История тайных обществ, союзов и орденов - Шустер Георг (библиотека книг .txt) 📗
Посвящению новых членов предшествовал строгий искус и испытание характера. Им предписывалось строжайшее молчание, безусловное повиновение авторитету священного учения союза, полное подчинение духовному авторитету учителя, душевное самообладание, воздержание и строгая самопроверка.
В тихом монастырском уединении своей мирной обители, в стороне от бушующих волн житейского моря эзотерики вели свою суровую, точно распределенную жизнь. Сообща выполняли они физические и умственные упражнения, сообща приступали к своей простой трапезе, не потребляя ни вина, ни мяса, сообща же совершали торжественные богослужения. Они узнавали друг друга по тайным символическим знакам и формулам и по особенной льняной одежде. Недостойные члены с позором изгонялись из общины.
К своему учителю члены союза относились с глубоким уважением и страстной преданностью. Заявление «Он сказал это!» считалось безусловным доказательством истины.
Одушевленные такой же искренней любовью к добродетели, как и он, пифагорейцы составляли единую согласованную общину, внутри которой каждый член, «как колонна в дорическом храме», имел свое великое значение, лишь будучи частью единого целого.
Самым святым в жизни пифагорейцев, истинной целью их существования было, как сказано, стремление «поддерживать порядок и противодействовать беспорядку», установить гармонию между жизнью отдельных лиц и целого общества. Ввиду этого они изучали прежде всего математику и музыку – искусства, возвышающее и очищающее влияние которых казалось особенно пригодным, чтобы создать в человеческой душе то гармоническое настроение, которое представлялось им высшей задачей человека. А для того чтобы тело сохраняло силу и жизнедеятельность, они усердно предавались утомительным гимнастическим упражнениям и, благодаря внимательному изучению природы, выработали практические способы лечения.
При этом они всегда стремились строго, точно, без внешнего принуждения соблюдать учение о долге, выполняли нравственные заветы и правила жизни общины, как это завещал учитель в своих загадочных и символических «золотых изречениях». Все человеческие и гражданские добродетели, глубочайшая вера, искреннее благочестие, почтительная признательность родителям и благодетелям, добровольное подчинение государственным законам, истинная непоколебимая верность в браке и дружбе, смиренная кротость и мягкость, неподкупная справедливость и строгая нравственность – все это не только проповедовалось на словах, но и в действительности выполнялось пифагорейцами. В мужественной борьбе со страстями, в мудрой умеренности и самоограничении находили пифагорейцы достойнейшее выражение полной гармонии души, истинное счастье и удовлетворение.
К союзу принадлежали знатнейшие и достойнейшие люди всех городов Греции. Поэтому неудивительно, что союз этот постепенно, быть может совершенно не ставя себе этого целью, достиг высокого политического значения и приобрел глубокое влияние на общественную жизнь. В собраниях совета пифагорейцы, благодаря своей выдержанности и замкнутости, благодаря своей неизменной солидарности, обыкновенно одерживали верх.
Союз, представлявший собой вначале исключительно религиозно-нравственное общество, преобразовался таким образом в политическую партию, честолюбивые члены которой держались определенного направления. Политические клубы – гетерии, члены которых приносили при вступлении присягу, существовали в той или иной форме почти во всех греческих городах.
Новая партия стремилась к преобразованию государственного строя на основах учения Пифагора. Отказавшись поддерживать как идею развития государства древнейших родов, так и смелые притязания демократии, пифагорейцы способствовали тому, что власть перешла в руки аристократии ума и образования.
Но вследствие этого союз навлек на себя всеобщую непримиримую вражду и жестокую ненависть. Больше всего ненавидела его деятельная, достигшая глубокого самосознания народная партия, в особенности с тех пор, как союз стал проявлять безграничное высокомерие. Гордые своей высокой ученостью, они резко расходились в представлении о земном и загробном существовании с наивной народной верой; превознося свое учение, свою добродетельную жизнь, они горделиво замыкались в своем кругу, «не желая смешиваться с толпой», и своими таинственными знаками и символическим языком вызывали в народной массе открытую вражду.
