Психиатрическая власть - Фуко Мишель (полная версия книги .txt) 📗
в свOH1 оЧ^*р6*П1-1 позвоTTRf^T оTHff^TM ОП1-ЛТ ПСИхиЯТПЯ. кбе4VмTTу и каК" f* TTP7TPTRITP поТТЛ/ЧМТТ» FIOfTVrF кТТРКПй
нулевой точке между душевной психологией и патологической
еГнТ™™ос^иТ^п
нормапьный только приняГмй ЗптиГ и™р «„пет. „7 рекатьТв^ психиатр, видеть, из-
До опыта Моро де Тура психиатр, конечно, тоже вершил над безумием закон как нормальный индивид, но он делал это путем исключения: ты безумен, потому что мыслишь не так, как я; я признаю тебя безумцем, поскольку твои действия не повинуются причинам, понятным мне. В форме подобного исключения, альтернативы психиатр как нормальный индивид вершил
закон над безумием. Но теперь, после опыта с гашишем, он может говорить иначе: я знаю, каков закон твоего безумия, я знаю его, потому что могу воспроизвести его в себе; при условии некоторых изменений, как, например, отравление гашишем, я могу проследить шаг за шагом всю цепочку характеризующих безумие событий и процессов; я могу понять, что происходит, обнаружить и восстановить истинный, автономный ход твоего безумия; и, следовательно, я могу постичь его изнутри.
Так был заложен фундамент широко известного и совершенно нового для середины XIX века подхода психиатрии к безумию, основанного на понимании. Внутренняя связь с безумием, установленная психиатром с помощью гашиша, позволяет ему сказать: это безумие, поскольку я сам как нормальный индивид могу постичь ход развития этого феномена. Понимание как закон, вершимый нормальным психиатром над самим ходом безумия, обретает таким образом свой исходный принцип. И если прежде безумие было тем, что как раз не может быть воссоздано в рамках нормального мышления, то теперь оно, наоборот, оказывается тем, что должно быть воссоздано пониманием психиатра и исходя из него; а это понимание, следовательно, дается психиатру его внутренним подступом к безумию как властное дополнение
Но что, собственно, такое этот первичный фон, восстанавливаемый при посредстве гашиша и не относящийся к безумию, — ведь гашиш и безумие не одно и то же, но вместе с тем и относящийся к нему — ведь его обнаруживают-таки в безумии в чистой и спонтанной форме? Что это за первичный фон, гомогенный безумию* и тем не менее не принадлежащий к нему, находимый и у психиатра, и у безумца? Моро де Тур называет его и вы конечно догадываетесь что это такое: это сновидение. Опыт с гашишем открыл сновидение в качестве механизма, который действует у нормального индивида и который может послужить принципом постижения безумия «Таким образом человеку свойственны два модуса духовного существования две жизни Первая из двух этих жизней складывается из наших взаимоотношений с внешним миром, с тем великим целым, ко-
* В подготовительной рукописи М. Фуко добавляет: «В достаточной мере, чтобы служить его фундаментом и моделью».
328
329
торое мы называем вселенной; и она роднит нас со всеми нам подобными. А вторая жизнь — не что иное, как отражение первой, она в некотором роде питается материалом, который та ей предоставляет, и в то же время коренным образом от нее отличается. Неким барьером, воздвигнутым между двумя жизнями, физиологической точкой, в которой заканчивается внешняя жизнь и начинается внутренняя, и является сон».33
А что такое безумие? Безумие, так же как и интоксикация гашишем, есть особое состояние нашей нервной системы, когда барьеры сна, или барьеры бодрствования, или двойной барьер, образуемый сном и бодрствованием, оказываются разрушены или во всяком случае местами прорваны; вторжение механизмов сна в сферу бодрствования как раз и вызывает безумие, если процесс имеет, так сказать, эндогенный характер, и оно же вызывает галлюцинаторный опыт, если прорыв барьера обусловлен приемом инородного вещества — наркотика. Сон, таким образом, определяется как закон, общий для нормальной и патологической жизни; он — точка, исходя из которой понимание психиатра может предписать феноменам безумия свой закон.
