Общая психопаталогия - Ясперс Карл Теодор (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Таблицы, отражающие данные последнего времени, можно найти у Люксенбургера. Например, исследования больных маниакально-депрессивным психозом показали, что вероятность заболевания у их братьев и сестер составляет 13,5 %, у детей — 32,3 %, у двоюродных братьев и сестер — 2,5 %, у племянников — 3,4 %, тогда как у родственников в среднем по популяции процент заболеваемости не превышает 0,44 (по данным Штомгрена [Stomgren] — 0,20 %).
Для генуинной эпилепсии выявлены следующие цифры: братья и сестры — 3,0 %, дети — 10 %, средний процент по популяции в целом — 0,3 (по данным Штомгрена — 0,35).
Цифры для шизофрении: братья и сестры — 7,5 %, дети — 9,1 %, внуки — 2,4 %, средний процент по популяции в целом — 0,85 (по данным Штомгрена — 0,66).
Подсчеты вероятности не ограничиваются психозами; среди родственников больных обнаруживается значительный процент психопатий и других аномалий.
Оценка степени риска в каждом отдельном случае зависит от точки зрения, с которой производится сравнение. Если в семьях, где один из родителей страдает шизофренией, 10 % детей также заболевают шизофренией, это значит, что каждый десятый ребенок находится в опасности — но опасность, выраженную данной цифрой, нельзя оценивать как роковую. Если же мы сравним это число с процентом детей-шизофреников по популяции в целом (около 0,8 % больных шизофренией), мы выявим пропорцию около 1:100; соответственно, степень риска покажется нам исключительно высокой. К этому следует добавить также высокий процент аномалий у остального потомства и возможность дальнейшей передачи шизофрении через не заболевших ею детей. Дети родителя с маниакально-депрессивным психозом подвергаются особой опасности (вероятность заболевания составляет 32 %, то есть каждый третий ребенок становится душевнобольным). Если больны оба родителя, вероятность не удваивается, а учетверяется: с 10 % она повышается до 40 %.
В связи с учением о наследовании душевных болезней в наше время необходимо сделать следующее предостережение. Некоторым исследователям не терпелось преобразовать незрелые, совершенно непригодные для практических целей теории наследственности в своего рода «расовую гигиену»; последнюю, без долгих размышлений, предполагалось использовать в качестве обоснования для действий, связанных с браком и воспроизведением. Отсутствие достаточного знания не позволяет нам поступать подобным образом. Но если бы даже наше знание о соответствующих материях было значительно более продвинутым, ученым не следовало бы использовать данные науки ради извлечения из них выводов этического характера: ведь с точки зрения самоопределяющейся, свободной личности любые такие выводы бессодержательны и бессмысленны. Естественные науки должны не разрабатывать требования, а обнаруживать факты. Наше дело заключается в том, чтобы делать эти факты всеобщим достоянием. Решение о том, как действовать исходя из известных фактов и знания об их возможных последствиях, принимается не наукой, а свободной личностью — то есть человеком, который черпает силы из мировоззренческой установки, глубоко укорененной в нем самом или пользующейся его доверием.
Глава 11. Смысл и ценность объяснительных теорий.
Общая психопатология
Карл Ясперс
§1. Характеристика объяснительных теорий
(а) Природа теорий. Желая установить и постичь причинные связи, мы мыслим о чем-то таком, что лежит в основе явлений. Любая объяснительная теория включает в себя два момента: акцент на категории причинности и представление о существовании некоей основы явлений.
В психологии теоретические построения относятся к чему-то внесознательному, но мыслимому как основа сознательной психической жизни. Мы можем представить себе это фундаментальное начало как нечто, по природе своей нам прямо не доступное; нам надлежит каким-либо образом раскрыть его для себя. Именно такие представления о фундаментальном начале мы и называем теориями.
