Будущее настоящего прошлого (СИ) - Нюхтилин Виктор Артурович (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Что-то такое совсем не из наших знаний и понятий реально формирует закономерности из случайного. Само же это не может происходить, раз уж это происходит. Что-то или кто-то должен за этим стоять в качестве осмысленной причины. Вообще, даже сам закон больших чисел можно объяснить только тем, что на количественно незначительном для какого-то эталона уровне какая-то случайность беснуется, как хочет, но как только результаты этой случайности достигают размеров, серьезно значимых для какого-то мерного стандарта, как тут же начинается обуздание случайности и приведение беспорядка в порядок. Ведь, именно таким образом закон больших чисел и фиксирует эти странности со случаем — сначала полный разброд и никакой закономерности, а чем дальше количественно продолжается процесс, тем четче ниоткуда начинает видеться какое-то корректирующее воздействие на его результаты. Зная об этом, закон больших чисел всегда очень смело предсказывает результат, потому что дело не в числах, а в том, что, когда их становится много, кто-то начинает на них обращать внимание и начинает ими командовать. Закон в данном случае отражает именно это. Никакой внутренней закономерности чисел или физических обстоятельств он не только не отражает, он об этом даже и не задается в своих задачах. Потому что, если бы такие закономерности были, то они проявлялись бы изнутри физического немедленно, не дожидаясь какого-то необходимого количественного порога. Тогда это был бы уже не закон больших чисел, а просто закон, который сразу на всех первых числах вступал бы в действие. Таким образом, какое-то время случайное остается случайным по физической природе процесса, но потом оно становится закономерным уже не по физической природе, в вопреки физическому. Если закономерность произрастает не из физических обстоятельств и даже вопреки им, то — откуда?
Пока трудно сказать, но понятно одно — в процессах случайного, если они нарастают количественно, возникает какой-то законодательный окрик чего-то потустороннего, распространяющийся на все поползновения случаев нарушать некую программу статистически необходимого (орлянка, распределение новорожденных по полу) или физически допустимого (популяции фауны и физические процессы микромира). И здесь мы касаемся одной очень интересной проблемы вероятностной статистики вообще и прогнозов на ее основе.
Дело в том, что статистика может описать вероятность того или иного события, но она никогда не будет настаивать, что данное событие осуществится именно с данной вероятностью. Никогда, ни один специалист по теории вероятности не станет, не только ручаться, что все произойдет в соответствии именно с его расчетами, но даже более того — он будет настойчиво предупреждать, что вероятность частоты события, которую он просчитал, не будет приниматься реальным миром во внимание, и все может произойти по-всякому, хотя и близко к его прогнозу. То есть, при прогнозе вероятного статистика дает некую ориентировку, но никак не твердый прогноз.
А что происходит при прогнозе невероятного? А при прогнозе невероятного происходит нечто обратное, и здесь вывод всегда безапелляционно однозначен. То есть, в данном случае статистики могут дать не ориентировку, а точный прогноз. Представим себе ситуацию, что мы пришли к специалисту по теории вероятности и за хорошие деньги попросили его рассчитать вероятность нашего успеха в некоем пари. А суть пари состоит в следующем — некто кладет на кон все свое имущество и утверждает, что при равной ответственности оппонента за результат, он из ящика с миллионом шариков белого цвета, среди которых только один красный, случайным образом, с закрытыми глазами, десять раз подряд вытащит именно этот один красный. Все десять раз подряд. Нам хочется принять вызов, но мы опасаемся за очень высокую ставку. Мы просим просчитать величину нашего риска. Статистик подсчитает и скажет — никогда этот человек не отберет у вас вашего имущества, он проиграет. Мы спросим — это точно? И статистик, пересчитывая гонорар, ответит — «даже и не сомневайтесь». Когда он спрячет гонорар в карман, он поинтересуется — а что, разве и без теории вероятности не понятно было? Было понятно. Просто дело в том, что даже на научной основе вероятность некоторых случайных событий статистически считается невозможной.
