О слове и Слове в герменевтике Г.Г. Гадамера (СИ) - Билотас Виктор (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Итак, из одной и той же ограниченной материи звуков и ограниченной в средствах грамматики "произведены" многочисленные этнические языки, подобно многообразным блюдам из одной корзины картофеля. И в то же время они — зеркала, отражающие "языковую природу человека"(Язык), слово — singulare tantum и сам "язык нового завета". Здесь наблюдаем такой же парадокс, как с человеком, который одновременно и "изделие" из праха (ср. Бытие 2.7), и образ Божий (ср. Быт 1.26). Языки же человеческие, в том числе этнические (существуют также смешанные и искусственные), строятся из материальних знаков и являются изменчивыми, неустойчивыми как в смысле их многообразия, так и в смысле неоднозначности выражений в одном отдельно взятом языке [17]. На любом из языков можно сказать все [18],ведь "каждый язык имеет способ обсуждения события, случившегося в прошлом, способ сформулировать отрицание, задать вопрос, попросить, дать команду, выразить эмоции и т. д. Схожие категории(части речи, такие, как существительные, глаголы, наречия и прилагательные) встречаются во всех языках. Носители всех языков могут обсуждать не только события, людей, качества, вещи и действия, но также и такие абстракции, как понятия добра и зла, души, духа, любви и красоты." 4Украинский филолог А. Потебня, одобряя множественность языков, говорит следующее. "Самое раздробление языков с точки зрения истории языка, не может быть названо падением; оно не гибельно, а полезно, потому что, не устраняя возможности взаимного понимания, дает разносторонность человеческой мысли." [19]
"Человек, изучающий иностранный язык, не изменяет своего отношения к миру как изменило бы его водное животное, сделавшееся наземным, — но, сохраняя свое собственное отношение к миру, расширяет и обогащает его за счет другого языкового мира. Тот, кто имеет язык, "имеет" мир". (ИМ, 524)
1.3. Слово и бытие
" Sein dass verstanden werden kann…"- в этом определении языка (в широком смысле слова) уже видим связь его с бытием (Sein) и пониманием (Verstanden). Это значит, что человек есть особое место в бытии, его "Здесь" (Da des Seins), такая точка в нем, в которой только и может быть поставлен вопрос о смысле бытия" (АП, 326). Чтобы говорить о бытии у Гадамера, нужно вспомнить, как определяет его Мартин Хайдеггер для человека. Последний утверждает, что "существо человека есть da sein" (там же). В плане герменевтики понятие "da sein" преобразует для европейской мысли взгляд на понимание как на замкнутый герменевтический круг между субъектами и объектом (АП, 326), так как понимающий здесь является не наблюдателем бытия, а его частью "изначально вовлеченной внутрь того, что понимается " (АП, 327).
Понимание — "характеристика самого существования" человека, "способ его бытия", нечто неотъемлемое от нас, глубинное, присущее каждому из нас (потому нас объединяющее). Такой взгляд на феномен понимания стал причиной коренного пересмотра основ герменевтической практики. "Во-первых, меняется смысл истолкования. Истолкование перестает быть внешней задачей по отношению к истолковывающему, превращаясь в экзистенциальную акцию" (АП 326), т. е. "захватывает все существо" герменевта (там же). Во-вторых, меняется взгляд на основную методологическую трудность интерпретации, известную под названием — герменевтического круга (ср. там же). Как возможно понимание? Каковы условия его осуществления? — вот что важно для Гадамера (ср. там же).
В.С. Малахов говорит: "К бытию как предельной смысловой возможности человек приходит через понимание. Понимание, таким образом, выступает не в качестве одной из черт человеческого познания (наряду, скажем, с объяснением), а в качестве определяющей характеристики самого его существования, не как свойство познавательной активности человека, а как способ его бытия" (АП 326).
Хайдеггер заявляет: "Язык есть дом Бытия" [20], "Язык — дом истины Бытия", " В жилище языка обитает человек", "Язык есть просветляюще-утаивающее явление самого Бытия", "Язык есть вместе дом бытия и жилище человеческого существа" [21]. Язык — "самое истинное лоно культуры" [22] и это он говорит "людьми" [23]. Уже у Хайдеггера есть противопоставление языка — "дома и истины Бытия", "просто языку", "традиционному языку с его грамматикой". Выше мы видели, как Гадамер отделил этнические языки от Языка в широком смысле, но еще глубже пошел Ойген Розеншток-Хюсси (1888–1973), противопоставляющий этническим языкам Слово-Логос, как " язык языков" (Мечковская 307).
