Мой Карфаген обязан быть разрушен - Новодворская Валерия Ильинична (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
У него ничего не получилось. Его даже слушать было некому. Слушали его только при польском дворе, они рады бы все это внедрить, да найдите, пожалуйста, способ. В Москве никто его слушать даже не стал, тем более что он не входил в Боярскую Думу. Значит, по чину ему проекты сочинять было не положено. Нет на Руси в этот момент абсолютизма, но есть сильнейшая бюрократия, есть иерархия, есть табель о рангах. И если ты не занимаешь никакой должности при дворе, если ты не окольничий, не боярин, то что бы ты ни предлагал (даже если ты знаешь, где золотые прииски), все равно никто тебя слушать не будет, и никто твои проекты (что «500 дней», что «800») не будет рассматривать. Эта ситуация с Салтыковым очень современна, потому что когда Константин Боровой в 1993 году кому-то в правительстве стал что-то советовать, ему ответили буквально следующее: почему мы должны вас слушать? Вы сначала должность какую-нибудь займите в правительстве, а потом мы вас послушаем.
Ситуация эта кажется вечной. Колея предполагает вечность. Астральный путь развития означает, что будут меняться костюмы, прически, даже термины, но не будет никогда меняться суть. И вот суть не меняется с тех самых пор. Кстати, казнь царевича Алексея тоже не была первой казнью на Руси. Это было нехорошей традицией: изводить всех недругов до конца, под корень. Между прочим, предложения Пестеля сводились ведь не только к убийству государя, но и к уничтожению всей царской семьи. Так что это был проект вполне ленинский, хоть и до Ленина. Но в первый раз это случится в Смутное время. Дело в том, что Марина из авантюризма и из-за большой глупости явится к Тушинскому вору, просто чтобы быть царицей, хотя бы формально. У нее будет ребенок, сын. И когда начнется потихоньку консервативная реставрация, когда Минин и Пожарский начнут убивать поляков и казаков и устанавливать какой-то порядок, для того чтобы больше не было Смуты, этого трехлетнего ребенка по приказанию Боярской Думы казнят. Трехлетнего ребенка повесили, хотя никакой опасности он представлять не мог и никаких прав на престол он, безусловно, не имел. А Самозванцу и права не нужны. Самозванец и без всяких прав будет претендовать на престол. Пугачев не был царем Петром Федоровичем и никаких царских знаков у него не было. Поэтому казнь малыша была бесполезной, дикой жестокостью. Тем не менее они это сделали. Боярская Дума ничем не отличалась от Совнаркома. Повесить трехлетнего ребенка — на всякий случай! Марину-то отпустили в Польшу. Повесить трехлетнего ребенка, чтобы он когда-нибудь не стал Самозванцем (этак лет через 20) — до этого могли додуматься только у нас.
Итак, Смута кончилась консервативной реставрацией. И реставрируется никак не псевдоабсолютизм. Реставрировать хотели звездный час автократии. Но звездный час сначала не получался. Потому что не было соответствующего монарха. Ни Михаил, ни Алексей не годились для звездного часа автократии. Здесь нужно иметь определенный характер и вкус к жестокости. Была реставрирована просто автократия.
Для выборов Михаила состоялся Земской собор. И похоже, что Михаил Романов был избран именно потому, что он был серой и ничтожной личностью. Никто не чувствовал себя ущемленным. Никто его не боялся, никто от него ничего не ждал. То есть выбирают посредственность. Бояре не пропустили бы сильного и яркого человека. То ли в опасении новых реформ, то ли опасаясь казней и опал. «Не будет казней и опал, но и не будет реформ», — думают бояре. И неизвестно, что хуже для них в этот момент! Поэтому они избирают посредственность.
Дальше все идет достаточно гладко до Алексея. У нас было три вестернизации. Вестернизация Избранной Рады, вестернизация Бориса Годунова и вестернизация Григория Отрепьева.
