Психиатрическая власть - Фуко Мишель (полная версия книги .txt) 📗
Поэтому врачи были вынуждены одновременно с использованием гипноза и в равной мере ввести своего рода его коррелят, гарантирующий естественность вызываемого под гипнозом феномена. Пришлось отыскать такие болезни, которые бы вне зависимости от всяких больничных обычаев и медицинской власти от всякого, разумеется, гипноза и внушения подразумевали такие же расстройства, как и те, что обнаруживаются у стационарных пациентов по требованию, под гипнозом. Иначе гOROn$I понадобилась естественная, внебольничная истерия, без врача и гипно'чя. И [ 11япко нашел таких больных способных ради оправдания гипноза в некотором смысле натурализовать эффекты гипнотического воздействия.
У него были подходящие больные, и в связи с ними я ненадолго отвлекусь на совершенно другую историю, которая очень неожиданно, и притом с важными историческими последствиями, пересеклась с историей истерии. В 1872 году Шарко приступил к руководству отделением истероэпилепсии,41 а в 1878-м начал применять гипноз.42 Как раз в это время участились травмы на заводах железных дорогах, начали складываться системы помощи при несчастных случаях и болезнях.43 Нельзя сказать,
365
что с этой эпохи ведет свой отсчет история трудового травматизма, но именно тогда в рамках медицинской практики возникла совершенно новая категория больных, которая, к несчастью, редко привлекает внимание историков медицины, — не способных оплатить лечение самостоятельно и никем не опекаемых. Клиенты медицины XVIII—начала XIX века в общем и целом делились на два типа: одни оплачивали помощь сами, других больницы содержали за свой счет; больные же, о которых идет речь, не относились ни к тем, ни к другим — они составили категорию застрахованных.44 Почти одновременное возникновение на основе абсолютно разных элементов застрахованных больных и неврологического тела стало одним из важнейших этапов в истории истерии. Собственно говоря, произошло следующее: общество, стремясь получить выгоду от максимизации здоровья, выработало с конца XVIII века целый ряд техник отслеживания, учета и обеспечения болезни, а также страхования болезни и несчастных случаев.
Но как раз потому, что ради максимально выгодного использования тел обществу пришлось тщательно просчитывать, отслеживать здоровье и брать расходы по несчастным случаям и болезням на себя, как раз тогда, когда оно ввело с этой целью упомянутые техники, болезнь оказалась выгодной и для самих больных. В XVIII веке единственной выгодой, которую больной мог извлечь из своей болезни, была для него возможность подольше задержаться в больнице, и эта не столь уж существенная проблема заявляет о себе в истории тогдашних больниц постоянно. С появлением же в XIX веке строгого учета и общего обеспечения больных совместными усилиями мвпицины vстрахования болезнь как таковая становится для ее обладателя
иСТОЧНИКОМ выГОЛЫ ПОзВОЛЯСТ ему извПРЧТ-» из эТПМ
кotodvk) пользу для себя
Попадая в сферу общественных выгод, вплетаясь в общеэкономическую ткань, болезнь становится выгодной и сама по себе.
И тут же появляются новые больные, застрахованные больные, страдающие так называемыми посттравматическими заболеваниями: параличом, потерей чувствительности без явных анатомических причин, контрактурами, болями, судорогами и т. д. В связи с этим, опять-таки с точки зрения выгоды, возни-
366
кает вопрос, как отличать в их числе действительно больных, на которых должна распространяться страховка, и симулянтов.45 Литература о последствиях несчастных случаев на железной дороге (как и о трудовых травмах, хотя последними поначалу занимались меньше, по-настоящему за них взялись только к концу столетия) огромна и отражает серьезнейшую проблему, с которой была по-своему связана и разработка неврологических техник, техник обследования, о которых я говорил.46
Застрахованный больной в контакте с неврологическим телом, застрахованный больной как носитель неврологического тела, доступного клиническому диспозитиву невропатологии, и оказался рядом с истеричкой тем персонажем, который был так необходим. Оставалось столкнуть их друг с другом. С одной стороны, в лице этих новых больных есть еще не госпитализированные, еще не медикализованные, не побывавшие под гипнозом, под медицинской властью люди, которые обнаруживают ряд естественных феноменов без всякой стимуляции. А с другой стороны, есть истерички, находящиеся внутри больничной системы, под медицинской властью, которым внушают посредством гипноза искусственные болезни. В такой ситуации истеричка путем ее сличения с травмированным позволяет определить не симулирует ли последний. В самом деле, одно из ДВУХ' либо травмированный имеет те же симптомы, что и
истеричка —разумеется я имею в виду травмированного без
внешних повреждений, — и тогда можно сказать: «Его болезнь та же самая» ибо первый маневр призван был подтвердить что истеричка больна и теперь как следствие она сама может подтвеплить болезнь травмиров,анного; либо болезнь травмиро-ванного иная, его симптомы не совпадают с симптомами исте-
рички, и 1шда им иксиывасюл за предел бытт, оRruhph r гимттятши
Со стороны истерии в свою очередь это сличение приводит к следующему результату: если у человека, не находящегося под гипнозом, обнаруживаются естественные симптомы, подобные тем, которых при помощи гипноза добиваются от истерика, это значит, что последние также естественны. Итак, с одной стороны — натурализация истерии усилиями травмированных,
а с другой—разоблачение возможной симуляции у травмиро-
ванных усилиями истеричек.
