Цареубийство в 1918 году - Хейфец Михаил (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Это была первая жертва на многомиллионной искупительной тризне, которую безумные европейские правители устроили потом по Францу-Фердинанду и его жене.
(Происшедшие после покушения неожиданно открыло миру: за века раздельного существования в разных культурах, верах, государствах некогда единая сербская нация успела распасться на новые этнические группы. Едва весть о гибели эрцгерцога распространилась по Сараево, как хорваты (сербы-католики) и босняки (в большинстве сербы-мусульмане) начали погром православных соседей – сербов… «Долой сербов! Покончить с убийцами! Рука Белграда!»– вот лозунги погромщиков.
В июньские дни 1914 года южным славянам приоткрылось на миг их горькое будущее: через 20 лет (1934) сепаратист убьет короля-серба, короля-объединителя, бывшего одним из негласных вдохновителей сараевского преступления; потом бывший ефрейтор австро-венгерской императорской армии хорват Йосип Броз-Тито свергнет наследника сербских Карагеоргиевичей с трона; а еще через десятилетия конфликты между «коренными» сербами и славянами из бывшей Австро-Венгрии начнут раздирать на части нынешнюю Югославскую федерацию.)
Но это – через десятилетия. А пока, летом 1914-го, все в Европе еще ждали: начнется ли из-за Сараево европейская война? Что в xx веке европейская война не может не стать мировой, об этом люди не думали вовсе.
Глава 14
КТО НАЧАЛ МИРОВУЮ ВОЙНУ?
Начало войны после сараевских выстрелов не являлось объективно неизбежным, как пытались post factum доказывать австро-германские политики, разрушившие свои империи. Наполеон III не воевал с Пьемонтом после бомбы Орсини, Французская республика не объявляла войну Италии после убийства итальянцем-террористом президента Карно. Война возникла потому, что правители Европы давно желали испытать годность планов, хранившихся в сейфах их генштабов.
Однако и сегодня, три четверти века спустя, ходят слухи о заговорщиках, развязавших войну, – о масонах ли, мечтавших искоренить европейские троны (масонами были, к слову, Георг Английский, Карл Шведский, Петр III и Павел I в России), о «гешефтмахерских силах», погревших руки на крови народов, об оккультных токах, вырвавшихся из тибетских пещер и поразивших мир безумием. Разумеется, и о евреях, замысливших по плану сионских мудрецов разрушить органический европейский мир, дабы основать Всемирное Братство Социалистов.
Как рождались эти фантастические версии для объяснения причин вполне земной войны?
Прежде всего, она в итоге оказалась никому ни нужной, ни выгодной. Проиграли все. Про Центральные державы и Порту объяснять не нужно, но страны Антанты тоже были морально сломлены.
Вот что помнил российский эмигрант В. Варшавский:
«Во французском общественном мнении в начале второй мировой войны не было и тени воодушевления 1914 года. Теперь все знали, что война, даже победная, не несет ничего, кроме разорения, страданий и смерти.» (То же относится к Великобритаии, отсюда восторги ее граждан после возвращения Невилля Чемберлена из Мюнхена.)
А Россия? Николай II лично не любил кровопролития: он был инициатором первого в мировой истории международного соглашения об ограничении вооружений (Гаагской конвенции). Когда летом 1914 года Вильгельм II решал в своем кабинете – быть или не быть войне, то, смутно чувствуя, чем может обернуться для его страны «превышение пределов возможного в государственной экспансионистской политике» (какой лексикон!), он надеялся выиграть партию без выстрела, используя умеренность кузена, «мирного и сдержанного императора Николая». Лишь бы тот не подвергся влиянию своего посла в Париже Извольского и президента Франции Пуанкарэ, считавшихся поджигателями войны.
Увы, Вильгельм неправильно понимал характер своего кузена.
