Загадки Русского Междуречья - Назаров В. Н. (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗

Но и задолго до отмеченных событий, даже в незапамятные времена, Днепр оставался средоточием мировой истории и предыстории. Где-то здесь находилась легендарная Гилея, – там величайший герой Эллады Геракл, возвращаясь из северных краев, повстречал на берегу Борисфена (так прозывалась русская река на языке Гомера) прекрасную деву из змеиного тотема. Очарованный ее красотой, сын Зевса и Алкмены остался зимовать в глубокой днепровской пещере. По весне Геракл двинулся домой, к теплым морям, а его днепровская возлюбленная родила спустя девять месяцев сына, названного Скифом. От него-то и пошел весь скифский род, а скифы повели счет своей достославной истории. Но и пути древних гиперборейцев также пролегали по нынешней Смоленской земле – вплоть до последних, зафиксированных в античных источниках контактов между Гипербореей и Средиземноморьем. Это же касается и древнейших арийских миграций с Севера на Юг.

Происхождение названия Брянска – один из немногих случаев, когда этимологи не ищут каких-то иноземных корней. Спор идет только относительно того, как назывался этот старинный русский город, упомянутый в Ипатьевской летописи под 1146 годом, при своем основании – Добрянск или Дебрянск. Впрочем, известно еще одно архаичное название – Брынь, отчего дремучие леса (дебри – потому-то и Дебрянск) в округе долгое время именовались Брынскими (есть даже роман очень популярного в прошлом писателя Михаила Загоскина под названием «Брынский лес»). О том же говорит и имя речки Брынь, берущей начало в Калужской области.

Брянские краеведы давно уже разложили по полочкам топонимику и гидронимику своего края. Здесь сохранилось множество древних языческих названий: реки Нерусса, Ипуть, Усошка, Беседь, Навля; населенные пункты Радогощ (с мощной энергетикой недр), Вилия, Асовка, Селец (Сели), Вщиж (где некогда руководил археологическими раскопками академик Б.А. Рыбаков), Макча, Укча, Брянов Рог, Хохлов Вир, Красная Гора, Кургановка, Девятидубье под Карачевом с Соловейкиным перевозом (местные краеведы считают, что именно здесь, посреди дремучего брянского леса, обитал былинный Соловей-Разбойник). В свою очередь название деревни Рамасухи может свидетельствовать о еще более древней, арийской эпохе.

Старинный русский город Орел, ныне областной центр, назван так по имени легендарной птицы, издревле считающейся царем всех пернатых, – наименование явно тотемного происхождения. Помимо всего прочего, сие явно свидетельствует, что прапредки славян и русских жили в этих краях испокон веков и город (или древнее поселение на его месте) возник здесь задолго до того, как был впервые отмечен в летописях. За малым исключением, это вообще странная и ничем не обоснованная традиция – считать датой основания города его первое упоминание в летописи. Так, в летописных хрониках четко обозначена дата основания (1566 год) крепости Орел, названной так по одноименной реке (ныне она прозывается Орлик), впадающей в Оку.

Однако из данного факта нельзя делать безапелляционных выводов. Уже одно то, что город возник на реке, давно носящей русское имя, говорит сам за себя. В славянских языках «царя птиц» зовут одинаково. Но подавляющее большинство этимологов и топонимистов смысловую увязку Орла с представителем хищных птиц отвергают. Для них, похоже, важнее не прояснить, а запутать вопрос. Так, в недавнем прошлом достаточной популярностью пользовалось объяснение, выводящее топоним Орел из малоупотребительного слова «орель», что означает «угол». Якобы название Орел в смысле «угол» возникло потому, что крепость первоначально отстроили там, где при впадении Орлика (Орла) в Оку образуется угол (как будто слияние двух рек может образовать какую-то другую геометрическую фигуру!).

Однако в настоящее время, понятно, превалирует точка зрения наших «прибалтийских мюнхгаузенов» от этимологии и топонимики. Как всегда, они открывают либо литовский, либо латышский, либо еще какой-нибудь балтийский словарь и выискивают в нем подходящее слово. В данном конкретном случае они начинают с прусского озера Arle (Orlen) (прусский язык, как известно, превратился в «мертвый» в ходе германской экспансии в Прибалтику и поголовного истребления балтийского племени пруссов, гидронимы же сохранились), а затем с победоносным видом переходят к литовскому «arelis» («орел»). Тем самым все возвращается на круги своя, ибо сходный корень можно отыскать во многих индоевропейских языках, кроме санскрита.

