Я дрался с Панцерваффе. "Двойной оклад - тройная смерть!" - Драбкин Артем Владимирович (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Был в училище один неприятный момент. Атмосфера в училище была достаточно антисемитской. Нас во взводе было семь евреев. Так почти каждый день возникали драки и стычки с "уголовниками" на национальной почве. Да и отдельные командиры у нас отнюдь не были интернационалистами. Стоим в строю, а в нескольких метрах от нас командир соседней курсантской батареи, заливаясь от смеха, рассказывает офицерам, как он "на Кавказе жидов грабил". Нормально? Представляете мои мысли в ту минуту? Никаких увольнительных, выходных или каких-либо "развлечений". Тупая повседневная муштра. 12-14 часов напряженных занятий в день. Курсанты, угнетенные холодом и голодом, с большим нетерпением ждали окончания училища как избавления. Неуспевающих в учебе отчисляли из училища и отправляли на фронт в сержантском звании. И на таком фоне прошли девять месяцев моей учебы в училище.
Если оценивать подготовку в училище, то полученный объем знаний был, конечно, мал для фронта. На передовой пришлось многому учиться заново. Готовили нас на "полковушках" образца 1927 года. Стреляли мы мало. Зачетные стрельбы от каждой батареи провели всего по несколько человек. Я был "стреляющим", корректирующим огонь, только один раз. Стрельба по макетам танков, которые тянули на тросах, была только два раза. Немецкие танки мы видели только на картинках. А ведь для того, чтобы воевать в противотанковой артиллерии, нужен опыт. Ведь борьба с немецкими танками, даже для служивших в ИПТАПах или в ОИПТД, не была постоянным уделом. Фронтовая жизнь показала, что кроме уничтожения немецких танков, не менее важной задачей для противотанкистов является поддержка пехоты "огнем и колесами". Понимание реальной обстановки, динамики боя, а также "чувство местности" приходят только в деле, в бою и, к сожалению, не сразу. А все эти училищные занятия по тактике...
Учили нас стрельбе с закрытых позиций. Я за полтора года на передовой ни разу не вел огонь с закрытой огневой, все время только на прямой наводке.
Все эти трудности курсантской жизни помогали преодолеть настоящие друзья, которых я нашел в училище. Мы держались вместе: Николай Казаринов Костя Левин, Валентин Степанов и я. После окончания училища сложилось так, что на фронте мы с Николаем попали в один противотанковый дивизион, а Костя с Валентином - в другой. Николай Казаринов призвался в армию из Йошкар-Олы. Очень душевный и справедливый человек. Погиб в бою местного значения 25/06/1944 у села Пистынь. Батарея, в которой служил Казаринов, отбила атаку мадьярской пехоты. После боя произошел внезапный артналет, и Николай был сражен осколком снаряда. Я лично хоронил друга в яблоневом саду на окраине села. Солдаты дали три залпа из карабинов, а я машинально выпустил из пистолета всю обойму...
28 апреля 1944 года под Яссами подорвался на минном поле другой мой друг и однокашник, москвич Валентин Степанов.
Костя Левин, севастополец, бывший студент-медик. Талантливый поэт, человек сложной судьбы. В конца апреля сорок четвертого года под Яссами немецкий танк раздавил его пушку. Осколком снаряда Косте перебило ногу у самого колена. Нога висела на сухожилиях. Левин пытался отрезать ее перочинным ножом, но сил у истекающего кровью Кости на это не хватило... Он, теряя сознание, успел доползти до своих. После войны безногий инвалид Костя Левин поступил в Литературный институт им. Горького. Его незаурядный поэтический дар был отмечен многими именитыми литераторами. Но, когда началась "кампания борьбы с космополитами", после долгой бесчестной, гнусной и бездушной травли Костю, одного из лучших студентов, боевого офицера и инвалида войны, исключили из института. После этого жизнь у Кости сложилась очень тяжело... Яркая личность, человек чести. Мой самый близкий, мой последний друг юности ушел из жизни 19 ноября 1984 года. Добрую память о нем, о Николае и о Валентине я храню всю свою жизнь...
Вернемся в училище. Летом 1943 года нас перевели в военный городок на окраине Челябинска, в так называемые "Красные казармы". Там, по окончании ускоренного курса, нас и произвели в офицеры - присвоили звание младшего лейтенанта.
