Восток и Запад - Генон Рене (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Мы здесь не имеем в виду ничего большего, чем очень отдаленные, по всей вероятности, возможности, которые все же являются возможностями и только в этом качестве заслуживают того, чтобы их приняли во внимание; даже сам факт их рассмотрения, уже может способствовать, в некоторой степени, приближению реализации. Однако в такой, существенно подвижной среде, как современный Запад, события могут, при определенных обстоятельствах, развернуться с быстротой, намного превосходящей всякие предвидения; не будет слишком рано взяться за дело, чтобы подготовиться к противостоянию, лучше видеть как можно дальше, чем позволить непоправимому захватить себя врасплох. Конечно, мы не создаем себе иллюзий относительно шансов, что предупреждения такого рода могут быть услышаны большинством наших современников; но, как мы сказали, интеллектуальная элита не обязана быть многочисленной, особенно, вначале, для того, чтобы ее влияние могло осуществляться весьма эффективным образом даже на тех, кто не догадывается о ее существовании или совсем не подозревает о важности ее работы. Это позволит понять бесполезность всяких «тайн», о чем упоминалось выше: есть действия, которые по самой своей природе остаются совершенно неизвестными публике не потому, что их от нее скрывают, а потому, что она не способна их понять. Элита никогда не будет публично демонстрировать средства своей деятельности прежде всего потому, что это бесполезно, а также потому, что, при желании, она не смогла бы их объяснить на понятном для большинства людей языке; она заранее будет знать, что это напрасный труд и что усилия, которые она на это затратит, могли бы получить гораздо лучшее употребление. Мы не оспариваем, впрочем, опасность или несвоевременность разглашения некоторых сведений: многие могли бы, если им укажут средства, соблазниться и попробовать свои силы в реализации, для которой у них ничего не было бы готово, только для того, «чтобы посмотреть», не понимая ее истинного смысла и не зная, куда она может их привести; и это было бы только еще одной дополнительной причиной нарушения равновесия, которые вовсе не следовало бы прибавлять ко всем остальным, сотрясающим сегодня западную ментальность (они, несомненно, еще долго будут ее сотрясать), и это тем более досадно, что речь идет о вещах самой глубокой природы; но все те, кто обладает определенными познаниями, являются, тем самым совершенно квалифицированными для оценки подобных опасностей и они всегда знают, как вести себя в соответствии с этим, не будучи связанными другими обязательствами, кроме тех, которые совершенно естественно предполагаются достигнутой ими степенью интеллектуального развития. Наконец, необходимо начинать с теоретической подготовки, единственно существенной и поистине необходимой, а теория может быть всегда предана гласности без ограничений, или, по крайне мере, только с одним ограничением, что она невыразима и непередаваема; каждый понимает в меру своих возможностей, а что касается тех, кто не понимает, то если они не извлекают никакой пользы, то они тем более не испытывают неудобства и просто остаются такими, какими были раньше. Возможно, удивятся, что мы так настаиваем на вещах, которые, в общем, являются такими простыми и не должны вызывать никаких трудностей; но опыт нам показывает, что в этом отношении предосторожности никогда не будут излишни, и мы предпочитаем о некоторых моментах дать больше объяснений, чем подвергнуться риску увидеть нашу мысль ложно истолкованной; уточнения, которые нам осталось сделать, вызваны той же заботой, а поскольку они отвечают на непонимание, которое мы, действительно, во многих обстоятельствах констатировали, то они достаточно подтверждают, что наше опасение перед недоразумениями отнюдь не преувеличено.
Глава IV.
