Диалектический материализм - Митин Марк Борисович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Как указывает Энгельс, метафизическое мышление потому заблудилось в этой «непроходимой» противоположности между необходимостью и случайностью, что оно чисто абстрактно представляет себе необходимость, безусловно исключая из общего процесса случайности. При этом возникают два вида метафизического мировоззрения. Одни полагают, что «какая-нибудь вещь, какое-нибудь отношение, какой-нибудь процесс либо случайны, либо необходимы, но не могут быть и тем и другим»[326]. Так например старые естествоиспытатели объявляли главные видовые признаки животных и растений необходимыми, а остальные признаки — случайными. Лишь необходимые признаки объявляли они единственно достойными научного интереса, а всё случайное — безразличным для науки. Но при этом взгляде по отношению к случайности прекращается всякое научное объяснение, и стало быть становится возможным сводить случайное к сверхестественным причинам.
Так абстрактное понимание необходимости ведёт к религиозным представлениям.
Другие представители механического материализма вовсе отрицают случайность, придавая ей чисто субъективное значение. На такой же точке зрения стоят советские современные механисты. В этом случае, по словам Энгельса, «так называемая необходимость остаётся простой фразой… Случайность не объясняется здесь из необходимости: скорее наоборот». Раз всё необходимо, то сама «необходимость низводится до чего-то чисто случайного»[327].
Правильное понимание необходимости поэтому вовсе не устраняет понятия случайности как объективной категории. Случайность вовсе не есть беспричинность. Справедливо писал по этому поводу Гегель, что наука имеет своим предметом узнать «необходимость, скрытую за кажущейся случайностью; но не должно представлять себе, будто случайность есть только продукт нашей субъективной мысли и что необходимо отвергать её, чтобы достигнуть истины»[328]. Но для идеалиста Гегеля категория случайности была ступенькой развития объективного духа, мирового сознания. Современные меньшевиствующие идеалисты, беря под свою «защиту» случайность, превращают весь вопрос в схоластическую дискуссию о чисто логических понятиях.
Случайное необходимо, поскольку каждая случайность включена в господствующую в природе и в обществе связь явлений; и вместе с тем случайное не необходимо, поскольку случайность не является существенно важной для развития данной закономерности и не оказывает существенно важного влияния на ход её развития, поскольку здесь на месте одной случайности при той же обшей закономерности была бы возможна и иная случайность, обусловленная другими, внешними причинами, а не самой внутренней закономерностью.
Случайность есть поэтому и дополнение необходимости (её противоположность) и форма проявления той же необходимости. В силу сложности общественного развития случайность зачастую оказывается той исторической конкретной формой, в которой осуществляется общественная необходимость. Стремления людей «перекрещиваются, — говорит Энгельс, — и во всех таких обществах господствует поэтому необходимость, дополнением и формой проявления которой является случайность»[329]. «Необходимость, — по словам Энгельса, — составляется сплошь из чистейших случайностей, а эти мнимые случайности представляют собой форму, за которой скрывается необходимость»[330].
Роль и значение каждой случайности регулируется необходимостью, и в тоже время случайности формируют эту необходимость. Каждое отдельное явление несёт на себе существенный отпечаток господствующей закономерности и в то же время обладает и некоторыми несущественными для этой закономерности чертами. Каждая отдельная случайность уравновешивается другими случайностями и потому может не повлиять на общий ход развития, на его основные тенденции.
Однако это ещё не значит, что случайность не играет никакой роли в развитии необходимости. Она необходимо должна играть известную роль именно потому, что представляет собой особую форму необходимости. Ещё Дарвин указал, что мелкие «случайные» изменения организма, усиливаясь, могут привести к изменению самого «необходимого» характера биологического вида. «История, — писал Маркс Кугельману по поводу роли личности в истории, — имела бы очень мистический характер, если бы „случайности“ не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, сами составной частью в общий ход развития, уравновешиваясь другими случайностями. Но ускорение и замедление в сильной степени зависит от этих случайностей»[331]. Всё зависит конечно от того, насколько данная случайность существенна для данной связи явлений. Нельзя утверждать, как это делали прежние буржуазные историки, что от красоты носа Клеопатры или от насморка Наполеона зависел ход истории. Но несомненно например, что явное слабоумие и недальновидность последних представителей дома Романовых только ускорили революционный взрыв в России. Несомненно, что гений Маркса и Ленина оказал огромное ускоряющее воздействие на ход развития революционного рабочего движения.
4.7. Возможность и действительность
Сущность и основание, содержание и форма, закон, необходимость — все эти основные понятия диалектической логики суть ступеньки в процессе познания материального мира, суть формы мышления, в которых находит своё многообразное отражение познаваемая нами действительность.
Когда мы говорим о действительности, мы имеем в виду нечто более глубокое, чем просто фактическое бытие отдельных вещей или чем их непосредственное, внешнее существование. Как указывал ещё Гегель, действительность представляет собой единство, целостную совокупность всех образующих её внутренних и внешних моментов, соотношение всех сторон; процесс развития действительности есть необходимый, внутренне обусловленный, закономерный процесс. «Отдельное бытие (предмет, явление и т. д.), — развивает свою мысль Гегель, — есть (лишь) одна сторона идеи (истины). Для истины нужны ещё другие стороны действительности… Совокупность всех сторон явления, действительности и их (взаимо) отношения — вот из чего складывается истина»[332].
Идеалист Гегель, как уже известно, отождествлял необходимость, закономерность вещей с законами разума, с развитием абсолютного духа. Отсюда его знаменитое положение: всё действительное разумно, всё разумное действительно. Это положение Гегеля, применённое к ходу общественно-исторического развития — вследствие того идеалистического выражения, которое оно получило у Гегеля, — нередко приводило его последователей к реакционным выводам: у так называемых «право-гегельянцев» оно служило оправданием существующих в обществе гнёта и эксплоатации. Раз всё действительное разумно, — толковали они, в том числе например наш знаменитый критик Белинский, одно время целиком находившийся под обаянием «философского колпака Егора Федоровича» (т. е. Гегеля)‚ — значит разумны и необходимы также существующие прусская полуфеодальная монархия, самодержавие Николая Палкина и т. д.: всё это, мол, имеет своё оправдание в законах развития мирового духа. Сам Гегель однако вкладывал в свою мысль иное, по существу революционное, содержание. Он различал простое внешнее существование вещей, которое может быть и неразумным, и их действительность, которая должна быть разумно-необходимой.
«Действительность как единство внутреннего и внешнего так мало противостоит разуму, что она, наоборот, всецело разумна; и то, что неразумно, именно поэтому не должно рассматриваться как действительное»[333]. «Та реальность, которая не соответствует понятию, есть просто явление субъективное, случайное, произвольное, не истина»[334].