С теоретической точки зрения природа причинных связей двуедина. Причинные связи — это, во-первых, внесознательные воздействия на события, происходящие во внесознательной сфере и, во-вторых, воздействия со стороны внесознательной сферы на события, происходящие в сфере сознания, на фактические проявления психики. То, что происходит в сознании, своим возникновением обязано исходным причинным связям, коренящимся в основе явлений.
Какую бы теорию из числа доктрин, посвященных этой основе, мы ни предпочли, она обязательно будет «привязана» к категории причинности; и какие бы причинные связи мы ни мыслили, они обязательно будут сопровождаться концепцией некоей исходной основы. В конечном счете любое исследование приводит к некоему граничному пункту, за которым начинается теория. Нам непосредственно доступны только субъективные явления и объективные данные. Понятные взаимосвязи обладают для нас наглядностью. Проблема причинности возникает там, где кончается понятное и наглядное. Установленная причинная связь — это и есть та точка, к которой прилагается теория.
Теории не следует смешивать с другими гипотетическими или спекулятивными построениями. Предвосхищения еще не выявленных фактов не могут считаться теориями. Например, представление о церебральной локализации используется как основа для догадок, которые перестают быть догадками после того, как исследование привело к определенному позитивному результату. С другой стороны, мы можем использовать это представление в качестве концепции, объясняющей психическую жизнь как таковую; в этом случае его смысл утрачивает свойство верифицируемости (если не считать возможности косвенных подтверждений), а само оно превращается в теорию психической жизни в целом. Не следует называть теориями также умозрительные представления об идеальных типах понятных связей, личности и т. п. Наконец, не следует именовать теориями такие представления о целостностях, которые используются как средства, определяющие направленность исследования (таковы, например, представления о нозологических единицах, конституции, некоторые другие концепции).
Ценность теорий заключается в том, что, пользуясь ими, мы можем ретроспективно проследить происхождение значительного числа разнообразных явлений из некоего фундаментального события. Понятие «ретроспективного» взгляда меняет свой смысл в зависимости от точки зрения, с которой нечто из сферы психического возводится к чему-то иному, нечто комплексное — к чему-то простому. Данное понятие может иметь следующие значения: целостные феномены членятся на непосредственно переживаемые составные части; переживание понимается через какое-либо иное переживание; отдельно взятый факт психической жизни признается зависимым от какого-то незамеченного детерминирующего фактора (например, восприятие пространства — от движения глазной мышцы); выявляются причины реально существующей психической структуры (например, конкретный тип личности признается результатом определенной наследственности) и т. п. Наконец, факты могут ретроспективно возводиться к теоретически постулируемому фундаментальному событию-первопричине.
(б) Фундаментальные теоретические представления в психопатологии. Все теоретические представления относятся к области внесознательного. Все теории имеют дело с чем-то таким, что мыслится как основа и первопричина сознательной психической жизни. Для обозначения этого фундаментального фактора используются многообразные термины: «конституция», «предрасположенность» (Anlage), «потенциальность», «способность», «энергия», «механизм» и т. п.
В любых теориях, имеющих дело с подобного рода понятиями, вновь и вновь возникает некоторый набор характерных представлений. Фундаментальный фактор мыслится в терминах аналогий —биоомеханикохимических (представление об элементах психической жизни и их сочетаниях, о расщеплении психической жизни), либо энергетических (представление о психической или биологической энергии и взаимопревращениях этих форм энергии), либо органических (представление об иерархической и телеологической упорядоченности), либо психических (абсолютизация отдельных явлений психической жизни; представление о бессознательном, согласно которому события в этой сфере психической жизни происходят так же, как и события в сфере сознания, но остаются незамеченными); наконец, внесознательное видится как нечто безразличное, абстрактно мыслимое, но конкретно не представимое. Психологическое мышление не обходит своим вниманием ни одну из перечисленных возможностей. Мы неизменно имеем дело с гипотетическими моделями, представляющими фундаментальный фактор в терминах метафор, заимствованных из наук о неорганической природе и о живом, из психических переживаний. Рассмотрим все эти типы представлений.