Но что есть "бытие"? Это "сущее, поскольку оно является сущим" (Аристотель, цит. по КФЭ, 57). Это последнее неопределимое, " потому что за ним уже ничто не стоит" (Гартман Н., цит. по КФЭ, 57). Это "философская категория, обозначающая, прежде всего существование, бытие в мире данное бытие, например, в предложении: "Я есть"" (КФЭ, 56).
Однако, для Хайдеггера бытие не есть сущее, а некая "просека", "которая открывает тайну сущего, делает его понятным" (КФЭ, 57). "Смысл бытия, согласно Хайдеггеру состоит именно в этой функции раскрытии тайны" (там же). Итак, в картине Хайдеггера есть "все сущее" и бытие — "просека", позволяющая войти в сущее, открыть его и понять. Причем бытие "пребывает по ту сторону сущего, возвышается над ним, поэтому и понимание бытия означает возвышения над сущим — над всем, что нам дано в эмпирическом опыте и может осмысливаться в понятиях науки и категориях метафизики" [24]. Какова же роль человека в этой картине? Она ясна из сказанного выше — это именно он открывает и понимает бытие. "Человек — такое (и единственное) сущее, которому бытие может открыться" (там же). "Разверзание бытия" — это есть для Хайдеггера истина (см. там же). Понимание бытия — "центральная жизненная задача человека", его "экзистенциальное свершение" и "победа его духа над силами, уводящими его от бытия" (там же). Гадамер следует за Хайдеггером, принимая многие его положения, например, о da sein (см. цит из Мелехова).
Конечно, сколько бы мы не пересматривали философских картин мира, все они останутся наивными детскими домиками из песка, слепленными, глядя на дом, построенный отцом. Но есть "домики", лучше других, напоминающие о Доме и Отце.
Вернемся еще раз к определению языка: " Sein dass verstanden werden kann" и постараемся приблизиться к его смыслу постепенно, "от земли". Родной язык человека выражает "то, что для человека есть мир", "тут бытие мира" (ИМ. 512). Язык, в среде которого вырастает человек, определяет "его связь с миром и отношение к миру" (ИМ. 513). "Через слово, дающее имя людям и вещам, мир обретает знакомый человеческий облик. Словопозволяет человеку ориентироваться в мире и осознавать смысл своего существования" [25]. Язык этнический самостоятелен по отношению "к отдельному человеку, принадлежащему к данному языковому сообществу" (там же). Все это описано еще Гумбольдтом, однако, Гадамер, идя дальше, замечает, что выводы предшественников вытекают из несвободы, несамостоятельности языка от мира, "который получает в нем языковое выражение" (там же). Далее он пишет: "Не только мир является миром лишь постольку, поскольку он получает языковое выражение, — но подлинное бытие языка в том только и состоит, что в нем выражается мир" (там же). То есть язык, в узком смысле, выражает собой "тут — бытие мира". Но мир "тут — бытие мира" как соотносится с бытием и сущим экзистенциализма? Мы находим здесь непосредственную связь. "Бытие в мире" — "это основной принцип человеческого существования" (КФЭ, 533), где "мир" — "это трудовой мир, мир вещей, которые являются предметом заботы" (там же). Согласно экзистенциализму, присущая существованию интенциональность делает невозможным "оторванность субъекта от мира", его "бытие — вне — мира" (там же). Гадамер говорит, что понятие "мир (Welt)" противоположно понятию "Umwelt" (окружающий мир, среда) (ИМ, 513). Мир (Welt) — мир языковой, человеческий, а "Umwelt" — все живые существа (там же). "Языковой мир, в котором мы живем, не есть граница, препятствующая познанию в-себе-бытия, но этот мир в принципе охватывает все, во что может проникнуть, к чему может возвыситься наше познание (Einsicht)" (ИМ, 517). Миры различны для разных языков, культур, но все выражают "человеческий мир" с языковой природой (там же). Поэтому всякий "мир способен к познанию иного, а значит, и к расширению своего собственного образа мира; он соответственно доступен и для других миров" (там же). Таким образом, языки устремлены к общему Языку, который есть " Sein dass verstanden werden kann", доступному каждому человеку без исключения.