Разумеется, формула «безумцы —это бодрствующие сновидцы»34 не нова, вы найдете ее уже у Эскироля35 и в конечном счете во всей психиатрической традиции.36 Но совершенно новым и, на мой взгляд, главным у Моро де Тура и в его книге о гашише является то, что речь теперь идет уже не о сравнении безумия и гашиша, но об аналитическом принципе.37 Более того, Эскироль и все психиатры, которые в это же время или раньше говорили, что «безумцы — это спящие», проводили между феноменами безумия и сна аналогию, тогда как Моро де Тур устанавливает связь между феноменами сна и по разные стороны от него, — феноменами нормального бодрствования и феноменами безумия.38 Положение сна между бодрствованием и безумием, отмеченное и установленное Mono де Tvdom связаЛО с его име-нем фуНДНМбНТЯЛЬНОС нЯЧсШО истории психиатрии
и И ("*Т ГУППи
психоанллиза. Иными словами не Декарт, сказавший, что сон ГЮСвосХОЛИТ бе3VMИб и включает себя,39 но Моро де Tvd
соотнесший сон с безумием как в некотором поде его оболочку посТИГ безумие и позволил его понять После Monо тте Tvna пси хиатр смог сказать-и психоаналитик сущности.
330
нять, что такое безумие; благодаря своим сновидениям, исходя из того, что я могу вынести из них, я в конечном итоге пойму, что происходит в голове у безумца. Таков вклад Моро де Тура и его книги о гашише.
Итак, наркотик —это сон, пропущенный в бодрствование, это бодрствование, в некотором смысле зараженное сном. Это осуществление безумия. И с этим сопряжена идея, что, если дать гашиш больному, уже больному, то его безумие просто усилится. Дав гашиш нормальному индивиду, вы сделаете его безумцем, но дав гашиш больному, вы сделаете его безумие более явным, ускорите его ход. С этой целью Моро де Тур ввел гашишную терапию в свою лечебную практику. И начал — как признается он сам — с ошибки: он прописал гашиш меланхоликам, уповая на то, что «маниакальное возбуждение», первичное для безумия и вместе с тем свойственное сну, компенсирует их грусть, заторможенность, ослабление двигательной активности — компенсирует меланхолический ступор маниакальным возбуждением от гашиша. Таков был его замысел.40 Но сразу же убедившись в отсутствии ожидаемого эффекта, он как раз и решил вернуться с новыми средствами к старой технике медицинского кризиса.
Моро де Тур сказал себе: если мания заключается в своеобразном возбуждении, а кризис в классической медицинской традиции, практикуемой, впрочем, тем же Пинелем,41 — это момент, когда проявления болезни ускоряются и интенсифицируются, делая маньяков еще маниакальнее; так дадим же им гашиш и тем самым вылечим их.42 В книгах-протоколах этой эпохи мы находим множество случаев исцеления, но, разумеется, не находим анализа вероятных рецидивов ибо считалось, что единожды достигнутое исцеление даже если через несколько дней болезнь вернулась остается таковым.
Как вы видите, наряду с опросом и вне какой-либо связи с ним имело место воссоздание свойственных ему механизмов. Гашиш — это своего рода автоматический опрос, и если врач, позволяя наркотику действовать, теряет свою власть, то больной, повинуясь автоматике наркотика, тоже не может противопоставить свою власть власти врача, так что за потерю власти врач вознаграждается внутренним постижением безумия.
Третью систему испытаний в психиатрической практике двух первых третей XIX века составляли магнетизм и гипноз.
331
Первоначально гипноз использовался, по сути дела, как своего рода смещенный кризис. В конце XVIII века гипнотизером назывался тот, кто внушал пациенту свою волю, и в 1820—
1825 годах психиатры начали применять гипноз в психиатрических больницах — прежде всего в Сальпетриере — именно с целью усиления власти, которую брал на себя врач.43 Следует, впрочем, отметить, что в конце XVIII—начале XIX века с помощью гипноза добивались не только облечения врача тотальной, абсолютной властью над больным, но также и наделения больного дополнительным — месмеристы, кстати, называли его «интуитивным» — зрением, или большей «интуицией», благодаря которой больной индивид мог познать свое тело, свою болезнь, а в некоторых случаях и болезни других.44 Гипноз конца XVIII века сводился к передаче самому больному того, что в теории классического кризиса составляло задачу врача. Ведь при классическом кризисе врач должен был предвидеть дальнейший ход болезни, угадать ее сущность и, так сказать, помочь ей во время кризиса.45 Целью же гипноза, каким практиковали его месмеристы-ортодоксы, стало привести больного в такое состояние чтобы он мог на деле познать природу, процесс и сам исход своей болезни.46
