Видение Нагуаля - Ксендзюк Алексей Петрович (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
И вот настал тот самый момент. Я понял, у меня нет будущего! Все, что мне надо, я могу выполнить. Но что же я хочу? А у меня, оказывается, уже все есть.
Все, что мне надо от этого мира, — это только саморазвитие. А шансы стать просветленным человеком у всех одинаковые. Все вещи в мире только отвлекают от движения по лестнице развития. Пытаясь заработать кучу денег, мы удаляемся от главной цели. Мир духовный не зависит от мира материального.
В таком состоянии я пробыл недолго. Прожив бесцельно пару месяцев, я начал строить план на будущее. План моего физического бытия…"
Обратите внимание на то, как это происходит. Человек (в данном случае автор приведенного фрагмента) не может существовать без «создателя», «просветления». Возникает "предощущение своей судьбы", которое на самом деле есть интерпретация "осознания тоналем собственных законов". Ибо, если знаешь законы, по которым существует твой "описываемый мир", здесь нет места случаю, случайность исчезает — ибо случайность есть лишь фантом нашего "незнания самих себя". Наличие "мира после смерти" — особый и весьма красноречивый эффект. Если сознание более не «привязано» к конкретному физическому телу, а начинает чувствовать реальное внешнее поле, возникает это странное, диковинное чувство — ты наедине с миром, ты вместе с миром, нет ничего, что может помешать тебе осознавать мир даже после смерти физического тела. 0б этой иллюзии следует знать, к ней надо быть готовым.
"Смерть" не исчезает, исчезает наша способность отличать себя живых от себя же мертвых. Это одно из «жутковатых» последствий безупречности.
Нет ничего удивительного, что спонтанная безупречность прежде многих толкала на стезю религиозной аскезы. С одной стороны, тональ, обнажив себя, не может укрыть собственных потенций (и того, что принято называть "предназначениями"), с другой — не желает, чтобы наше осознание обнаружило, кто именно является творцом этих «предназначений». Как ни странно, для тоналя узнать простую и горькую истину — "кроме меня никого нет" — почти равносильно самоубийству.
Здесь спасает лишь "прохладный взгляд постороннего" (т. е. существа, лишенного жалости к себе и чувства собственной важности). Таким образом, мы открываем, что безупречность не может достигаться фрагментами, а только целиком и сразу. Ибо живое чувство собственной важности при отсутствии страха смерти — это взрывоопасная смесь, способная уничтожить кого угодно. (Террорист-камикадзе — хороший пример.)
Мы обязаны следить за гармоничным ослаблением всех "трех голов" человеческого эго.
Особого внимания достойна жалость к себе, поскольку она определяет наше поведение даже чаще, чем ЧСВ. Это — самое тихое и самое коварное проявление сущности человеческого тоналя. Как ни странно, мы "жалеем самих себя" даже в том случае, когда все остальные проявления эго молчат. Нас жалко хотя бы потому, что мы родились на свет. Нас жалко потому, что нас не любят те, кто ДОЛЖНЫ нас любить (а их очень много!).
Если страх смерти имеет объект и цель, то жалость к себе беспричинна и охватывает всю нашу «несчастную» жизнь.
Всякое проявление лени — жалость к себе. Всякая беспричинная хандра по поводу и без повода — чаще всего жалость к себе. Это море, в котором нам суждено купаться от рождения и до смерти. Наш тональ научился упиваться жалостью к себе, он любит это чувство и лелеет его — потому что оно питает ЧСВ, а ЧСВ — лучший рецепт против страха смерти. "Я умру, и все заплачут".
Подумайте, в каком ничтожестве эмоций нам выпало жить — и все из-за идиотских предрассудков тоналя, который принципиально не способен выглянуть из собственной клетки и увидеть, что там, СНАРУЖИ!
Собственная важность — прародительница жалости к себе — конечно же, спокойнее и основательнее. Она древнее по происхождению своему, поэтому говорить о ней просто. Поговорим о ней академическим языком.
