Предшественники Дарвина в России (Из истории русского естествознания) - Райков Борис Евгеньевич
Основой философского мировоззрения Чернышевского был стойкий последовательный материализм. Он продолжил материалистические и диалектические традиции Белинского, учеником которого он себя считал. В естествознании он сумел вполне определенно встать на эволюционную точку зрения.
В своих философских работах, особенно в обширной статье «Антропологический принцип в философии» (1860), появившейся тогда, когда учение Дарвина еще почти не успело проникнуть в Россию, Чернышевский подверг уничтожающей критике все разновидности идеализма и показал, как идеалистическое мировоззрение сковывает людей, воспитывая из них реакционеров в общественных вопросах.
Параллельно Чернышевский обосновал свой взгляд на природу как на единое связное целое, в основе которого лежит материальное начало. «Весь мир составляет одно целое, — писал Чернышевский в 50-х годах, — и, действуя на известную часть природы, мы до некоторой степени имеем дело со всею природою, потому что все части вселенной связаны между собою так, что изменение одной влечет за собой некоторое изменение во всех».
Весь окружающий мир — как живой, так и неживой — состоит, по Чернышевскому, из одной и той же субстанции — материи. Эта материя, из которой построено все в природе, находится в непрестанном движении, которое никогда не прекращается и не может прекратиться. Оно проявляется как жизнь природы.
Более простые случаи этого движения представляют химические процессы, совершающиеся в природе. Подобным же образом протекает жизнь и в живой природе, в частности, в человеческом организме. Человеческий организм с физиологической стороны тоже «многосложная химическая комбинация».
Чернышевский особенно подчеркивал, что в мире нет двойственности, нет двух начал — материального и духовного. Нет такой двойственности в природе человека. Существует лишь одно материальное начало, а то, что называют душевной или психической деятельностью — лишь проявление этого начала, которое лежит в основе всех вещей.
Таким образом, телесная природа человека, по Чернышевскому, является первопричиной и источником всех его душевных движений. Телесная природа человека управляется физиологическими процессами, а физиология, по словам Чернышевского, — «только видоизменение химии». Наше познание есть не что иное, как отражение в нашем мозгу окружающего нас мира. Чернышевский доказывает, что этот мир реально существует вне нас и мы постигаем его при помощи наших органов чувств.
Надо заметить, что в свете диалектического материализма теория Чернышевского носит несколько односторонний характер, так как несвободна от некоторой доли механицизма и рассматривает человека исключительно с биологической точки зрения. Но для своего времени — в эпоху острой борьбы с идеализмом — твердая материалистическая позиция Чернышевского сыграла большую прогрессивную роль.
В. И. Ленин, который весьма высоко ставил Чернышевского как великого революционера, следующим образом характеризует его философские позиции: «…для Чернышевского, как и для всякого материалиста, формы нашего чувственного восприятия имеют сходство с формами действительного, т. е. объективно-реального существования предметов…», «…для Чернышевского, как и для всякого материалиста, предметы… действительно существуют и вполне познаваемы для нас, познаваемы и в своем существовании, и в своих качествах, и в своих действительных отношениях…», «…для Чернышевского, как и для всякого материалиста, законы мышления имеют не только субъективное значение, т. е. законы мышления отражают формы действительного существования предметов, совершенно сходствуют, а не различествуют, с этими формами…», «…для Чернышевского, как и для всякого материалиста, в действительности есть то, что представляется нам связью причины с действием, есть объективная причинность или необходимость природы…» [56].
Отдавая, таким образом, должное философским взглядам Чернышевского., В. И, Ленин отметил, однако, что «… Чернышевский не сумел, вернее: не мог, в силу отсталости русской жизни, подняться до диалектического материализма Маркса и Энгельса». [57]
В нашем небольшом сочинении нет возможности рассмотреть сколько-нибудь подробно основы философского мировоззрения Чернышевского и тем более касаться его социально-политических и литературных взглядов. Это превосходно сделано в целом ряде статей и монографий советских авторов (см., например, работы А. А. Максимова, В. Е. Евграфова, В. С. Кружкова и др.). Наша задача более ограниченная — рассмотреть отношение Чернышевского к идее развития в природе.
Мысль о том, что в природе ничто не пребывает в мертвой неподвижности, но все изменяется и развивается в том или ином направлении, — непосредственно вытекает из общих философских установок Чернышевского, о которых сказано выше.
Мы уже говорили, что он не получил специального естественно-научного образования и все, что знал о природе, усвоил самостоятельно. Еще в юношеские годы он перечитал массу сочинений по естествознанию. Чернышевский читал не только популярную литературу по естествознанию, он был знаком с идеями Ньютона, Лапласа, Ляйеля, Ламарка и ставил этих корифеев науки чрезвычайно высоко. О Ламарке Чернышевский упоминает в своей переписке не раз и всегда весьма положительно. Так, например, в 1888 г. в письме к редактору «Русской мысли» Чернышевский сообщал, что он еще в молодости знал учение Ламарка и был трансформистом, употребляя его собственное выражение.
Однако неправильно было бы думать, что, усвоив учение Ляйеля или Ламарка, Чернышевский попросту изложил их воззрения в своих сочинениях. Нет, он творчески переработал этот материал, осмыслив его с философской точки зрения. Идея развития в природе для Чернышевского — не просто научная теория, но неотъемлемая часть его материалистической философской системы.
Познакомимся поближе с высказываниями Чернышевского на эту тему. Надо иметь при этом в виду, что наш автор обращался в своих статьях не к ученым людям, а к среднему русскому читателю, человеку без научной подготовки, да еще к такому, которого надо было осторожно убеждать в правильности новых, непривычных ему понятий. Отсюда особый, непринужденный тон Чернышевского в обращении с читателем и своеобразные методические приемы изложения.
Надо заметить, однако, что Чернышевский слишком механически трактует процесс, делая это, может быть, в интересах легкости понимания читателем того времени.
Прежде всего Чернышевский хочет убедить читателя, что между неживой природой, растениями и животными нет никаких резких границ, что между этими мирами имеются переходы, что природа — едина. «Только кажется незнающему человеку, — обращается автор к читателю, — что камень сам по себе, а растение — вещь совершенно другого рода; на самом же деле открывается, что оба эти предмета, столь несходные, состоят из одинаковых частей, соединившихся по одним и тем же законам, только соединившихся в разной пропорции».
«От обыкновенных руд, камней и других неорганических тел, — продолжает Чернышевский, — растение отличается собственно тем, что представляет комбинацию элементов гораздо более сложную и потому гораздо быстрее проходящую химический процесс в обыкновенной атмосфере, чем неорганические тела, и притом по самой своей многосложности проходящую процесс гораздо более сложный. Словом сказать, разница между царством неорганической природы и растительным царством подобна различию между маленькою травкою и огромным деревом: это разница по количеству, по интенсивности, по многосложности, а не по основным свойствам явления: былинка состоит из тех же частиц и живет по тем же законам, как дуб; только дуб гораздо многосложнее былинки: на нем десятки тысяч листьев, а на былинке всего два или три. Опять само собой разумеется, что одинаковость тут существует для теоретического знания о предмете, а не для житейского обращения с ним» [58].
