Опыт философской антропологии - Омельченко Николай Викторович (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
На общей конференции Американской антропологической ассоциации (Вашингтон, 19–23 ноября 1997 г.) Нэнси Райэс, антрополог из университета Колгейта, представила свой доклад «Недовольство посткоммунизмом в России». В нем, в частности, отмечалось, что высказывания типа «люди, которые много работают, не получают ничего, тогда как те, которые совсем не работают, получают миллионы» сегодня в России можно услышать повсюду, и они выражают истинное состояние современной российской экономики. Огромное количество российских граждан — учителей, врачей, ученых, рабочих — трудятся, месяцами не получая зарплаты, размер которой ниже или едва соответствует прожиточному минимуму. В то же время правительственные чиновники и бизнесмены разъезжают на последних моделях европейских автомобилей, обедают в пятизвездочных ресторанах и строят себе трехэтажные дачи в пригородах.
По мнению Н. Райэс, никто даже не сомневается в незаконности такой власти и такого богатства. «Однако один из парадоксов посткоммунистической России заключается в том, что очень трудно построить убедительную критику растущего социального неравенства: там, где импортные товары принимаются за символ „свободы“, а любая попытка обличения классового расслоения содержит примесь тщательно высмеиваемого марксизма, как можно эффективно обсуждать социальную несправедливость?» (Pies 1997: 303).
Феноменология М. Хайдеггера заставляет признать, что науке также опасно заниматься изучением Ничто. По сути дела любая попытка ученых исследовать смерть (проникнуть в так называемые тайны смерти или заглянуть по ту сторону смерти) будет связана в конечном счете с саморазрушением и самоуничтожением. В этой связи можно вспомнить, как в фильме «Амадей» Милоша Формана работа над реквиемом убивает Моцарта. Аналогично и мысль, обращая свой взор на Ничто, на «абсолютно не-сущее», на смерть, становится также не-сущей, то есть неизбежно ничтожит себя.
Очевидно, один из приемов противодействия агрессии со стороны смерти и ее служителей заключается в том, чтобы отвернуть свой дух от созерцания смерти, ибо в этом созерцании сам дух упраздняет себя. Бытие мысли и чувства обеспечивается мышлением и чувствованием бытия, жизни (а не смерти). Разумеется, наше духовное видение не может совсем устраниться от Ничто (по причине его объективности), но и наша задача состоит не в окончательном избавлении бытия от Ничто, от смерти. Человеческая жизнь и ее сторонники должны научиться постоянной и успешной конкуренции со смертью. Во имя жизни.
Не подвергая сомнению объективный характер ничтожения Ничто, мы хотели бы обратить внимание на тот механизм, посредством которого это ничтожение совершается и в котором непосредственное участие принимает сам человек, его дух. Если, с одной стороны, ужас обнаруживает Ничто, то, с другой стороны, Ничто, само совершая ничтожение человеческого бытия, увеличивает ужас. Получается какой-то заколдованный круг, неуемная пляска смерти.
Ужас, как заметил А. Камю, — это «когда ум предается созерцанию смерти» (Камю 1990: 36). По Хайдеггеру, именно «фундаментальное настроение ужаса» приоткрывает нам Ничто, приближает к нему. Наш феноменологический анализ свидетельствует, что именно это иррациональное настроение, именно этот экзистенциальный страх является тем каналом, по которому истекает отрицательная энергия ничтожащего действия Ничто. Однажды возникнув, страх способен к иррадиации, к постоянному расширению в бескрайних пределах экзистенциальной реальности. В конечном счете страх опрокидывает человека и посылает ему отчаяние. Захватывая все человеческое существо, страх создает путь, по которому осуществляется ничтожащее действие Ничто. Иначе говоря, страх является сильнейшим катализатором деструктивного воздействия Ничто. Страх блокирует наши жизненные силы, погружает в оцепенелый покой, лишает нас способности к речи. Одним словом, страх нас парализует, и мы не можем противостоять смертельному воздействию Ничто. Благодаря страху мы легко заболеваем и умираем!.
Отсюда вытекает, что надежной защитой от тотальной негации Ничто является наше бесстрашие перед всеми ликами смерти. Мы знаем о безмерной хитрости и могуществе дьявола, и все же нам не стоит его пугаться. Не станем бояться бесов, и мы значительно укрепим свою безопасность.
