Морская война - Коломб Филип Хоуард (читать полную версию книги .TXT) 📗

Таким образом, хотя линия была установлена на бумаге как боевой строй вскоре после объявления первой Голландской войны, и хотя о ней точно говорится в авторитетных инструкциях в начале второй Голландской войны, этот строй линии, по всей вероятности, еще не упрочился абсолютно даже и в третьей Голландской войне. Термин «линия баталии» не встречается в инструкциях герцога Йоркского. Он не употреблялся и лордом Торрингтоном в 1690 г. Описывая показавшийся французский флот, Торрингтон не упоминает о «линии баталии кораблей», но говорит, что корабли «приспособлены для построения в линию» [27].

Преимущества линии были, однако, достаточно надежны для того, чтобы она упрочилась. Во-первых, она представляла хорошую оборону против брандеров, потому что когда подветренный флот построился в одну линию, то каждой паре судов его сравнительно легко пропустить брандер так, чтобы он прошел между ними безвредно. В этом факте, я полагаю, и надо видеть объяснение того, что от брандера как от орудия поражения в конце концов совершенно отказались. Он был на вершине своего значения, когда флоты сражались в массах, как я уже сказал, но чем более делалось вероятным, что оба флота развернутся для боя в линию, тем менее была надежда на действительность употребления брандера. Так как я теперь говорю о дифференциации морской силы, то уместно покончить сразу и с вопросом о брандере, ибо его значение в действительности определяется временем, предшествующим линии баталии и совпадающим с ней. Мы видели, какую выдающуюся роль играл брандер во всех голландских войнах, хотя не всегда легко сказать, какое число их употреблялось в каждом флоте. Но в 1678 г. было 6 брандеров на 77 ранговых судов. Десять лет позднее было 26 брандеров при 52 ранговых судах, готовых выйти в море. В год смерти короля Вильяма было 87 брандеров при 123 линейных кораблях. В 1714 г. было около 50 брандеров при 125 линейных кораблях. В 1727 г. брандеры делаются менее популярными, так как их числилось только 3 или 4 при 123 линейных кораблях. В 1741 г. брандеры были еще в Англии, Вест-Индии и в Средиземном море, но их было уже только 17 на все 480 ранговых судов, из которых 129 были в кампании. При заключении Экс-ля-Шапельского мира в 1748 г. у нас было только 5 брандеров при 174 ранговых судах. При заключении Парижского мира (1763 г.) было только 8 брандеров на 55 линейных кораблей. В 1783 г. мы имеем дальнейшие указания падения значения брандера: в службе их состояло только 7, хотя на воде было 273 ранговых судна. После революционной войны мы перестаем слышать о них, как о частях ординарного флота, и к году Амьенского мира (1802 г.) мы находим только 9 или 10 брандеров, хотя флот состоял почти из 1000 судов всех классов. Во время революционной войны с 1794 по 1799 г. в кампании было только 3 брандера. Затем в 1799 и в 1800 гг. число их поднимается до 7, упав, однако, в 1801 до 3, а в 1802 – даже до 1. В 1804 и в 1805 гг. в кампании был только один брандер, а после того этот тип судна исчезает совсем как действительное оружие.

История брандера не имеет параллели в морских летописях. Он делается излюбленным оружием потому, что метод сражения в массах скучившихся между собой кораблей представлял особенно благоприятные данные для его употребления, но почти сразу после того, как установилось построение кораблей в бою в длинную ординарную линию, значение брандера ослабилось, и он сделался менее важным орудием поражения, чем был раньше. Но импульс, данный к его употреблению сначала, действовал так, что хотя успех этого орудия в действительности ослаблялся, на него еще возлагали большие надежды, и число брандеров достигло максимума в конце царствования Вильяма III. Затем опыт начинает оказывать противодействующее влияние слабеющему импульсу, и рассматриваемое оружие постепенно дискредитируется.