Последнюю неделю перед выпуском нас стали меньше гонять и третировать, у нас появилось ощущение некоторого раскрепощения, освобождения от грубого ежедневного гнета. В день выпуска перед нами выступил начальник училища. Помню дословно его прощальное напутствие: "Поздравляю вас с первым офицерским производством! Родина скоро поручит вам своих сынов. Помните, солдаты должны видеть в каждом из вас не только своего начальника, которому обязаны беспрекословно подчиняться, но и пример для подражания. Любой ваш поступок будет на виду, все заметит внимательный солдатский глаз - и доблесть, и трусость, и заботу, и пренебрежение. Если вы хоть раз струсите или проявите непорядочность, то лишитесь уважения солдат, ваших товарищей по оружию, обесчестите свое имя и покроете позором офицерский мундир. Лучше смерть, чем такой позор!"
Перед отправкой на фронт нам выдали офицерские гимнастерки, кирзовые сапоги, солдатские ремни и новые шинели. Сначала выпустили из училища и отправили на фронт взводы, состоявшие из бывших фронтовиков.
В октябре 1943 года нас, примерно 300 человек свежеиспеченных младших лейтенантов, посадили в "телячьи вагоны" и отправили в действующую армию. Доехали до разбитого Харькова. Здесь попали в 38-й отдельный дивизион офицерского резерва (ОДОР) под командованием майора Титова. ОДОР восполнял потери в офицерском составе в артиллерии 38-й армии. В этом резерве я провел полтора месяца. Эти месяцы мы жили по принципу - "Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут!"
Только в декабре 1943 года я попал на фронт, в 14-й отдельный гвардейский воздушно-десантный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион - ОИПТД, во 2-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию. Так началась моя фронтовая служба.
В состав дивизиона входили три батареи, в каждой по два огневых взвода. Взвод управления был только при штабе дивизиона. В каждой батарее было по четыре 45-мм орудия образца 42-го года и примерно 25-30 человек личного состава, включая водителей. Орудия были на механической тяге, мы передвигались на "виллисах". Осенью сорок четвертого "сорокапятки" нам заменили на 76-мм орудия ЗИС-3, а вместо "виллисов" дивизион получил машины "додж 3/4".
На дороге. На фото видно, что "додж" тянет орудие ЗИС-3, тогда как "виллис" - "сорокапятку".
На батареях не было своих связистов или разведчиков, все они находились в дивизионном взводе управления. В штате дивизиона числилась рота ПТР из 12 противотанковых ружей, но у нас эта рота была источником пополнения для замены выбывших из строя бойцов артиллерийских расчетов и по прямому назначению использовалась редко. При штабе дивизиона был еще взвод боепитания, примерно десять человек. Дивизионом командовал гвардии майор Федор Кузнецов. Поскольку дивизион наш был отдельным, то права командира ОИПТД приравнивались к правам командира полка. В штабе дивизиона помимо командира было еще несколько офицеров-управленцев - замполит Кудрявцев, адъютант старший Макухин, заместитель командира Вишневский, начальник боепитания, начфин, он же начальник ОВС-ПФС, помпотех, "начмед"-военфельдшер. Ну и штабной "коллектив" - писаря, почтальон, химинструктор, две девушки-медработницы, парторг, снабженцы и прочие "придурки". В дивизионе было две рации, но они никогда не работали, и я даже не вспомню, были ли у нас вообще радисты. Всего у нас было около 180 человек личного состава.
Как я уже сказал, на вооружении дивизиона состояли длинноствольные пушки 45-мм, образца 1942 года, конструкции генерала Крупчатникова. Мы называли эту пушку - 45 мм/68 калибров. Легкая, весом всего в 570 килограмм. Два-три человека с легкостью перекатывали "сорокапятку" по полю. Пушечка низенькая, как у нас говорили - "можно землю подковать". Откидные щитки, один центральный и два боковых. Скорострельность пушки до двадцати выстрелов в минуту. Теоретическая дальность стрельбы по танкам - 1200 метров. "Сорокапятки" отличались высокой точностью стрельбы. Прицел был обычный, не "панорамный". Расчет состоял из пяти-шести человек - командир, наводчик, заряжающий, двое правильных, они же - подносчики снарядов. Для борьбы с танками пушка 45-мм была малоэффективна. Вероятность подбить из "сорокапятки" немецкий средний или тяжелый танк была близка к нулевой. После первого же выстрела эта пушка себя демаскировала, и если в это мгновение расчет попадал под прицел немецкого танка - шансов выжить у него не оставалось. Ни единого...
