Особая реальность - Кастанеда Карлос (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗

— В какой-то степени да.

— Как ты думаешь, можно воспитать волю, воздерживаясь от тех или иных вещей?

— Вроде твоих вопросов? — произнес старик таким ехидным голосом, что я оторвался от записей. Мы рассмеялись.

— Конечно нет, — продолжал дон Хуан! — Отказывать себе в чем-то — это значит тоже потакать своим слабостям. Я тебе это не советую и потому разрешаю задавать любые вопросы. Находить удовлетворение в воздержании — вещь довольно вредная. Ты думаешь, что совершаешь великое дело, а на самом деле лишь глубже увязаешь в себе. Воздержание — не есть проявление воли, о которой я говорю. Воля — это сила, а значит, ею нужно управлять, для чего требуется время. Я знаю это и потому терпелив с тобой. В твои годы я был таким же несдержанным, теперь стал другим.

Воля действует независимо от того, потакаем мы себе или нет. Твоя воля, например, постепенно приоткрывает в тебе щель.

— Какую щель?

— У каждого человека есть щель, как у младенца на темени. Только у младенца она с годами зарастает, а эта по мере развития воли открывается.

— Где она находится?

— В том месте, откуда выходят светящиеся нити. — Дон Хуан указал на живот.

— А как она выглядит? И для чего служит?

— Это отверстие, через которое воля стрелой устремляется наружу.

— Значит, воля — нечто вещественное?

— Нет. Я сказал так, чтобы ты лучше понял. Колдуны называют волей заключенную в нас силу. Не мысль, не вещество, не желание, а силу. Воздержание от вопросов — не сила и не воля, ибо оно связано с мыслью и желанием. Воля — это то, что позволяет побеждать, когда разум твердит о поражении. Воля делает колдуна неуязвимым, позволяет ему проникать сквозь стены, перемещаться в пространстве, путешествовать на луну, если он пожелает.

Больше мне ни о чем не хотелось расспрашивать; я устал и боялся, что дон Хуан выпроводит меня. Но он вдруг встал и сказал:

— Пойдем-ка на холмы.

Дорогой он продолжал говорить о воле, посмеиваясь над тем, что я не могу записывать на ходу.

Дон Хуан сказал, что воля — это сила, связывающая людей с миром. Мир — это все, что мы воспринимаем. Мы вольны выбирать любой способ восприятия, которое есть сложный процесс, совершающийся с помощью наших чувств и воли.

Я спросил, не является ли воля шестым чувством. Дон Хуан ответил: нет, скорее это взаимодействие человека с миром. Я попросил его остановиться, чтобы я мог записать сказанное. Он засмеялся и продолжал идти.

Дон Хуан позволил мне остаться у него на ночь, а утром, после завтрака, вернулся к разговору о воле.

— То, что ты называешь волей, — это характер или решимость, — сказал он. — Воля колдуна — это сила, исходящая из него и связывающая его с внешним миром. А исходит она вот отсюда, где находятся светящиеся нити. — Он показал себе на живот. — Ее можно почувствовать.

— Почему ты называешь это волей?

Закончив работу, присели отдохнуть. Старик с улыбкой посмотрел на меня, словно приглашал поговорить.

Я признался, что перечитал свои записи, но так и не понял, что значит быть воином и в чем идея воли.

— Воля — не идея, — поправил дон Хуан. Помолчал немного и продолжил: — Мы с тобой не похожи друг на друга, и характеры у нас разные. У тебя натура буйная, несдержанная; я в твои годы был спокойнее, но злее. Ты похож на моего благодетеля: он вполне подошел бы тебе в учителя. Великий был колдун — но не видел, как вижу я или Хенаро. Я живу, руководствуясь видением. Мой благодетель жил как воин. Когда человек «видит», ему не нужно быть воином или еще кем-то, он видит вещи такими, каковы они есть, и сообразно этому направляет свою жизнь. Судя по характеру, ты вряд ли научишься видеть, и потому тебе лучше жить как воину.

