"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917) - Мельников Рафаил Михайлович (библиотека книг txt) 📗
"Что "Слава" нервничала все время, можно видеть и по семафорам, делавшимся с этого корабля", – говорилось в отчете М.К. Бахирева, составленном в 1919 г. для Морской исторической комиссии. В рапорте инженер-механика мичмана А.В. Шимковича (1893-?) от 15 октября говорилось, что после первых попаданий в "Славу" на верхней палубе "несколько человек из машинной и строевой команды одевали на себя пояса и бегали взад и вперед по палубе". Такой же факт, приведенный в работе А.М. Косинского, свидетельствовал в своем рапорте мичман Н.М. Ковшов, видевший на срезе много команды, надевавшей пояса.
Главной заботой адмирала по окончании боя было "не позволить "Славе" первой войти в канал и тем закупорить вход для остальных кораблей". По счастью, "Слава" слишком поспешила и сбилась с курса, корабль имел большой дифферент на нос, немного не дойдя до входа в канал, уткнулся носом в часть его подводной бровки. Вход в канал остался свободен, позволив в нужном порядке во главе с менее других сидевшим в воде "Баяном" начать проход под собственными машинами (ранее канал проходили на буксирах).
"Слава" после боя у о. Шильдау (вверху) и после затопления. 1917 г
Последние минуты "Славы" отражены в истории особенно большим многообразием версий и свидетельств. Дальнейшая штурманская хроника событий представляется следующим образом:
13 ч 18 мин. "Слава" держалась под машинами у входа в канал, имея минимальное число команды, необходимое для управления, и весь состав офицеров. "Баян" и "Гражданин" малым ходом идут по каналу.
13 ч 20 мин. по приказанию командира были подожжены фитили подрывных патронов.
13 ч 22 мин. отпущена боевая смена машинной команды, все рулевые и сигнальщики, остались лишь 12 охотников из команды и офицеры.
13 ч 30 мин. "Слава", имея инерцию, подошла (машины застопорены и в машинах никого не было) ко входу в канал, на руле, за отсутствием рулевых, стоял старший штурман.
13 ч 32 мин. "Слава", дойдя до входных шаровых вех, имея углубление носом 34 фут (глубина канала была тогда 26,5 фут), уперлась носом в грунт.
13 ч 42 мин. после доклада старшего минного офицера лейтенанта А.Э. Зиберта (1891-?) о том, что до взрыва погребов осталось 8 минут, все люди и последним командир перешли на миноносец "Сторожевой" и корабельный моторный катер.
Но взрыва не произошло, и по просьбе командира и офицеров "Славы" адмирал М.К. Бахирев разрешил взорвать корабль торпедами. Из шести торпед, которые выпустили "Москвитянин", "Амур" и "Туркменец-Ставропольский", взорвалась только одна. Она была выпущена еще относительно сохранявшим порядок службы "Туркменцем-Ставропольским" 3*.
Далее, согласно вахтенного журнала, события на "Славе" развивались следующим образом:
13 ч 58 мин. взрыв кормовых погребов и пожар в корме.
14 ч 12 мин. второй взрыв.
14 ч 20 мин. третий взрыв, которым оторвало корму, после чего корабль погрузился кормой до 12-дм башни. Все взрывы сопровождались усилением пожара, который с небольшими взрывами продолжался еще более суток.
Как говорилось в отчете адмирала М.К. Бахирева, "Славу" затопили не в самом канале, а на SSO в 2-3 каб. от входных вех в канал.
В тот же вечер команда и офицеры, доставленные на миноносцах в Рогокюль, отбыли на поезде в Ревель.
По сведениям германского историка (Э. Чишвица, "Захват балтийских островов Германией в 1917 г.", М., 1937, с. 120-137): "К северу от Шильдау продолжал гореть остов "Славы". После полудня 6/19 октября до о. Шильдау смог дойти адмирал Гофман со своими двумя крейсерами и 20-й полуфлотилией миноносцев, и только 7/20 октября на рейде Куйваста появился дредноут "Кениг"".
Днем раньше командующий всей операцией адмирал Шмидт пришел в Аренсбург на "Мольтке". Тот самый "Мольтке", от покупки которого у Вильгельма II отказался Николай II и который теперь, как "Гебен" в Севастополе, становился наглядным уроком всех упущенных возможностей.
