Мой Карфаген обязан быть разрушен - Новодворская Валерия Ильинична (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Когда происходит это столкновение, поначалу есть Сопротивление. Остатки скандинавской традиции. Они где-то слабо барахтаются. Но, заметьте, к этому моменту из славянской традиции уже возникла великорусская традиция. Готовность пойти под сильную руку, скаредность ума, отсутствие кругозора — все это великорусская традиция. И эта традиция была благодатной почвой. Сопротивление долго не длилось, хотя сопротивляться можно было и дальше, ситуация абсолютно не была безнадежной. Это был не 1941 год. Никакие танковые армии на Русь не шли. Она не столкнулась с превосходящей ее цивилизацией. Она столкнулась с очень мощным, но всего-навсего очередным набегом. Были леса, была возможность не подчиниться, была возможность совершать вылазки, т. е. ничего фатального не происходило. Объединив силы всех городов, можно было сопротивляться, можно было заставить их остановиться. Они не обязательно встали бы на западных границах Руси. Они могли остановиться на ее восточных границах.
Они ведь остановились, когда дошли до поляков. Они там тоже попробовали пройти, еще как попробовали. По сути дела, проникновение монголов в Польшу было очень массированным, вплоть до бифштекса по-татарски. Опять по-татарски! Несчастные татары, без вины виноватые… Но тем не менее, поляки узнали это блюдо. И оно стало достаточно частым гостем на столе. Сколько городов они пытались взять? И в конце концов поляки сами нанимали татар. У них были специальные военные подразделения, многие монголы потом принимают католическую веру и становятся шляхтичами. То есть это явление было повсеместным. Они проникают в Польшу, но они проникают как наемники, а не как хозяева. Что произошло? Почему они взяли Русь, почему они не взяли Польшу? Ведь разница в уровне цивилизованности тогда не бросалась в глаза. Польша не была сильнее. Она была точно так же раздроблена, даже больше была раздроблена. Степень самоорганизации была меньше, потому что была культура свободы. Тем не менее, Польша не подчинилась. Не подчинилась — и все. А Русь подчинилась. Никогда не верьте тем, кто говорит, что не было сил противиться. Всегда есть силы противиться.
Есть пример Нуманции. Когда Сципион завоевывал для Рима Испанию, ему встретился один городок. Испания так и не была никогда до конца завоевана, хотя она считалась римской провинцией, но это не была та глухая провинция у моря, где уютно жить. Бродский имел в виду другую провинцию; там же, в Испании, просто так старшего Плиния на скамейке было оставить нельзя. Там все время нужно было защищаться от этих будущих испанцев, которые тогда не назывались испанцами.
Городок Нуманция. Казалось, совершенно невозможно было сопротивляться. Римляне со всех сторон. Шесть месяцев осады, кончилось продовольствие, кончилась вода, римляне завтра войдут в город. Они уже все стены подкопали, разрушили своими великолепными машинами. Все завтра свершится. И что делают жители в эту последнюю ночь? В эту последнюю ночь они складывают костер, кидают туда все сокровища города до последнего золотого браслета. Все сгорает. Дальше они закалывают своих жен и детей и убивают друг друга. Остается в живых один мальчик. Его специально оставили в живых, чтобы утром, взойдя на полуразрушенные крепостные стены, он рассказал Сципиону, что в городе произошло. Сципион был культурным человеком, благовоспитанным. Он начинает ломать руки, рвать на себе волосы, ему уже и город этот не нужен. Мальчика умоляет остаться в живых, говорит, что его усыновит, будет воспитывать, как собственного сына. Мальчик на его глазах бросается с крепостных стен, убивается насмерть. Есть, оказывается, и такой вариант. Этот вариант потом будет применен иудеями в Массаде, во время Иудейской войны, которую вели римляне. Там такая же история, только они пять лет сопротивлялись (там были большие запасы воды). А когда римляне построили вровень с этой скалой стены, чтобы взять город, тогда они все друг друга перебили, и римлянам никто не достался. Нет оправдания тем, кто захотел жить в рабстве. Оправдания нет для тех, кто не готов умереть за Отечество.