Итак, ближайшим фактором, нас убивающим, является страх перед Ничто, перед различными формами смерти. Следовательно, первейшим условием защиты от разрушающего влияния Ничто и, разумеется, от всех врагов, которые хотят нас уничтожить, является отсутствие страха перед ними. Нельзя позволить Ничто испугать нас. Страх есть механизм нашего упразднения, поскольку именно страх способен нас ускоренно аннигилировать, даже если непосредственная опасность еще не наступила или уже отступила. Другими словами, страх является формой самоубийства, и потому необходимо постоянное сопротивление агрессивным практикам культивации страха.
Если ужас приоткрывает Ничто, то, наш взгляд, любовь как альтернативное настроение открывает человеку бытие, жизнь и ее ценности. Следовательно, чтобы остановить абсурдное торжество смерти, необходимо сменить общее настроение человеческого духа. Методика противостояния смерти может быть построена на фундаментальном настроении любви.
3.4. Идея сверхчеловека и гуманизм
Весь мир мыслит категорией сверхчеловека. На протяжении двух тысячелетий христианство предлагает идеал богочеловека — Иисуса Христа. С конца девятнадцатого столетия живет своей жизнью Übermensch Фридриха Ницше. В двадцатом веке Шри Ауробиндо рассказал о своем пути к сверхчеловечеству. Наконец, современная обыденная ментальность неустанно тиражирует образ супермена. Таким образом, идея сверхчеловека носит универсальный характер. Люди мыслят ее, истово верят в нее, они желают ее. Возникает резонный вопрос: что такое сверхчеловек и почему люди мечтают о нем? Вопрошая о сверхчеловеке, мы лучше узнаем сущность человека.
Для ответа на поставленный вопрос требуется более внимательное рассмотрение различных доктрин сверхчеловека. Обратимся к концепции Ф. Ницше. Его Заратустра учит о сверхчеловеке, который должен стать смыслом земли, смыслом бытия людей. Что касается человека, то он есть посмешище или мучительный позор. Человек — грязный поток, и нужно быть морем, чтобы принять в себя эту грязь и не сделаться нечистым. Сверхчеловек является тем морем, где может потонуть великое презрение к человеку. Человек — это канат над пропастью, канат, натянутый между животным и сверхчеловеком. «В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и уничтожение» (см.: Ницше 1990а: 11–13).
Чем же не нравится человек Фридриху Ницше? В частности, тем, что цивилизация оказалась переполненной «маленькими людьми». Они стали господами и теперь «проповедуют покорность, скромность, благоразумие, старание, осторожность и длинную вереницу остальных маленьких добродетелей» (Ницше 1990а: 249). Именно эти маленькие люди с маленькими добродетелями, чернь, составляют величайшую опасность для сверхчеловека. По определению Заратустры, «все измельчало» (Ницше 1990а: 145): философия, наука, поэзия, мораль, искусство, все ценности. Современный европеец — «почти смешная порода, какое-то стадное животное, нечто добродушное, хилое и посредственное» — появился после восемнадцати столетий господства христианства, считает Ницше (1990: 290). Его стойкое убеждение: человек есть нечто, что должно превзойти.
Этот основной постулат, которым так или иначе присутствует во всех доктринах сверхчеловека, является весьма сомнительным с точки зрения гуманистической философской антропологии. Как заметил Альберт Швейцер, «… чем больше мы превращаемся в сверхлюдей, тем бесчеловечнее мы становимся» (цит. по: Фромм 1986: 33).
Между тем у Ницше имеются свои адвокаты. Например, К. А. Свасьян полагает, что псевдоправедники всех стран состряпали из Ницше «интеллектуальный комикс», от которого следует решительно избавиться. Они вспоминают сентенцию философа «толкни слабого» и начинают травлю «мученика познания». К. А. Свасьян стремится исправить положение, пытаясь ответить на ключевой, по его мнению, вопрос: о каком «слабом» идет речь в данном тезисе? Исследователь апеллирует к афоризму 225 «По ту сторону добра и зла». Здесь философ говорит о «великом страдании», которое до сих пор возвышало человека, и вместе с тем подчеркивает, что его сострадание обращено не к больным и обездоленным. «В человеке тварь и творец соединены воедино». Обычно люди сострадают «твари в человеке», сам Ницше предпочитает «обратное сострадание», то есть сострадание к «творцу в человеке» (см.: Ницше 1990: 346–347). К сожалению, К. А. Свасьян не дает никакого ответа на свой же вопрос, а лишь советует помнить, что философия Ницше — это уникальный эксперимент саморазрушения «твари» в человеке для самосозидания в нем «творца», названного сверхчеловеком (см.: Свасьян 1990: 24–25).
