Средиземное море - Блон Жорж (электронные книги без регистрации .txt) 📗

«Мы отправились поглядеть на лошадей в глубине корабля. Их нельзя оставлять на ногах из-за качки – они могут упасть и пораниться. Но они не могут и лежать долгое время. Их подвешивают под грудь и брюхо. Они касаются ногами пола, но не опираются на него. Ремни ранят кожу лошади, поэтому под них подкладывают солому. И им надо растирать ноги, чтобы они не затекали. И все равно по прибытии лошадей приходится заново учить ходить».

После погрузки пассажиров, лошадей и багажа судно отплывает в одиночку или вместе с другими судами. Караван судов времен крестовых походов состоял из галер и кораблей самого разного тоннажа, которые часто теряли друг друга из виду во время перехода.

Церемония отплытия была на всех судах одинакова. Вначале люди на борту затягивали песню:

Затем начинались обычные на парусном судне работы – поднимались передние паруса, вытягивался якорь. Новая песня, «Veni creator» [36], затем раздавалась команда капитана:

– Поднять паруса! С Богом!

На корме развеваются флажки, звенят трубы. Им отвечают громкие крики провожающих (в том числе родных и друзей), собравшихся на причале. Выбирается на борт якорь, поднимаются паруса, судно покидает порт, используя, если нужно, весла.

Ричард Лондонский, Франческо де Барберино, Жуанвиль, Филипп де Мезьер и немецкий монах Шмидт по прозвищу Фабер оставили описания путешествий паломников по Средиземному морю, и можно восстановить, как проходил их обычный день.

На рассвете, когда многие из них еще спят, с полуюта доносится сильнейший свист. Слуга хозяина поднимает огромную хоругвь с образом Богоматери, и все, кто может найти место на палубе, опускаются на колени для чтения молитвы «Ave Maria» [37].

Затем начинается уборка палубы – ее поливают морской водой из ведер, поэтому все собирают свои подстилки. В восемь часов – утренняя церемония, как и сегодня в национальном флоте. На корме поднимают флаг, а вернее, хоругвь.

Затем начинается месса. Она происходит ежедневно, а не только по воскресным дням. Но эта месса отличается от обычной. Ее называют «сухой мессой», поскольку нет освящения Даров. На борт не берут Святых Даров – они могут утонуть во время кораблекрушения; никаких причащений, поскольку из-за морской болезни и причащающиеся, и священники могут не удержать просфору. Только Людовик IX добился того, чтобы на борту его судна производилось причащение. Верующие во время мессы молились Богородице или своему святому.

«Дважды в день звук трубы возвещал трапезу. На кормовой надстройке стояли столы, но люди ели где придется. Глава нашей группы договорился с хозяином. Мы имели право на стакан мальвазии после пробуждения и ежедневно ели кур, которых взяли с собой живыми и которых подкармливал повар. На каждые двадцать пять человек приходился один слуга».

В обычное меню входили солонина, соленая или вяленая рыба, соленые овощи. Этой пищи не хватало, и к тому же она была отвратительна. Она вызывала жажду, а вино, которое отпускали с большей легкостью, чем пресную воду (пол-литра воды в день на человека), жажды не утоляло. Некоторые знатные пассажиры садились за трапезу, укрывшись за занавесями или коврами, но их пища вряд ли была лучше.

«Скучнее всего тянулось время от еды до еды. Сражались в шахматы, кости. Музыканты пиликали на скрипке, играли на флейте, бренчали на лютне, гитаре.

Позже стали играть и в карты, но монахи осуждали безбожное времяпрепровождение, им хотелось, чтобы паломники молились от зари до зари.

Мы беседовали с моряками, слушали их рассказы».

Моряки тех времен к «сливкам общества» не относились, а иногда среди них встречались и верные кандидаты на виселицу. Они от души веселились, пугая пассажиров фантастическими рассказами о морских чудищах и обычаях африканцев. Они подрабатывали на продаже пассажирам спиртного, пищи, фальшивых камней с Востока и предметов, украденных у других пассажиров. Попадись они с поличным, их бы вздернули на рею.