Мой благодетель говорил: вступая на путь колдовства, человек все яснее понимает, что обычная жизнь навсегда осталась позади, что познание — страшное занятие, что силы обычного мира больше ему не защита, и если он хочет выжить, то должен приспособиться к новому образу жизни. Первое, что он должен сделать, это захотеть стать воином. Ничего другого, собственно, не остается, ибо ему открылась устрашающая природа знания. Кроме того, он начинает понимать, что смерть — его постоянный спутник: в каждой крупице знания, которая становится силой, заключен зародыш смерти. Все, к чему прикасается смерть, становится силой.

Идущего по пути колдовства на каждом шагу, на каждом повороте подстерегает гибель, вот почему он всегда помнит о смерти. Иначе он стал бы обычным человеком, втянутым в обычные дела, и утратил бы ту сосредоточенность, которая придает колдуну неодолимое могущество.

— Потому что так делал мой благодетель, да и другие люди знания.

— Вчера ты сказал, что мир воспринимают чувствами и волей. Разве такое возможно?

— Обычный человек способен ухватить то, что есть в мире, руками, глазами или ушами. Колдун может «хватать» еще и носом, языком и волей, особенно волей. Я не могу объяснить, как это происходит, но ведь и ты не можешь объяснить, как ты слышишь. Мы говорим о том, что слышим, а не о том, как слышим. Воспринимая мир, колдун использует волю, но она ничуть не похожа на слух. Когда мы смотрим или слушаем, создается впечатление, что мир реален и находится вне нас; когда же воспринимаем мир волей, он оказывается не таким внешним и реальным, как мы думаем.

— Дон Хуан, воля — это и есть видение?

— Нет, воля — это сила, воздействие. Видение — не сила, а скорее проникновение в суть вещей. Колдун может обладать сильной волей и все же не видеть. Только человек знания воспринимает мир чувствами и волей и, кроме того, видит его.

Я сказал, что все меньше понимаю, как воля могла бы помочь мне забыть стража. Мой растерянный вид рассмешил дона Хуана.

— Сколько раз я тебе говорил: когда пускаешься в рассуждения, заводишь себя в дебри, — сказал он. — Но теперь ты, по крайней мере, знаешь, что ждешь созревания воли, хотя и не знаешь, что это такое и как она у тебя появится. Поэтому присматривайся ко всему, что делаешь. Развить волю тебе помогут самые заурядные дела.

Все утро дон Хуан отсутствовал. Вернулся он после полудня с охапкой сухой травы и кивком головы попросил моей помощи. Мы долго молча разбирали траву.

Итак, воин всегда должен помнить о смерти. Но постоянные размышления о ней приводят к тому, что человек замыкается в себе, и это его ослабляет. Следующее, что нужно приобрести, чтобы стать воином, — это отрешенность. Тогда мысль о постоянном присутствии смерти будет не навязчивой, а безразличной.

— Тебе это понятно? — спросил он и замолчал.

Я понял, что хотел сказать дон Хуан. Одного только не мог представить: каким образом достичь отрешенности. Я сказал, что уже пережил момент, когда испугался познания. Мог бы добавить, что перестал искать опоры в обыденной жизни. Я хотел — более того, нуждался в том, чтобы жить как воин.

— Теперь ты должен отрешиться, — сказал дон Хуан.

— От чего?

— От всего.

— Но это невозможно. Я не собираюсь быть отшельником.

— Быть отшельником — это самоублажение. Я имею в виду другое. Отшельника нельзя считать отрешенным, ибо он намеренно отказывается от себя, чтобы стать отшельником. По-настоящему отрешенным человека делает постоянная мысль о смерти; в этом случае он уже ни в чем себе не отказывает. Такой человек ничего не желает, ибо обрел сокровенную страсть к жизни во всех ее проявлениях. Он знает: смерть крадется за ним по пятам, она не позволит ему ни к чему прилепиться. Поэтому, не поддаваясь желаниям, он не отказывается ни от чего.

У отрешенного человека, который знает, что ему нечем оградиться от смерти, остается лишь одна опора: сила его решений. Он должен стать истинным хозяином своего выбора. Он должен ясно понимать: только он в ответе за то, что выбрал, и, если он на что-то решился, бесполезно тратить время на сожаления и самобичевание. Его решения окончательны по той простой причине, что смерть не позволит ему ни за что ухватиться.