При таком поведении избранных рано или поздно должна была наступить катастрофа. Долго сдерживаемое недовольство прорвалось раньше всего в Кротоне. Когда после разрушения демократического Сибарита (500 до Р. Х.) черни не было уплачено обещанное вознаграждение, вспыхнуло страшное восстание. С бешеной яростью городская чернь напала на ненавистных пифагорейцев. Красивый дом их общины был разрушен и сожжен, собравшиеся там члены большей частью перебиты. Такие же восстания поднялись и в других ахейских городах. Пифагорейцев повсюду преследовали и убивали, долголетнее влияние и значение их союза в родной стране было подорвано в корне.
Среди немногих, избегнувших ужасного избиения в Кротоне, был также и сам знаменитый мудрец. Здоровым и невредимым он прибыл в Метанонт. Там он и умер, достигнув глубокой старости.
Учение Пифагора продолжало жить в сердцах его учеников и приверженцев и дальнейшее свое развитие получило в Таренте. Важные результаты естественно-научных изысканий, которые, при неясном представлении о физических законах, в искусных руках жрецов оказывались прекрасной поддержкой благочестивым обманам древности, мистические стремления и склонность человеческого сердца ко всему таинственному, чудесному, непостижимому не дали исчезнуть пифагорейству. Правда, в течение последующих веков все более и более оно вытеснялось другими философскими системами.
Но пифагорейство мощно расцвело вновь в ту эпоху, когда человечество, достигнув чрезмерной утонченности и пресытившись всевозможными наслаждениями, лишилось высшей цели жизни; когда «неверие и суеверие – различные стороны одного и того же исторического явления – шли рука об руку, многие, соединяя в себе оба этих настроения, подобно Эпикуру, отрицали богов и все же преклонялись и приносили жертвы перед каждым алтарем»; когда измученное сердце человека жаждало освобождения от тяжелых оков философской диалектики и от обременительных целей уже мертвой народной религии; когда среди апатии и всеобщего смятения стала сказываться потребность в глубокой духовной жизни, побуждавшая слабые натуры искать прибежища в гуманном мистицизме и сложных, запутанных учениях; когда охватившее верующих отчаяние толкало их к тайным греческим и восточным мистериям и культам, опутавшим слабый человеческий разум обманчивыми представлениями о силе магического искусства, о чудесных дарах прорицания и ясновидения и т. п. Вслед за этим философские мечтатели и основатели новых сект, идя навстречу страстной потребности в чудесном, воскресили славное имя Пифагора, и тогда пустившее глубокие корни преклонение перед святым человеком привлекло к нему пестрые толпы верующих последователей и почитателей.
Имя Пифагора связали даже с легендарной историей Рима (художественное изваяние мыслителя можно было видеть на вершине Капитолия). Римское народное предание провозгласило благочестивого царя Нуму, славившегося своим миролюбием и считавшегося основателем религии и высшим образцом всех добродетелей, учеником знаменитого мудреца, вопреки явному нарушению хронологии, так как Нума царствовал приблизительно между 715–673 гг. до н. э.
К числу этих искусных магов и предсказателей принадлежал также реформатор нравов, пифагореец Аполлоний из малоазийского города Тианы.
Он жил с 3 до 96 г. до Р. Х. Романтическое описание его жизни и деятельности относится лишь к III в.
Юное христианство с величавой простотой и непоколебимой твердостью двигалось вперед, грозя разрушить античный мир. Полный веры в свои силы и близкую уже победу, тон христианских писателей и апологетов производил неотразимое впечатление и принуждал представителей умирающего язычества напрягать свои последние силы, чтобы спасти глубоко опустившуюся государственную религию от верной гибели.