367
Эти элементы и сформировали впечатляющую режиссуру Шарко. Говорилось, что она заключается в следующем: приводят истеричку и говорят студентам: «Посмотрите, какой болезнью она поражена», — после чего просто-напросто диктуют больной ее симптомы. Это так, и это соответствует первому маневру, о котором я говорил, но главный, наиболее, как мне кажется, тонкий, наиболее изощренный маневр Шарко состоял именно в совместной демонстрации двух персонажей. Когда к нему на обследование, то есть извне, являлись пострадавшие от трудовых травм, различных несчастных случаев, которые, не имея внешних повреждений, страдали параличом, болями в суставах, потерей чувствительности, он приводил истеричку, гипнотизировал ее и говорил: «Теперь вы не можете ходить», — после чего смотрел, похож ли паралич истерички на паралич травмированного. Вспомним известный случай посттравматической кок-салгии одного железнодорожного рабочего. Шарко был уверен, что суставная боль в данном случае не связана с неким повреждением но вместе с тем ему казалось что это не просто симуляция Он привел двух истеричек загипнотизировал их дал им ряд команд и таким образом, на этом функциональном манеке-
НС каким окЯЛЯЛИСК ИСТР.Т1ИчКИ воссоздЯ.Л КОКСЯ.Л ПИТО ПЯ.ПОЧСГО
и затем счел ее истерической.*7'
Все при своем барыше. Прежде всего, конечно, система страхования, люди, которые должны были платить за лечение, но также в известной степени и больной, ибо как только выяснялось, что он не симулянт, Шарко говорил: все-таки у него что-то есть, хотя это что-то, разумеется, иного рода, нежели настоящая болезнь. Таким образом выгода делилась на двоих. Впрочем, куда важнее барыш, который доставался врачу: ведь благодаря использованию истерички в качестве функционального манекена врач смог дисЬсЬеренциально диагностировать в том числе и симуляцию Панический страх перед симулянтами который
преследовал врачей первой половины XIX века, теперь
ортя ттря
в ГТроТТТ ПОД посК" о ТТ^>Т£/ ИРТРПИЧК'И расК"Т^МИЯ я в неКОТОТ^ОЛЛ ПО ГТе
собственный обман дали возможность разоблачать обман дру гих, и врач научился распознавать симуляцию.48
Получили, наконец, свою выгоду и истерички, так как, служа функциональными манекенами, позволяющими подтвердить
368
неанатомическую, функциональную или, как говорили в то время, «динамическую» болезнь, выполняя эту свою функцию, они ускользали от всяких подозрений в симуляции, ибо благодаря им только и можно было обнаружить симуляцию других. К тому же врач, опять-таки благодаря истеричкам, смог существенно укрепить свою власть: ему теперь не страшны уловки симулянта именно потому, что у него есть истеричка, позволяющая провести двойную дифференциальную диагностику и разделить органическое, динамическое и симуляцию. В результате истерички получили еще одно преимущество над врачом, поскольку, тщательно следуя командам, которые он дает им под гипнозом, они оказались своего рода инстанцией верификации, выяснения истины между болезнью и обманом. Такова вторая победа истеричек. Как вы понимаете, по команде врача они, находясь под гипнозом, послушно изображали коксалгию, потерю чувствительности и т. д.
