Диалектический материализм - Митин Марк Борисович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Что касается отношения к фейербахианству меньшевиствующего идеализма, — здесь мы обнаруживаем воспроизведение, углубление и превращение в систему плехановских ошибок, вернее плехановского, полуфейербаховского материализма. Представляя в основном идеалистическую, гегельянскую ревизию марксизма, эклектическая философия деборинской группы формально не порывает и с материализмом. Материалистические моменты вкрапливаются в её гегельянское учение, прикрывая его истинную природу. Но даже и это материалистическое прикрытие представляет собой воспроизведение принципов фейербаховского материализма.
Эволюцию философских воззрений Деборина можно охарактеризовать как движение от фейербахианства к гегельянству. Поэтому если в более поздних работах остаются лишь следы материализма, то в ранних — преобладает фейербаховский материализм. Со всей недвусмысленностью это выражено в лозунге Деборина: «Время Фейербаха впереди». Что значит этот лозунг после Маркса и Ленина, как не ретроградный призыв возвратиться к пройденным ступеням материалистической философии? Как иначе можно определить противопоставление современному идеализму не марксизма, а фейербахианства?
Деборин целиком придерживается плехановской ревизии марксовой критики Фейербаха. Вся литературная деятельность Фейербаха представляет собой, по мнению Деборина, неустанную борьбу против теоретически-созерцательной точки зрения предшествующей философии и защиту точки зрения практической. Деборин окончательно порывает здесь с марксистской оценкой фейербаховского материализма. Историко-философский перелом в развитии материализма совершается, согласно Деборину, не Марксом, а Фейербахом, простым преемником идей которого представляется Маркс. Так стираются грани между действенным и созерцательным материализмом, чтобы удобнее было вернуться к мелкобуржуазной точке зрения чувства и созерцания.
Коренным пороком меньшевиствующего идеализма является отрыв теории от революционной деятельности, отчуждение теории от актуальных задач и интересов пролетариата. Меньшевиствующий идеализм отмежёвывает теорию от практики. Он не понимает всего значения революционной практики для развития теории и неспособен сделать теорию достойной и ценной для революционной практики. Когда меньшевиствующий идеализм отваживается заглянуть в чуждую ему область социалистической практики, он оказывается способным лишь на фейербахианский лепет «о коллективизации чувств».
И это восстановление пассивно-созерцательной фейербаховской философии совершается меньшевиствующим идеализмом в годы агонии империализма и мощного наступления социализма, в годы выкорчёвывания корней капитализма и построения фундамента социализма в Советском союзе и неудержимого нарастания элементов революционного кризиса в капиталистических странах. Разрабатывать теорию вне практической революционной деятельности, в стороне от неё, — значит преподносить рабочему классу вместо стального клинка революционной теории картонный меч схоластики.
2.7. Развитие философских воззрений Маркса, и Энгельса и переход к диалектическому материализму
В первой главе уже были показаны социально-политические условия возникновения марксизма и его теоретические источники. Остановимся более подробно на процессе развития философских взглядов Маркса и Энгельса.
В 1841 г. Маркс работает над своей диссертацией о философии Эпикура. Как указывает Ленин, в этой диссертации Маркс стоит ещё на вполне идеалистической гегельянской точке зрения.
Величие гегелевской философии состояло в том, что она впервые наиболее полно сформулировала идею развития. В этом была её прогрессивная сторона. Мысль Гегеля о всеобщем развитии отражала собой освободительные стремления немецкой буржуазии и была по самому существу своему направлена против омертвевших крепостнических порядков. Но известно уже, что Гегель был последовательным идеалистом, что в гегелевской идеалистической диалектике отразилась экономическая связь немецкой буржуазии с крепостничеством, слабость её социально-экономических позиций. Стоя с 1841 г. ещё на позициях гегелевской идеалистической диалектики, Маркс проводит её и в своей диссертации, отдавая Эпикуру предпочтение перед Демокритом в вопросе об атомистической теории. В 1842 г. появляются статьи Маркса в «Рейнской газете», в которых уже намечается переход Маркса от идеализма к материализму и от революционного демократизма к коммунизму. Здесь уже проявляются попытки Маркса дать гегелевскому учению о государстве такое истолкование, при котором оно могло бы быть использовано в пользу защиты прав эксплоатируемой массы, освобождения политики от теологии и т. д. В Берлине он примыкает к кружку «левых гегельянцев» (Бруно Бауэр и др.), которые стремились делать из философии Гегеля практические и революционные выводы.