СОГЛАСИЕ, А НЕ СЛИЯНИЕ
Все восточные цивилизации сравнимы между собой, несмотря на очень большое разнообразие форм, в которые они облекаются, потому что все они, по существу, обладают традиционным характером; каждая традиция обладает своим выражением и своими собственными модальностями, но повсюду, где есть традиция в собственном и глубоком смысле слова, необходимо существует согласие относительно принципов. Различие заключается исключительно во внешних формах, в случайных приложениях, естественно, обусловленных обстоятельствами, особенно, этнического характера, способных, в определенных границах, изменяться для данной конкретной цивилизации, поскольку это область адаптации. Но там, где существуют лишь внешние формы, ничего не передающие из более глубокого порядка, уже ничего нельзя найти, кроме различий по отношению к другим цивилизациям; согласие больше невозможно с того времени, как нет принципов; вот почему отсутствие эффективной связи с традицией нам представляется как бы началом западного отклонения. Таким образом, мы четко заявляем, что основной целью, которую должна для своей деятельности принять интеллектуальная элита, если однажды она будет учреждена, является возврат Запада к традиционной цивилизации; добавим, что если когда-нибудь было собственно западное развитие в этом направлении, то мы можем привести в качестве примера Средние века, но речь идти не о копировании или простом восстановлении того, что существовало в то время (что явно невозможно, потому что история не повторяется, как это думают некоторые, в мире существуют только аналогичные вещи, но не идентичные), а о том, чтобы вдохновиться этим при необходимом приспособлении к обстоятельствам. Мы всегда говорим буквально это и намеренно воспроизводим в терминах, которыми мы уже пользовались [35]; нам все кажется достаточно ясным, чтобы не оставить места ни для какой двусмысленности. Однако некоторые составляют себе об этом ложное представление самым необычным образом и приписывают нам самые фантастические намерения, например, намерение восстановить нечто вроде александрийского «синкретизма»; мы позже к этому вернемся, но прежде уточним, что, говоря о Средних веках, мы имеем в виду период, простирающийся от царствования Карла Великого до начала XIV века; это довольно далеко от Александрии! Поистине странно, что когда мы утверждаем фундаментальное единство всех традиционных учений, то нас понимают так, как будто речь идет о том, чтобы произвести «слияние» между различными традициями, не отдавая себе отчет, что согласие относительно принципов не предполагает никакого единообразия; не происходит ли это от весьма западного недостатка, состоящего в неспособности идти дальше внешней видимости? Как бы то ни было, представляется полезным вернуться к этому вопросу и остановиться на нем подольше, чтобы наши намерения не извращались подобным образом; но даже помимо таких соображений, это интересно и само по себе.
По причине универсальности принципов, как мы уже говорили, все традиционные учения обладают одинаковой сущностью; есть и может быть только одна метафизика, каковы бы ни были различные способы ее выражения, в той мере, в какой она выражаема, в соответствии с имеющимся в ее распоряжении языком, который впрочем играет всегда только роль символа; и это так просто потому, что истина одна, потому что, будучи абсолютно независимой от любых концепций, она заставляет одинаковым образом ее признать всех тех, кто ее понимает. Следовательно, две истинные традиции ни в коем случае не могут противостоять как противоречащие друг другу; если существуют неполные доктрины (были ли они всегда таковыми или утратили одну свою часть) и те, которые идут более или менее далеко, то тем не менее, верно, что до того пункта, где эти доктрины останавливаются, согласие с другими продолжает существовать, если даже современные их представители не осознают этого; для всего того, что по ту сторону, не может быть вопроса ни о согласии, ни о несогласии, только дух системы может оспаривать существование этого «по ту сторону»; за исключением этого предвзятого отрицания, слишком напоминающего привычные предубеждения современного духа, все, что может сделать неполная доктрина, это признать свою некомпетентность по отношению к тому, что ее превосходит. В любом случае, если находят видимое противоречие между двумя традициями, то из этого не следует заключать, что одна истинная, а другая ложная, но что одну, по крайней мере, понимают несовершенным образом; исследуя более внимательно, замечают, что, действительно, там есть одна из тех ошибок интерпретации, которые очень легко возникают из-за разницы выражения, если недостаточно освоились в этом. Однако мы должны сказать, что не находим таких противоречий, напротив, мы очень ясно видим, как под всеми различными формами проявляется сущностное единство всех учений; и нас удивляет, что те, кто в принципе принимает существование единой «изначальной традиции», общей для всего человечества при его происхождении, не видят последствий, заключающихся в этом утверждении, или не знают, как их извлечь, а иногда так же, как и другие, упорно стремятся обнаружить оппозиции, всегда совершенно воображаемые. Мы, разумеется, говорим только об истинно традиционных учениях, если угодно, «ортодоксальных»; существуют средства для того, чтобы безошибочно распознавать их среди всех остальных, так же как и определить точную степень понимания, соответствующую определенному учению; но сейчас речь идет не об этом. Чтобы обобщить нашу мысль в нескольких словах, мы можем сказать следующее: всякая истина исключает ошибку, но не другую истину (или, лучше сказать, другие аспекты истины); повторим, любое другое исключение присуще только духу системы, не совместимому с постижением универсальных принципов.