В русской традиции орел играет особую смыслозначимую роль. Достаточно напомнить, что двуглавый орел – главный элемент герба России, хотя к нам он попал из Византии во времена Ивана III в качестве символического приданого византийской царевны Софьи Палеолог, а в Малой Азии известен со времен Хеттского царства (этнолингвистическая принадлежность хеттов индоарийская). Но и без этого образ орла проходит через весь русский фольклор, включая и его наиболее архаичную часть – заговоры и заклинания. В русских волшебных сказках орел наряду с другими тотемными животными и птицами активно действует как положительный персонаж: помогает главному герою выпутаться их сложнейших ситуаций (например, выносит его из подземного царства на волю), подсказывает, как победить Змея-Горыныча, свободно (ударившись о землю) превращается в человека и обратно, сватается к русским красавицам, говорит человечьим голосом и т. п. Еще большую роль играет орел в традициях и верованиях других народов (к примеру, тюркских и монгольских), но рассмотрение этого вопроса не входит в задачи настоящей книги.

Впрочем, не исключено, что славяно-русское тотемное наименование города Орел (первоначально – «крепость») наложено (быть может, совершенно непроизвольно, бессознательно) на более древнее (и теперь уже в буквальном смысле слова арийское) название местности и реки. Дело в том, что на севере Орловской области протекает река Орс, приток Нугри, которая в свою очередь впадает в Оку. Нетрудно заметить, что корень «ор» общий как для Орса, так и для Орла и Орлика. Этимологи сближали гидроним Орс с более известным Орша, считая их синонимичными: как уже говрилось, реки с аналогичным названием протекают в Тверской и Кировской (Вятской) областях России, а также в Украине и Белоруссии). Так вот, высказывалось вполне обоснованное мнение (в частности, академиком А.И. Соболевским), что промежуточная словообразовательная лексема данных гидронимов – древнеславянское слово «орь» (что значит «конь»). Первичной корневой основой в конечном счете оказывается древнеиндийское «arvв («arvan») – «конь», сопряженное, помимо всего прочего, и с древнеиндийским понятием «aryas» (+ древнеиранское «airya»), что как раз и означает «арий» [36].

Экстраполируя свою гипотезу на древнейшую историю, А.И. Соболевский отдавал предпочтение иранскому происхождению подобных гидронимов и топонимов. Но это нисколько не противоречит общему выводу о миграциях протоиндоевропейских племен по просторам Евразии. Как и другие области Черноземья или Нечерноземья, Орловщина богата древней топонимикой и гидронимикой: (до)индоевропейской – реки Нугрь, Олым, Кшень, Ицка, Зуша, Фошня, Тим; Цон; древнеславянской (языческой) – реки Колпенка, Любовша, Неруч, Кунач, Навля, Лубна, Крома, Сосна; города и поселки Колпны, Ливны, Кромы, Кащеево, Болхов, Залегощ, Путимец. Эти и другие воистину сакральные географические точки издревле притягивали к себе людей, включая и арийских мигрантов, по причине присутствия здесь мощных энергетических узлов, обусловленных геологическими особенностями края.

Энергетическую уникальность Орловской земли явственно ощутил и впоследствии прекрасно описал в своих многотомных мемуарах «Повесть о жизни» (часть «Книга странствий») Константин Паустовский, очутившийся волею судеб в конце 20-х годов ХХ века в орловском городе Ливны, что расположен на реке (Быстрая) Сосна и разрезает своим руслом мощные известняковые пласты девонского периода. Вот этот известняк (точнее, определенная структура его залежей в сочетании с пересечением речного потока) и создает энергетический эффект, влияющий на повышенную психическую восприимчивость местного населения. Паустовский обратил внимание на некоторые архаические верования, которые в сочетании с впечатлительностью и непоколебимой верой давали соответствующий эффект. Так, старухи лечили зубную боль тем, что грызли кусочки известняка, но не любые и всякие, а те, что взяты с могилы местного юродивого, расположенной, судя по всему, в некоторой ландшафтной сакральной точке. Очевидцы свидетельствовали: столь экстравагантный способ лечения помогал, и вовсе не потому, что в городе отсутствовали зубные врачи. Сказанное относится и к другому ливенскому феномену. Бесплодные женщины покупали у рыбаков живых щук, словленных в заветном месте, запускали их в корыто и не меньше двух часов смотрели не отрываясь в злые щучьи глаза. Тоже, оказывается, помогало…