В гегелевской философии права нашли своё яркое выражение стремления Гегеля примирить потребности капиталистического развития с крепостническим государственным устройством тогдашней Германии. В «Философии права» Гегель трактует государство как выражение развития объективной идеи, которая выступает в форме нравственного духа народа. Государство, по Гегелю, является политическим организмом, представляющим собой единство всеобщего духа народа с особенными его проявлениями в форме интересов отдельных граждан. Правительство является, по мнению Гегеля‚ «душой», «выразителем воли» народного духа, и следовательно его деятельность должна испытываться гражданами не как нечто внешнее, принудительное, а как обнаружение их свободы, их собственной разумной нравственной сущности. Отсюда Гегель догматически утверждает необходимость безусловного, добровольного повиновения всех граждан своему правительству. Гегель на деле философски обслуживает здесь крепостническую диктатуру. Неудивительно, что Маркс и Энгельс должны были рано почувствовать все отрицательные стороны гегелевской философии права и уже в 1842 г. начать её революционную критику.
Маркс и Энгельс с самого начала своей теоретической деятельности, отправляясь от гегелевской идеи развития, оставаясь ещё на идеалистических позициях, были однако самыми революционными мыслителями из всех левых гегельянцев. Это положение надо особенно подчеркнуть в противовес тем извратителям диалектического материализма, которые утверждают, что Маркс в ранний период своей деятельности был обыкновенным младогегельянцем и буржуазным радикалом. Особенно «потрудился» в этом направлении известный меньшевиствующий историограф марксизма Рязанов, который в конце концов скатился к прямому предательству интересов рабочего класса.
Левые последователи Гегеля, так называемые младогегельянцы, проявляли отрицательное отношение к правому гегельянству, пытавшемуся обосновать философией Гегеля националистический идеал христианскогерманского государства. Но, полемизируя против правого гегельянства, младогегельянцы вообще не выходили за пределы всего предшествующего им немецкого буржуазного просвещения и в частности за пределы философии Гегеля. По примеру своих старых просветителей они ограничивались в своей теоретической деятельности только половинчатой критикой религии, объявляли её основной причиной всех социальных зол, совершенно не понимая того, что религия, так же как и все старые формы сознания, может быть уничтожена не просто теоретической критикой, а революционно-практическим переворотом в социально-экономических условиях общественной жизни. «Вся немецкая философская критика, — характеризовал их позицию несколько позже Маркс, — от Штрауса до Штирнера ограничивается критикой религиозных представлений, выступившей с притязаниями быть абсолютной искупительницей мира от всякого зла»[84].
Эта критика религии со стороны младогегельянцев была крайне половинчата и непоследовательна. Мы находим у них решительную критику религиозных догматов и одновременно обывательское преклонение перед религией, попытки доказать, что религия, «именно христианство, тождественна с высшей философской истиной» (Штраус), идеалистическое обожествление человеческой мысли, превращение её в мистическое «самосознание», которое в форме «критики творит историю» (Бруно Бауэр). Мы находим разоблачение земных корней небесного божества, обожествление человека, утверждение, что «человек человеку — бог» (Фейербах). С одной стороны, самое последовательное отрицание всего божественного, утверждение, что «для эгоиста не существует настолько возвышенных и независимых объектов, которые могли бы заставить его обожать их, жить исключительно для них и жертвовать собой ради них», с другой стороны, абсолютизирование, обожествление эгоизма, насквозь религиозное утверждение, что „Я“, так же как бог, выше всего другого, так как „Я“, моё — „всё“, так как я — единственный. „Я“ — ничто не в смысле пустоты, творческое ничто, то, из которого я сам, как творец, всё создам»[85]. Все младогегельянцы в той или иной мере находились в плену у гегелевской системы, ибо, говорит Маркс, «ни один из этих новейших критиков не пытался даже приступить к обстоятельной критике гегелевской системы»[86]. Их полемика с Гегелем и друг с другом ограничивалась тем, что каждый выдёргивал какую-нибудь сторону гегелевской системы и направлял её против всей системы. «Единственным результатом этой философской критики являются некоторые — да и то односторонние — исследования по истории возникновения христианства»[87]. Вся же остальная критическая деятельность левых гегельянцев ограничивалась борьбой «только против фраз», при совершенном непонимании того, что, «борясь против фраз данного, реального мира, они совершенно не борются с этим миром»[88].