«Сегодня, когда наш корабль попал в затишье, умер один из паломников. Его зашили в саван вместе с песком и спустили в море, а мы пели „Libera me“ [38].

В наше время в мешок с покойным кладут балластину, а в средние века клали песок, чтобы не лишать мертвеца «христианской земли», необходимой для вечного успокоения. Смертность в те времена была намного выше, и редкое путешествие обходилось без похорон. И скорбь, и развлечение.

«Каждый вечер происходила одна и та же церемония. Незадолго до молитвы Богородице мы собирались на палубе, и корабельный писец распевал молитву на французском языке, затем читались литании на латыни, команда и офицеры подпевали, преклонив одно колено. Мы, стоя на коленях, распевали „Salve Regina“ [39], а потом по звуку трубы, как и утром, слуга хозяина поднимал образ Богородицы. Три «Ave Maria», и мы отправлялись спать. Ночью нам мешали спать крысы и черви, которые рождались от сирокко».

Крысы кишели на кораблях всех наций вплоть до той поры, пока не стали использовать крысиный яд, полученный в пастеровском институте. Что касается присутствия червей, то оно объяснялось полным отсутствием гигиены, а не ветром сирокко. Нужды человеческого организма не способствовали улучшению ночного «комфорта». Ведра, стоящие вдоль рядов спящих людей, были маловместительны, а пассажиры, которые отправлялись в гальюн на носу, ступали по спящим и часто опрокидывали параши. При волнении на море дела обстояли еще хуже: как писал Жуанвиль, «нужды отправлялись на месте».

Описания бурь, дошедшие до нас с тех времен, всегда носят драматический характер прежде всего потому, что простой люд любит драматизировать. Кроме того, опасность кораблекрушения была тогда куда больше из-за малой прочности судов и такелажа, перегрузок (ставших правилом в эпоху крестовых походов), а часто и по причине неумелых действий экипажа. Невежество и суеверные страхи только ухудшали дело. «Огни святого Эльма» на мачтах во время грозы пугали матросов не меньше, чем пассажиров. Все бухались на колени, вздымали руки к небу, и некому было брассовать рею или убирать парус.

Хозяин или капитан командовал на судне единолично, а в случае кораблекрушения покидал борт первым по простой и веской причине: в ту эпоху специалисты, в том числе знатоки навигации, встречались редко, и их жизнь ценилась на вес золота.

Паломники ступали на берег в Акре или Хайфе, где долгое время на берегу ничего не было, кроме лачуг и развалин. Добраться оттуда до Иерусалима можно было лишь на верблюдах. Наконец взглядам паломников открывался Святой город – мощная крепость с высоченными стенами, колокольни и минареты, купол храма, увенчанный позолоченным крестом. Паломники собирались чаще всего у ворот святого Стефана и шли крестным путем на Голгофу, а затем в храм Гроба Господня. Затем обходили городские кварталы, часовни, рынки, которые напоминают рынки сегодняшней Сирии или Ливана. В этой пестрой людской толчее встречались евреи, сирийцы, армяне, византийцы, французы, немцы, испанцы, венецианцы, генуэзцы.

Я уже говорил, что непосредственной причиной крестовых походов были препятствия, чинимые мусульманами христианским паломникам. Сохранились сотни свидетельств о паломничестве в Святую землю, но хронисты-современники не смогли пролить свет на все эпизоды этого массового и беспорядочного движения людей. Нас больше всего интересуют морские походы крестоносцев, но их следует вписать в общую картину событий.

Любопытно отметить, что историки не считают первым крестовый поход, собравший в 1096 году паломников по инициативе Петра Затворника. Это паломничество получило название народного крестового похода, поскольку в нем участвовал только простой люд и даже нищие. Они двинулись по суше вдоль Дуная. Турки уничтожили их в Малой Азии под Сивито.