Эпилог
Эпохальную историко-патриотическую и гражданскую драму "Славы", разыгравшуюся на отмели в Моонзундском канале, история запечатлела в нескольких фотографиях. Есть фотография "Славы" в бою, где ее окружают фонтаны разрывов снарядов германских дредноутов. Это был последний, еще под гордым андреевским флагом, парад старого флота, в котором героически сопротивлявшиеся "Слава", "Баян" и "Цесаревич" поддержали доблесть русского флота. Есть фотография, запечатлевшая энергетическую смерть "Славы". Внешне мало поврежденный, корабль с креном на левый борт стоит уже без признаков жизни. Остыли, утратив жар своих топок, котлы корабля, сел пар в трубопроводах, затих шум донок и котельных вентиляторов, замерли главные и вспомогательные механизмы, помещения погрузились во мрак. Тишина и запустение воцарились в лишившихся людского тепла каютах и бесчисленных помещениях.
Есть и картины германского торжества. На палубе корабля и у взорванных башен позируют фотографу офицеры германского флота, не подозревая что их великолепным дредноутам предстоит вскоре затопление в Скапа-Флоу, а всем им – позор Версальского мира, национальное унижение и безработица Веймарской республики. Есть и завершающие кадры материальной истории "Славы". Эпизоды ее брошенности в годы гражданской войны и разборки на металл, состоявшейся в 1931-1932 гг. Как сообщал "Морской журнал" (за ноябрь 1931 г., с. 24/236), в первые же месяцы (после гибели – P.M.) со "Славы" было утащено все, что легко можно было снять, сперва местными рыбаками, а потом и немцами. В 1926 г. латвийское правительство дало частному обществу концессию на разборку, которая производилась путем резки кислородом. К осени 1931 г. "Слава" представляла собой неузнаваемый железный остов. В этом же году другое общество получило концессию и пыталось при помощи взрывов и водолазов извлечь из-под воды все имеющее цену и в первую очередь – медь. Кроме "Славы", общество производило работы с "Енисеем", "Казанцем", "Громом", "Артельщиком" и др.
Но жизнь "Славы" продолжилась на кораблях, куда перешли ее люди. Она сказалась в последующих судьбах этих людей и в тех уточнениях истории корабля, которые начали выявляться после ее гибели. Так, о далеко не благостной картине пересадки команды "Славы" на подошедшие миноносцы (в книге С. А. Зонина упоминаются лишь построение на палубе да "минутная слабость людей, когда "сотня-другая кинулась к борту") свидетельствовал сам Л.М. Галлер. В рапорте от 21 октября он писал: "Удержать бросавшихся в беспорядке на миноносцы не было возможности, и посадка произошла панически, причем стоило больших усилий вынести из операционного пункта раненых и водворить их на миноносцы; причем раненых выносил сам старший врач Стратилатов Николай Николаевич, и помогали офицеры. Врач же докладывал: очень трудно было переносить (раненых) на миноносец, так как команда спешила попасть на него, хотя и отдано приказание первыми пропустить раненых".
Было и такое обстоятельство, когда вахтенный начальник "Донского казака" мичман В.В. Гсдле (1894- 1923), "должен был угрожать револьвером, сдерживая тех, кто пытался спрыгнуть на корабль раньше, чем будут перенесены раненые". Неясным остается момент потери управления и общей эвакуации экипажа. Как свидетельствовали, каждый в своих рапортах, трюмный инженер-механик капитан 2 ранга К.И. Мазуренко, минный механик мичман Н.П. Миловский (1895-1939, Париж) и водолазный инженер-механик мичман С.В. Багильдз[* Пришло время исправить неоднократно встречающиеся в упоминаемых здесь литературных источниках неправильности написания фамилий некоторых офицеров "Славы".Так, вахтенным механиком (он же водолазный механик) был Сергей Викентьевич Багильдз (а не Батльд, как в публикации Гангута, вып. 5, с. 104), младшим врачом Иоганн Гансович Леппик (а не Лепик), минным механиком мичман Николай Петрович Миловский (а не Милавский), трюмным механиком Константин Иванович Мазуренко (а не Мазуркевич), старшим артиллерийским офицером был старший лейтенант Юлий Юльевич Рыболтовский 3-й (а не Н.Ю. Рыбалтовский, как в книге С.А. Зонина, с. 100), старший минный офицер лейтенант Александр Эрнестович Зиберт (а не А. Ф. Зиберт, тамже, с. 100).