И тем не менее это произошло. Это произошло, и самое ужасное — это то, что, похоже, некоторые князья даже обрадовались тому, что это произошло. У них появилась возможность подавить других князей с помощью этих новоявленных союзников. Начинается самое постыдное. Начинается охота за ярлыком на Великое Княжение. Начинается всеобщая сервилизация Руси. Князья Руси становятся холопами. С нами два века никто не будет разговаривать как со свободными людьми. С 1238 года по 1480-ый мы будем считаться холопами монголов, несвободным народом, да еще народом, который гордится своим рабством. Господин Великий Новгород будет откупаться данью. Знаменитый Александр Невский не попытается пойти на монголов и разбить их. Он будет платить камским серебром дань. И единственный, кто восстанет, будет Тверь. Но еще до того, как это произошло, до того как это свершилось, были некоторые примеры, которые говорят, что носители скандинавской традиции сопротивлялись, и так сопротивляться мог бы каждый.
Сергей Марков написал нам маленькую поэму «Слово об Евпатии Коловрате». То, что происходило в этот момент на Руси, лучше всего понято Сергеем Марковым. Он будет нашим Вергилием, так же, как Алексей Константинович Толстой.
Такая вот ариаднина нить… Евпатий Коловрат — это ведь чистая скандинавско-славянская традиция.
После того, как Коловрата (так считается в летописях), победили с помощью волшебства, с помощью какой-то техники некоего хазара, потому что ратным искусством победить его было невозможно, в ханском шатре происходит следующее:
Шумит у ханского шатра позорный праздник вероломства,
Волшба, прелестная игра, сестра насилья, похвальба
Сошлись у жаркого костра, где пляшут похоть и алчба
К стыду и ужасу потомства.
Там льнет блудница к палачу. Руками, скользкими от жира,
Он делит слитки и парчу купца из дальнего Каира.
И, растолкав бесовский круг, пройдя сквозь белый дым огнища,
Хазар вползает, как паук, под своды ханского жилища.
И хан сказал: "Побудь со мной. Ты, верно, ждешь моей награды?
Я все могу. Я бог земной. Но нет в могуществе отрады.
И сердце — как пустой сосуд, вся жизнь моя — вино без пены,
А судьбы наши стерегут драконы злобы и измены.
Велик не я, а Коловрат. О страшной зависти проклятье!
Хазар, ты ждал моих наград? Возьми палаческое платье!"
Почему он так убивается? Дело в том, что волшебство — это были те знаменитые снаряды, которые употребляла Византия против наших княжеских ладей, то есть глиняные сосуды или глиняные шары, наполненные горящей смолой, греческий огонь, который сжигал, который разрывался. Такая первобытная артиллерия. Естественно, в Древнем мире считалось престижным побеждать в рукопашном бою. Батый в XIII в. убивается оттого, что победил Коловрата не в честном бою, не в поединке. Пришлось к артиллерии прибегать.
Впоследствии Советский Союз убиваться не будет из-за того, что победил Венгрию и Чехословакию незаконными способами. Честь, что была у тех, кто читал «Яссу» Чингисхана, из ордынской традиции быстренько выветрится.
"И в горести Батый умолк, но вновь позвал к себе гордыню,
И встал, и ринулся как волк, чтоб земли обращать в пустыню.
Он мнил: вокруг снега горят, и лед плывет кипящей лавой.
В стране родимой Коловрат сиял неугасимой славой.
То сполох был, его лучи неисчислимой чередою
Как русской доблести мечи, прошли над темною Ордою".
И когда князья уже начали делить ярлыки и получать некий мандат на княжение, только не в ВЧК, а у монгольского царя в шатре, за этот ярлык надо было хорошо заплатить. Такой своеобразный рынок ярлыков: кто больше даст, кто больше унизится, кто ниже согнется, кто понравится ханским женам, — тот и получит ярлык. Поэтому великими князьями на Руси в этот момент становятся самые подлые; идет отрицательный естественный отбор. Самые подлые, самые хитрые, самые корыстные получают ярлыки. Князья — носители скандинавской традиции не имеют никаких шансов получить их.
