Избранные произведения о духе законов - Монтескье Шарль Луи (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
ГЛАВА XXXIV
Каким образом судопроизводство сделалось тайным
Поединки ввели в употребление публичное судопроизводство. Обвинение и защита были известны всем. «Свидетели, — говорит Бомануар, — должны показывать перед всеми».
Комментатор Бутилье говорит, что слышал от старых законоведов-практиков и читал в рукописных актах старинных процессов, что в старину во Франции уголовные разбирательства совершались публично, в формах, мало отличающихся от публичного суда у римлян. Этот порядок находился в связи с распространенной в те времена неграмотностью. Употребление письма закрепляет на бумаге мысли и делает возможным установление тайны; но без письма эти же самые мысли может закреплять одно только публичное судопроизводство.
Так как легко могли возникать сомнения относительно того, что люди постановили на суде или разбирали перед другими людьми, то на каждом заседании суда приходилось восстанавливать все это в памяти посредством процедуры, носившей название свидетельского удостоверения. В этом случае вызов свидетелей на поединок не допускался, иначе дела, никогда не приходили бы к концу.
Впоследствии вошел в употребление способ тайного судебного разбирательства. Прежде все совершалось публично, теперь же все стало скрытым: допросы, дознания, вторичный опрос свидетелей, очные ставки, заключения обвинительной власти; этот самый обычай действует и в настоящее время. Первый способ судопроизводства соответствовал образу правления того времени, тогда как новый был более свойствен образу правления, установившемуся впоследствии.
Комментатор Бутилье приурочивает это изменение ко времени появления указа 1539 года. Я полагаю, что оно совершалось, мало-помалу распространяясь от сеньории к сеньории по мере того, как сеньоры оставляли старые формы суда, а новые, заимствуемые из Установлений Людовика Святого, постепенно совершенствовались. Действительно, Бомануар говорит, что свидетелей выслушивали публично только в тех случаях, в которых допускался поединок; в других же случаях их допрашивали секретно и показания записывали. Таким образом, судопроизводство стало тайным, после того как вышел из употребления судебный поединок.
ГЛАВА XXXV
О судебных издержках
В старое время во Франции вовсе не приговаривали к уплате судебных издержек в светских судах. Сторона, проигравшая дело, несла достаточное наказание в виде штрафов, которые она уплачивала сеньору и его пэрам. Способ решения дел судебным поединком в случаях преступлений приводил к тому, что неправая сторона лишалась жизни и имущества и, следовательно, не могла нести большего наказания; в других же случаях судебного поединка взимались штрафы, размер которых иногда точно определялся законом, а иногда предоставлялся на усмотрение сеньора и которые в достаточной степени внушали страх перед судебным процессом. Так же обстояло и с такими делами, которые разрешались не поединком. Так как наибольшие выгоды получал при этом сеньор, то он же нес и важнейшие расходы всякий раз, когда нужно было созвать пэров или поставить их в условия, благоприятные для производства суда. К тому же дела оканчивались па месте и почти всегда без промедления, без того бесконечного письмоводства, которое развилось впоследствии, и потому не было нужды в вознаграждении сторон за издержки.
Введение апелляций должно было, естественно, повлечь за собой и введение судебных издержек. Так, Дефонтен говорит, что в тех случаях, когда подавалась апелляция на основании писаного закона, т. е. когда следовали новым законам Людовика Святого, платились издержки; но при обыкновенном порядке судопроизводства, не допускавшем апелляции без жалобы на неправый суд, никаких издержек не взыскивалось, давалась лишь пеня и право на владение предметом спора в течение года и дня, если дело возвращалось к сеньору.
Но когда новые, более легкие способы апелляции умножили число апелляционных жалоб; когда вследствие частого употребления апелляций от одного суда к другому стороны были поставлены в необходимость беспрестанно отлучаться из места своего жительства; когда новое искусство судопроизводства умножило число тяжб и сделало их бесконечными; когда достигло большой утонченности умение уклоняться от самых законных требований; когда сутяга понял, как ему следует убегать, чтоб только заставить за собою следовать; когда положение истца стало разорительным, а положение ответчика — спокойным; когда доказательства стали исчезать в целых томах слов и писаний; когда суды переполнились помощниками правосудия, недостойными вершить правосудие; когда недобросовестность нашла советчиков там, где не находила опоры, — тогда оказалось необходимым удерживать ябедников страхом издержек. Они должны были платить их за решение и за те уловки, которые употребляли, чтобы его избегнуть. Общее постановление по этому предмету принадлежит Карлу Красивому.
ГЛАВА XXXVI
О государственном обвинителе
По салическим и рипуарским законам, а также по законам других варваров преступления 'наказывались денежными штрафами; поэтому у этих народов и не было государственной обвинительной власти, обязанной преследовать преступления, как это делается у нас. Действительно, в те времена все сводилось к вознаграждению за убытки; всякий иск был, так сказать, гражданским делом, и всякое частное лицо могло предъявлять его. С другой стороны, и римское право в способах преследования преступлений держалось народных форм, которые не могли быть согласованы с представлением о государственной обвинительной власти.
Обычай судебного поединка не менее противоречил этому представлению, ибо кто бы согласился, взяв на себя роль государственного обвинителя, драться на поединке за всех против всех?
Я нахожу в одном сборнике формул, которые Муратори включил в собрание лангобардских законов, что во время второй династии существовал защитник общественных интересов. Но стоит прочесть этот сборник, чтобы убедиться в совершенном отсутствии сходства между этим чиновником и тем, что мы теперь называем обвинительной властью, т. е. нашими генеральными прокурорами и прокурорами короля или сеньоров. Первые были публичными охранительными органами скорее в смысле политическом и семейном, чем гражданском. Мы действительно не видим из этих формул, чтобы на этого защитника общественных интересов возлагалась обязанность преследовать преступления, вступать в дела несовершеннолетних, церквей или определять состояние лиц.
Я сказал, что установление звания государственного обвинителя противоречило обычаю судебного поединка. Тем не менее я нахожу в одной из указанных формул такого защитника общественных интересов, которому предоставляется свобода выходить на поединок. Муратори поместил ее непосредственно за узаконением Генриха I, для которого она была составлена. В этом узаконении говорится, что, «если кто убьет отца, брата, племянника или иного родственника, тот лишается наследства после них, которое переходит к другим родственникам, его же собственное поступает в казну». В таком-то предъявленном к наследству иске со стороны казны и предоставлялась защитнику общественных интересов свобода отстаивать право казны поединком. Случай этот входил в общее правило.
Мы видим в этих формулах, что защитник общественных интересов выступает против того, кто, поймав вора, не доставил его графу; кто вызвал возмущение или собрал толпу против графа; кто спас жизнь человека в то время, как граф повелел ему предать его смертной казни. Он выступал против церковного поверенного, от которого граф потребовал выдачи вора и который не исполнил этого требования, против человека, открывшего государеву тайну чужеземцам; против того, кто с оружием в руках преследовал императорского посланного; против того, кто пренебрег распоряжениями императора, — такой человек подвергался преследованию со стороны императорского поверенного или самого императора; против того, кто отказался принять монету государя. Наконец, этот защитник общественных интересов требовал выдачи вещей, которые закон присуждал казне.
