Война и антивойна - Тоффлер Элвин (список книг .txt) 📗
Глава 18. Подкрутка
Если как следует подумать о войне будущего, то выясняется, что главные битвы завтрашнего дня развернутся на страницах и экранах.
США не могут создать всеобъемлющую стратегию знания, пока не наведут порядок в доме разведки, но еще большую проблему представляют в этом смысле СМИ. Нейл Мунро из «Дефенс ньюз» считает вообще, что военная машина США налетит на «кирпичную стену», потому что власть министерства обороны по вмешательству в работу СМИ ограничена. Конституция Америки, как ее культура и ее политика, ограничивают цензуру, а «пропаганда» вообще для американцев слово ругательное.
Так что военные знают, что правильная «регулировка» новостей войны бывает не менее важна, чем уничтожение танков противника, но никто не любит «регуляторов» в погонах. И меньше всех — американская пресса.
После войны в Заливе разгорелся ожесточенный спор между СМИ и Пентагоном насчет попыток военного ведомства управлять новостями и намеренными попытками не пускать репортеров на поле боя. Но, как бы горячи ни были эти баталии, температура может еще подняться в ближайшие годы. Разработчики стратегии знаний должны будут это учесть.
Немецкая медаль
Пропаганда, как пишет историк Филипп Тейлор, «достигла зрелости еще у древних греков». Но она снова достигла зрелости, когда промышленная революция породила средства массовой информации. Войны Второй волны сопровождались односторонними новостями, ретушированными фотографиями и тем, что русские называют «maskirovka» и «dezinformatsia» во всех СМИ. Завтра, с развитием войн Третьей волны, пропаганда и СМИ, которые будут ее вести, революционизируются вместе.
Чтобы понять, как действует «регулировка», нам надо определить различные уровни, на которых идет игра военной пропаганды. На стратегическом, например, уровне искусная пропаганда может создавать или разрушать союзы.
В Первой мировой войне и Германия, и Британия старались привлечь Америку на свою сторону. Британские воины фронта знаний оказались куда искуснее и тоньше немецких и не пропускали ни одного события, которое могло бы представить немцев как антиамериканцев. Когда немецкая подводная лодка потопила «Лузи — танию» — корабль, который, как мы теперь знаем, вполне мог везти боеприпасы англичанам, американское общественное мнение негодовало. Но настоящее негодование было устроено британцами годом позже.
Узнав, что некий немецкий художник отлил бронзовую медаль в прославление гибели этого корабля, британцы наштамповали копии медали, упаковали в коробочки и разослали сотням тысяч американцев вместе с пропагандистскими листовками. Кончилось, разумеется, тем, что Америка вступила в войну на стороне Британии, и немцы были обречены. Это решение, продиктованное финансовыми и другими интересами Америки того времени, не может быть, конечно, записано полностью в заслугу британской пропаганде. Но эта пропаганда стратегического уровня помогла сделать это решение желанным для американцев.
Совсем недавно во время войны в Заливе президент Буш эффективно привлек на свою сторону ООН, и пропагандистски оформил всю кампанию так, что США действуют не в собственных интересах, а просто выполняют поручение ООН. Стратегической целью этой кампании была дипломатическая изоляция Ирака, и цель эта была достигнута.
Пропаганду можно вести на оперативном уровне или на уровне театра войны. Режим Саддама Хусейна был резко секулярным, а не исламским, но министерство информации Ирака постоянно разыгрывало исламскую карту, рисуя Ирак защитником веры, а Саудовскую Аравию, поддержанную Америкой, — предательницей религии.
И наконец, на тактическом уровне: военные психологи США сбросили 29 миллионов листовок, содержащих тридцать три разных сообщения, над иракскими войсками в Кувейте. Солдатам объясняли, как сдаваться в плен, обещали гуманное обращение, призывали бросать технику и предупреждали о грядущих атаках.
Умные регуляторы точно знают, какие цели они себе ставят: стратегические, оперативные или тактические, и действуют соответственно.