В XX веке расчеты теории вероятности получили бурное развитие не сами по себе. Это был хорошо оплачиваемый заказ… держателей казино и лотерей. Эти люди вкладывали свои деньги и хотели знать, чему равен их риск. При этом они хотели бы, чтобы их риск вообще ничему равен не был. Это и было заданием для математиков. И они его решили. Все эти казино, игровые автоматы и лотереи работают по схемам, предписанным теорией вероятности, и банкротство бизнесменов от игорного бизнеса невозможно. Можно сорвать единичный куш, но если это начнет повторяться раз за разом, то вас возьмут под белые ручки и начнут проводить расследование. При этом статистическая вероятность того, что вы с кушем вовремя скроетесь, намного больше вероятности того, что вы докажете свою невиновность. Вероятность же того, что вам удастся убедить подозрительную администрацию в простом чередовании счастливых для вас совпадений — вообще равна нулю. Никто вам не поверит, что у вас сам шарик останавливается или сама карта выпадает практически всегда выигрышно для вас. Потому что физически-то как раз это было бы вполне возможным, но нечто не физическое делает самостоятельно физическое невозможным. И это отражается в схемах лотерей и системе распределениях ставок. То есть, со статистикой, или совсем без нее, но все понимают, что есть вещи, которые не могут случайно повторяться подряд неким недопустимым образом, а статистика это может просто выразить в степенях математической вероятности.
Что нам из этого? А то, что такие статистически невероятные события, которые не могут происходить, происходят. Вокруг полно таких событий, но они не замечаются. По причинам отмеченным нами выше. Этим никто не занимается. А мы приведем примеры.
В XX столетии на земном шаре произошло около ста военных конфликтов, если отбросить междоусобицы и гражданские войны. Из них сорок имеют некую особенность, которая статистически не должна в них присутствовать. Кратко перечислим эти конфликты, не указывая пока на эту особенность. Читатель, не заглядывая вперед, пусть попытается определить, где таятся эти невероятные совпадения.
1900 год, Лорд Робертс официально объявляет об аннексии Трансвааля Великобританией и начинается восстание 20 тыс. буров. Вообще-то это война в составе одной большой войны, которую начали буры год назад. На этот момент они не то, чтобы проиграли, но наступило какое-то странное равновесие — весь ход войны шел в пользу буров, а закончилось все захватом столиц их двух республик. Наступил момент принятия решения — рискнет Англия на новую непредсказуемую войну, или перейдет к переговорам. Англия решила воевать, и в итоге этой войны бурские территории перешли в подчинение королевы. Это еще и особая война по той причине, что в ней впервые в мировой практике пехота стала ходить в атаку не плотными рядами, а цепью, потому что с появлением пулеметов возросла плотность огня.
1901 год, буры, потерявшие свои территории, вторгаются в многострадальную Капскую колонию, которую в свое время англичане отвоевали у голландцев. Буры бьются с местными кафрами насмерть и бесполезно для себя. Ничего не вышло. Сейчас это Капская область со столицей Кейптауном.
1901 год, Золотой Берег (ныне Гана) нападает на королевство Ашанти и захватывает его. Так создавалась империя, над которой никогда не заходило солнце, то есть, Великобритания. Англичане семь раз пытались завоевать Ашанти, семь раз неудачно и, в конце концов, вынуждены были заключить с племенами этой самостийной федерации всего лишь договоры о протекторате. Через пять лет в 1900 году новые договорные друзья (англичане) так надоели племенам, что они их видеть больше не могли и подняли восстание. Мудрая английская тайная политика включила королевство Ашанти в состав Золотого Берега сразу же после его, Золотой Берег захватил это королевство Ашанти. Потому что по договорам с Великобританией губернатор Золотого Берега полностью подчинялся английской королеве, но племена ашанти отношений губернатора с Англией не видели, а видели только то, что никакие англичане вокруг больше не ходят и не командуют.
