняющую всё жившее и воскрешающую его силу. Национальное сознание консервативно не потому, что оно враждебно творчеству, а потому, что оно охраняет подлинную жизнь, цельную жизнь от смертоносных истреблений грядущего; оно признает наших дедов и отцов, наших предков, столь же живыми, как и нас самих, как и грядущих потомков наших. Жизнь нации, национальная жизнь есть неразрывная связь с предками и почитание их заветов. В национальном всегда есть традиционное. И поскольку революционизм ваш разрывает связь времен, уничтожает память о прошлом, о предках, он глубоко антинационален. Интернационализм есть религия будущего, не знающего границ в своих притязаниях, а не религия вечного, несет он всему жившему весть о смерти и истреблении, а не о жизни и воскресении. Революционный интернационализм и есть последовательная религия смерти, отрицание нетленности. Эта религия не признает надгробных памятников. Она прямо противоположна тому великому воскрешающему духу, который побуждал древних строить свои могилы и надгробные памятники. Эта религия всепожирающего грядущего не хочет уже заботиться о связи с предками, о могилах предков, об их нетленности и об общей жизни с ними. Национальное сознание глубоко противоположно этому духу. И поверхностно и противоречиво то национальное сознание современных европейских народов, которое отрывается от религиозных своих корней. Современный национализм народов Европы ложен в своих корнях. Но и через ущербное и недостаточно глубокое национальное чувство современные народы приобщаются к религиозной жизни, по-своему стремятся к нетленной жизни. В национальности жизнь противится смерти, которой интернационализм угрожает всем народам. Всякая нация по здоровому инстинкту своему стремится к максимуму силы и цветения, к раскрытию себя в истории. Это – творческая сторона национализма, и ей интернационализм так же враждебен, как и сохраняющей и воскрешающей его стороне. Интернационализм хотел бы остановить рост силы народов, хотел бы сорвать их цвет. Он хотел бы направить жизненное движение народов в сторону, в пустые, промежуточные пространства, в страшные абстракции грядущего. Он хотел бы угасить волю наций к бытию, к историческому восхождению. Он морально пленяет аскетическим отречением от национального эгоизма. Но за этим отречением, толкающим на путь небытия, скрыто человеческое самоутверждение, эгоизм классовый и личный, жажда благополучия, отказ от жертв, которых требует историческая судьба, историческое движение народов ввысь. Революционный интернационализм истребляет прошлое наций и не хочет допустить их до собственного их будущего. Он повергает их в иное будущее, страшное своей пустотой, своей отвлеченностью. И в самом элементарном, инстинктивном национальном эгоизме есть больше жизненной правды, чем в вашем интернационализме.
