Сталин - Волкогонов Дмитрий Антонович (версия книг .TXT) 📗
Постоянный, устойчивый интерес на всю жизнь Сталин сохранил к исторической литературе, и прежде всего к жизнеописаниям императоров и царей. Книги И. Беллярминова "Курс русской истории", Р. Виппера "Очерки Римской империи", А. Толстого "Иван Грозный", сборник "Романовы" и другие изучались весьма тщательно. В 30-е и 40-е годы в его библиотеке были собраны учебники истории для средней школы и вузов, и все - с его пометками370. Нетрудно заметить, что в освещении (соответствующим образом) отечественной истории Сталин видел один из важнейших рычагов единовластия, формирования общественного сознания.
Помощники докладывали Сталину обо всех интересных, по их мнению, материалах из периодической печати, толстых журналов. В перерывах между работой над деловыми бумагами "вождь" иногда отвлекался на 30 - 40 минут и брал в руки новинки художественной литературы, листал статьи в журналах. Иногда после чтения нажимал кнопку звонка, входил помощник, и Сталин просил позвонить тому или иному писателю, руководителю творческого союза и передать его пожелания и замечания. Бывали случаи, когда он сам брался за перо. Пролистав "В степях Украины" Корнейчука, сразу же написал короткое письмо:
"Многоуважаемый Александр Евдокимович!
Читал Вашу "В степях Украины". Получилась замечательная штука художественно цельная, веселая, развеселая. Боюсь только, что слишком она веселая; есть опасность, что разгул веселья в комедии может отвести внимание читателя-зрителя от ее содержания.
Между прочим: я добавил несколько слов на 68 стр. Это для большей ясности.
Привет!
И. Сталин".
А вставки Сталина были следующими:
1) "налог теперь будут брать не от количества скота, а от количества гектаров колхозной земли..."
2) "разводи сколько хошь колхозного скота, налог остается тот же..."371.
Прагматический ум Сталина сработал и здесь: он не упустил случая, чтобы устами Корнейчука пояснить одно из последних указаний ЦК, сказать также, что не все понравилось...
Прочитав пьесу Н. Эрдмана "Самоубийца", написал К. Станиславскому:
"Многоуважаемый Константин Сергеевич!
Я не очень высокого мнения о пьесе "Самоубийство" (так в тексте. - Прим. Д.В.). Ближайшие мои товарищи считают, что она пустовата и даже вредна... Не исключаю, что театру удастся добиться цели. Культпроп (т. Стецкий) поможет Вам в этом деле. Будут товарищи, знающие художественное дело. Я в этом деле дилетант.
Привет!
9.XI.31. И. Сталин"372.
Стараясь прослыть в творческих кругах "либералом", Сталин кокетничает своим дилетантством. А мы знаем, сколь категоричны его суждения по поводу не только пьес, но и книг, фильмов, музыки, архитектуры. Положение первого лица в государстве, обязанного знать если не все, то очень многое, действительно делало Сталина "универсальным дилетантом". Иногда его дилетантство работало на репутацию "универсального", всезнающего вождя.
Сталин внимательно следил за литературой, выходящей и за рубежом. Ему переводили (в одном экземпляре) почти все, что выходило из-под пера Троцкого. Просматривал Сталин и эмигрантские издания. В декабре 1935 года заведующий отделом печати и Издательств ЦК Б. Таль сообщал членам Политбюро:
"Просьба сообщить, какие из нижеперечисленных белоэмигрантских изданий выписывать для Вас в 1936 году:
1. Последние новости
2. Возрождение
3. Соц. Вестник
4. Знамя России
5. Бюллетень экономического кабинета Прокоповича
6. Харбинское время
7. Новое русское слово
8. Современные записки
9. Иллюстрированная Россия"373.
Сталин, ознакомившись с очередным списком, бросил помощнику: "Все, все выписать!"
В специальном шкафу в кабинете Сталина хранилось много белоэмигрантской, "враждебной" литературы. У него были практически все книги Троцкого, с многочисленными закладками, подчеркиваниями. Интервью, заявления Троцкого для буржуазной печати тут же переводились и докладывались Сталину. Нужно сказать, что он очень пристально следил за всем, что писали его недруги за границей.
Бросается в глаза отношение Сталина к антирелигиозной литературе, которую он откровенно называл "макулатурой". Что бы ни говорили, а религиозное образование сказывалось у него всю жизнь. Часто религиозные элементы проскальзывали в письменной и устной речи Сталина. Вспомним его драматическое выступление по радио 3 июля 1941 года, когда он обратился к народу с необычными для многих советских людей словами: "Братья и сестры!" После празднования своего 50-летия Сталин собственноручно написал для "Правды" благодарность за поздравления в библейском духе: "Ваши поздравления и приветствия отношу на счет великой партии рабочего класса, родившей и воспитавшей меня по образу своему и подобию" (выделено мной. - Прим. Д.В.)374. В беседе с Черчиллем в Москве в августе 1942 года речь зашла о Ллойд-Джордже, одном из инициаторов интервенции против Советской России в годы гражданской войны. Сталин, помолчав и вздохнув, как бы подвел итог воспоминаниям о далеких теперь уже годах: "Все это относится к прошлому, а прошлое принадлежит богу"375.
Конечно, я далек от мысли утверждать, что в мировоззрении Сталина существенную роль играли религиозные элементы. Но что ярко выраженный догматизм интеллекта имел своими истоками религию, представляется весьма вероятным.
Сталин был апологетом формулы, дефиниции, застывших определений. Он мог часами искать нужное слово, выражение, определение у классиков, чтобы "неотразимо", как он полагал, "ущучить", сразить своих оппонентов. Так, на апрельском Пленуме ЦК и ЦКК 1929 года Сталин уличил Бухарина в "незнании Ленина". Для него это было особенно важно, ибо репутация Бухарина как теоретика была всем известна.
Бухарин, выступая на одном из совещаний накануне Пленума, высказал резонное соображение, что чрезмерная перекачка средств из сельского хозяйства в промышленность будет "непосильной данью" для крестьянства. Сталин тут же отметил про себя слова о "военно-феодальной эксплуатации крестьян", о "дани" и долго вечером рылся вместе с Товстухой у себя в библиотеке в ленинских работах. Рылся и нашел. Тут же выстроил ряд, как ему казалось, "убийственных" аргументов. Выступая на Пленуме, Сталин заявил: "...Бухарин "разорялся" здесь насчет того, что марксистская литература не может, будто бы, терпеть слова "дань". Он возмущался и удивлялся по поводу того, что ЦК партии и вообще марксисты позволяют себе употреблять слово "дань". Но что же тут удивительного, - торжествующе обвел Сталин глазами зал, - если доказано, что это слово давно уже получило права гражданства в статьях такого марксиста, как тов. Ленин?! - Помолчав, тоном триумфатора Сталин добавил: - Или, может быть, Ленин не удовлетворяет требованиям марксиста с точки зрения Бухарина?"