Универсальность проявлений чувства собственной важности в жизни человеческого эго давно известна, несмотря на то, что сам термин никогда не использовался психологами в кастанедовском смысле. Показательно в этом отношении наблюдение антрополога Джеффри Горера, сделанное еще в 1948 году. Из него явственно видно, как широко распространяются миазмы собственной важности и какую роль она играет в жизни человека, принадлежащего к современному типу цивилизации. Горер пишет об американцах, но те же процессы, безусловно, имеют место повсюду:
"Присутствие, внимание, восхищение других людей становятся, таким образом, неизбежным компонентом самолюбия американцев, и их психологическая потребность в таком отношении более настоятельна, чем у людей в других странах. (Думаю, что эта потребность на самом деле в равной степени присуща людям во всем мире. Я. К.). Это придает особый характер социальным взаимоотношениям американцев со своими соотечественниками: такие отношения являются прежде всего средством, благодаря которому у американца сохраняется и укрепляется чувство собственного достоинства (курсив мой. — А. К.). Данные отношения можно рассматривать как отношения эксплуатации, но эта эксплуатация почти всегда взаимна. "Я буду уверять тебя, что тебе все удается, если ты будешь уверять меня, что и мне все удается" — таким мог быть негласный договор, заключив который два человека начинают строить свои взаимоотношения.
Наиболее приятной формой выражения подобных уверений является не откровенная лесть или похвала (сами по себе они вызывают подозрение, что тебя хотят как-то использовать), а любовь или по крайней мере внимание, направленное исключительно на тебя, показывающее, что ты интересен и достоин уважения".
В предыдущих книгах я уже говорил, что чувство собственной важности — это тот же инстинкт самосохранения, только направленный не на биологию человека, а на его социальную личность — то есть на то, что традиционная психология привыкла именовать эго. Если инстинкт
самосохранения поистине необходим и его механизмы должны нормально работать (то есть их не следует путать с проявлениями страха смерти, который мы уже обсуждали), то чувство собственной важности как инстинкт Самосохранения эго поистине отвратительно — как и само эго, его породившее.
Это коварный зверь, он прячется в неисчислимых закоулках наших привычек, пристрастий, убеждений, привязанностей — во всей нашей жизни среди себе подобных. Его миазмы проникают в недра бессознательного и зачастую манипулируют нами, как послушными и неразумными марионетками. Затворники на протяжении тысячелетий уходят в пещеры, потому что не видят спасения от его многоликой и неотвратимой власти.
ЧСВ — это суть и смысл всей нашей социальности. А социальность — главное содержание нашей жизни на этой земле. Действительно, можно прийти в отчаяние. Задача по устранению этого чувства для достижения безупречности, поставленная доном Хуаном перед Кастанедой (а теперь и перед нами), кажется невыполнимой.
На самом деле не все так безнадежно. Любое чувство (даже столь фундаментальное) устранимо, если ТОЧНО знать, как именно оно возникает, как развивается, какими механизмами и законами оно управляется. Конечно, не надо представлять себе, будто устранение ЧСВ превращает человека в ангела или робота. Критерий успешной работы в этом направлении (она никогда не заканчивается) — прекращение обусловленности реакций и поступков чувством собственной важности.
Что я имею в виду? Мы обусловлены в тот момент, когда наше осознание без нашего разрешения, а вполне автоматически отвергает целый ряд символов и содержаний из доступного ему мира, и усиливает (иногда чудовищным образом) другой ряд. Это и есть режим предельного искажения восприятия. Он включается во всех случаях выраженной небезупречности (а это почти фоновое состояние для массового социального человека). Его энергетический смысл сводится к бессознательному излучению энергии в окружающее поле, ибо тело воспринимает подобные состояния как агрессивность среды или внешнюю опасность. Вдумайтесь — наше тело своим биологическим «разумом» почти все время защищается от существующих в нашем воображении «агрессоров». Страх смерти, ЧСВ, жалость к себе — для нашего энергетического тела все это своеобразные симптомы неблагополучия, сигналы тревоги и т. п.