Шесть ключей для выворачивания мозгов
Все эти годы регуляторы в погонах использовали одни и те же шесть инструментов. Это как гаечные ключи, предназначенные для выкручивания мозгов.
Один из наиболее употребительных — обвинение в зверствах. Когда пятнадцатилетняя кувейтянка свидетельствовала перед Конгрессом, как иракские солдаты в Кувейте убивали недоношенных детей, а инкубаторы забирали в Ирак, у многих это затронуло струну в сердце. Миру не было сказано, что это дочь кувейтского посла в Вашингтоне, член монаршей семьи; не сказано было и то, что ее появление было срежиссировано пиаровской фирмой «Хилл и Ноултон» по поручению кувейтцев.
Конечно, пропаганда не обязана быть ложной. Широковещательные заявления о зверствах иракцев в Кувейте были подтверждены репортерами, прибывшими туда после изгнания иракских войск. Но истории о зверствах, истинных и ложных, — стержень военной пропаганды. Как пишет Тейлор в своей превосходной истории военной пропаганды «Боеприпасы разума», пропагандисты союзников постоянно рисовали «образы раздувшегося прусского «людоеда»… деловито распинающего солдат, насилующего женщин, калечащего младенцев, оскверняющего и грабящего церкви».
Через полстолетия важную роль играли истории о зверствах во вьетнамской войне. Сообщения и подробности о резне в деревушке Май — Лай, устроенной американскими солдатами, возмутили широкие слои американской общественности и разожгли антивоенную лихорадку. Рассказы о зверствах, истинных и ложных, витали в воздухе во время сербо — боснийского конфликта.
Второй общеупотребительный инструмент — гиперболизация, раздувание ставок, стоящих на кону в битве или в войне. Солдатам и гражданским говорят, что под угрозой все, что им дорого. Президент Буш рисовал войну в Заливе как войну за новый и улучшенный мировой порядок. Не просто независимость Кувейта была поставлена на карту, не защита нефтяных полей, не устранение потенциальной ядерной угрозы со стороны Саддама — судьба всей цивилизации, как утверждалось, решалась в этой войне. А Саддам воевал не потому, что не хотел возвращать миллиарды долларов, одолженные у Кувейта в течение ирано — иракской войны. Нет, говорил он, дело идет обо всем будущем «арабской нации».
Третий гаечный ключ в сумке военного регулятора — демонизация и (или) дегуманизация противника. Для Саддама, как и для его соседей — врагов иранцев, Америка была «Большой Сатана», Буш — «Дьявол в Белом доме». А для Буша Саддам был «Гитлером». Багдадское радио называло американских летчиков «крысами» и «хищными зверями». Американский полковник так описывал воздушный налет: «Почти как если выключить свет на кухне: тараканы выползают из щелей, а мы их убиваем».
Четвертый инструмент — поляризация. «Кто не с нами, тот против нас».
Пятый — заявление о божественной миссии. Саддам облекал свою агрессию в исламский балахон, но и Буш тоже взывал к поддержке Господа. Как указала марокканский социолог Фатима Мернисси, заклинание «Боже, благослови Америку» пронизывало всю американскую пропаганду и возымело странный и непредвиденный побочный эффект, когда достигло ушей простонародья на улицах мусульманских городов и деревень. Привыкшие считать Америку оплотом материализма и атеизма, люди, как она пишет, «столбенели», услышав, что Буш взывает к Богу. Неужто американцы верят в Бога? И еще больше становилось смятение умов, когда Бога привязывали к демократии. Это что, религия такая?
И наконец, самый, быть может, мощный ключ из всех — это метапропаганда, то есть пропаганда, направленная на дискредитацию пропаганды противника. Представители Коалиции в Заливе постоянно и верно указывали, что Саддам Хусейн обладал тотальным контролем над иракской прессой, что иракскому народу не давали знать правду, что эфир Ирака был наполнен ложью. Метапропаганда тем, в частности, сильна, что не ставит под сомнение истинность того или иного сообщения, — она отрицает истинность всего, что исходит от врага. Ее цель — недоверие оптом, а не в розницу.