Можно считать, что четвертый этап вестернизации наступает с Алексеем Михайловичем. Есть чувство, что мы безнадежно отстали, есть чувство, что надо догонять, только одни хотят догнать сразу, как Петр. Другие хотят догонять еще лет 500, постепенно, как Алексей. Алексей вводит элементы вестернизации, но вводит их очень и очень медленно. Он действительно проводит военную реформу, заводятся стрельцы. Приглашаются военные специалисты. Уже есть Немецкая слобода. Не та, что при Петре, поменьше. Никаких потешных полков еще нет, но приглашаются иностранные наемники. Они потихоньку обучают русских солдат, шьются мундиры. И главное — правовая судебная реформа. Алексей Михайлович заслуживает упоминания в истории за свое Уголовное Уложение. После Правды Ярославичей на Руси вообще никаких законов не было. Английское прецедентное право! Только почему-то получается не так, как в Англии. Не те, видно, прецеденты. Уложение 1649 года. Можно считать, что до реформ Александра Освободителя мы будем пользоваться этим УК. Екатерина его немного переделает, осовременит, но это та основа, которая доживет до XIX века.
Уложение 1649 года; военная реформа; на Русь допускаются иностранные специалисты, так называемые инспецы в области строительства, в области металлургии, в области медицины. Постепенно они начинают практиковать. Народ, когда ему уж совсем невтерпеж, когда он начинает умирать, понимает, что травками здесь не отделаешься, надо за лекарем ехать в Немецкую слободу, потому что там что-то читали и знают, как надо лечить. Потихонечку, аккуратненько народ начинают приучать к западным нравам. Алексей Михайлович учит своих детей уже по-настоящему, у иностранных преподавателей; появляются у бояр первые гувернеры с Запада, появляется иностранное платье. На улицу его еще не надевают: стыдятся, — но носят его дома вечером. Носят уже с удовольствием. Книги какие-то начинают читать. Появляются диссиденты сразу трех сортов. То есть у нас нечто вроде псевдоабсолютизма на некоторое время выныривает из омута. Совсем будет похоже на псевдоабсолютизм время Петра; оно как бы преддверие псевдоабсолютизма. Раз есть диссиденты, значит точно не звездный час автократии.
Очень интересные диссиденты возникают на Москве. Князь Хворостинин был диссидент-юморист, что-то вроде Виктора Шендеровича. Телевидения не было, программу «Куклы» некому было показывать. Что придумывает князь Хворостинин? Он большой затейник, очень начитанный человек и, главное, имущественно абсолютно незаинтересованный в получении придворных должностей. Ему не надо вымаливать царскую милостыню, у него все есть. Ему скучно, и он развлекается следующим образом. Он объявляет себя атеистом. Вы представляете: атеист на святой Руси! Сейчас, когда Анатолий Чубайс говорит, что он воинствующий атеист, Аркадий Мурашев на него шикает. Говорит, что это скандальное заявление, что оно может партии «Демвыбор России» навредить. Когда Гайдар говорит, что он агностик, это тоже не все одобряют.
А тут Хворостинин заявляет, что он атеист. В XVII веке! Причем доказывает он это оригинальным способом. Он в пост велит ставить снаружи у ворот столы. И сервирует разные скоромные блюда, и всем прохожим предлагается угощение. Некоторые прохожие, оголодавши, едят скоромные блюда, так как это большой соблазн. Своим холопам, которых у него, как у всякого князя, полно, он запрещает в церковь ходить. Снимает у себя во дворце все иконы. Говорит, что не потерпит никакого идолопоклонства. Цитирует латинские стихи, ходит в польском платье, пугает до смерти всех бояр в царском дворце. Алексей Михайлович был добрым человеком. Понятно, что Иван Васильевич сразу бы его на кол посадил. А Алексей Михайлович долго ему читает нравоучения. «Княже, ты душу свою загубишь». А тот начинает ему доказывать, что у человека никакой души нет, один пар. Замечательный диспут. Бояре все в обмороке лежат по лавкам, а он, в конце концов, договорился до того, что его отправили в монастырь на покаяние. Такая форма льготного тюремного заключения — церковное покаяние. В монастыре он быстренько для вида покаялся и был отпущен домой, а там начал снова.
Опять его отправляют на покаяние. В конце концов он, наверное, решил, что плетью обуха не перешибешь, и то ли он утомился, то ли махнул рукой на просвещение бояр, но больше его на покаяние в монастырь не посылали. Или ему это все надоело. Это наши дворянские диссиденты.