Приведя ход возникновения, прогресса и падения брандера как иллюстрацию дифференциации морской силы и оснований, которые управляют ею, мы можем возвратиться теперь к линии баталии и проследить ее влияние. Я уже указал, как в хаотическом запутанном сражении между двумя флотами каждый класс судов был допущен к сражению, так как тогда не было специального ордера или строя судов, и каждое из них могло искать и искало себе противника «по способности», так что сражение разбивалось на серии дуэлей. Но как скоро установился строй ординарной линии, так каждому кораблю было определено свое место, которого он не мог оставлять, и поэтому, если были большие различия в силе судов, составляющих линию, слабейшее из них, весьма вероятно, могло оказаться в сражении против сильнейшего из неприятельских судов. Введение линии баталии как боевого строя повлияло прежде всего на исключение из линии слабейших кораблей и на осуществление идеи лорда Торрингтона, чтобы флот состоял только из кораблей, «способных занять место в линии баталии», т.е. таких, какие впоследствии стали называться линейными кораблями (line of battleships).

Далее, линия баталии должна была вызвать стремление увеличить силу индивидуального линейного корабля, чтобы можно было уменьшить число их, так как линия большого протяжения была бы неуправляема, и, кроме того, при переменах ветра многочисленному флоту даже трудно было бы удержаться в таком строе. Но, с другой стороны, увеличение в силе индивидуального корабля не должно было доводиться до крайних пределов.

Совершенно те же причины, которые продолжили жизнь брандера за тот период, когда его уже нельзя было употреблять с пользой, помешали увидеть в течение многих лет, что настоящий линейный корабль есть корабль средней величины – ни нисходящий до низшего, ни поднимающийся до высшего масштаба силы. Установившийся в дни беспорядочных сражений обычай строить корабли всех классов на основании идеи, что все они могут принимать участие в общем сражении борт о борт, господствовал еще долго после того, как положение вещей потребовало линейных кораблей однообразного типа, средней силы.

В то время как входил в силу порядок сражения между флотами в двух противоположных линиях, операции нападения на торговлю и обороны ее, имевшие место и до того времени, требовали кораблей, пригодных для выполнения соответствующей службы. Учреждение линии баталии не только выделило сильный класс судов для принятия участия в этом боевом строе, но и – так как оно исключило меньшие классы судов из общего сражения – тем самым пошло навстречу требованию специального судна для целей атаки или обороны морской торговли.

Кажется естественным, что преследователи и охранители морской торговли должны были быть судами меньшего класса, потому что если бы вопрос зашел о защите или поражении многочисленного флота коммерческих кораблей, что случилось в первой Голландской войне и могло, естественно, повторяться, то тогда с обеих сторон могла бы быть употреблена в дело линейная сила. Когда число подлежащих конвоированию судов мало, то экономия войны не должна допустить ослабления главной линии баталия для такой второстепенной службы; если меньшая сила достаточна для атаки, то меньшая сила действительна и для обороны. Один тот факт, что коммерческие суда охраняются конвоем, мог исключать и всякую мысль об атаке их. Если и могло оправдаться назначение второстепенной силы для нападения на неохраняемые коммерческие суда, то, с другой стороны, могло быть очень затруднительным отделить от главной силы достаточную часть для того, чтобы несомненно превзойти даже слабую силу, охраняющую коммерческие суда. Далее, относительно численности флота этих последних, подлежащего конвоированию, должны были иметь место следующие соображения. Большое стечение коммерческих кораблей представило бы искусительный приз, обеспечение которого было бы достойно больших усилий; пропорционально большая сила могла оказаться недостаточной для защиты его. Другой прием защиты морской торговли – это разбивка коммерческого флота на маленькие эскадры с обеспечением каждой легким конвоем. Невероятно, чтобы все они были атакованы, а для защиты атакованных их конвой мог быть достаточным. В общем изложенные соображения приводят к тому, что нужно иметь многочисленный состав очень легких судов для специальных целей обороны своей торговли и нападения на торговлю неприятеля.