«Преодолевая сопротивление в своем ближайшем окружении, в сложной международной обстановке, Николай II на рубеже XX века был главным носителем идеи имперского величия России», – писал официальный его биограф Сергей Ольденбург. В переводе на житейский язык это означало: вопреки личной склонности к миру, повинуясь воспитанной в нем все теми же педагогами и священниками «идеологии», царь ввергнул Россию в две войны – японскую и германскую.
Второе, что следует из цитаты: даже в его правительстве никто, кроме нескольких авантюристов, этих войн не желал. Тем более не нужны они были русскому народу.
Если судить о жизни нации по ее выражению в культуре, где богатство народного духа находит единственно общезначимое выражение, нельзя не видеть, что именно к началу XX века русские становились нацией с оригинальными стремлениями и идеалами. Богатая, освобождающая себя жизнь творилась в этой стране, невзирая на преграды, на социальные формы, на тяжкую историческую традицию. В центре русской культуры стояли проблемы субъективные, человеческие, она в это время впервые в истории етала оказывать влияние на весь мировой дух – Толстым и Чеховым, Горьким и Чайковским. Мусоргским и Кандинским. Апофеоз русской культуры был феноменом, охватившим все области художественной, философской, научной жизни. Завоевание Кореи или Константинополя не входили в духовные заботы молодого народа (чего нельзя, увы, сказать о его государе).
Внешне это подспудное стремление к жизненно необходимому миру реализовывалось в том, что все подлинно выдающиеся министры царя неизменно выступали против войн:
«Война с Японией была бы для нас великим бедствием» (Витте, накануне отставки в 1903 году); «Война с Германией кончится катастрофой для династии» (его преемник на посту министра финансов, потом и премьер, Коковцов – накануне отставки в 1913 году); «Всеобщая европейская война смертельно опасна и для Германии, и для России, независимо от того, кто ее выиграет… В случае поражения социальная революция в крайней форме неизбежна» (П. Дурново, министр внутренних дел 1905—1906 гг.).
Но если никто не был жизненно заинтересован в войне (сербы, маленький народ, создавший в результате победы обширное Югославское королевство, потеряли убитыми только на полях боев почти 700 тысяч мужчин, цвет нации), то по чьей же воле (вине) началась эта безумная бойня (у одних только армян в ходе депортации турки и курды вырезали свыше миллиона жертв)?
Полная, казалось, бессмысленность жуткого истребления людей, решенного по воле вроде бы добропорядочных монархов и президентов (ни Вильгельм, ни Франц-Иосиф, ни Николай, ни Ллойд Джордж извергами не были), она-то и вынуждала историков и идеологов искать тайну возникновения войны в интригах невидимых, иррационально-подземных…
Непоправимые ошибки «органически ориентированных» партий и правителей вдохнули после войны новую жизнь в два старых, давно существовавших на периферии европейского сознания мифа.
В левый, марксистский миф – о коварных капиталистических акулах, ради максимальных прибылей толкавших подкупленных ими политиков на империалистическую войну.
В правый, «национальный» миф – о сионских мудрецах-евреях, замысливших преступление, чтобы «Израиль стал королем» в Европе.
Внешне оба мифа имели убедительное обоснование в глазах самых широких кругов – потому хотя бы, что только капиталисты и евреи казались выигравшими от итогов войны. Ведь принято «искать того, кому выгодно преступление».
Капиталисты, как бывает всегда в годину больших государственных расходов, положили немалую их толику в свои сейфы, а евреи, бывшие до войны дискриминируемым или, во всяком случае, маргинальным этносом, после поражения империй выдвинулись на первый план в европейской общественной жизни.
Еврей стал самым авторитетным министром германского правительства (Вальтер фон Ратенау), евреи возглавили правительства революционой Баварии (Эйснер, Левинэ), еврей фактически управлял революционной Венгрией (Бела Кун), наконец, после войны еврей-социалист возглавил правительство самой влиятельной державы тогдашнего европейского континента, Франции (Леон Блюм). Как же не поверить, что именно они и организовали войну, ведь повсюду власть захватили (про Россию – что уж говорить!).
