Броненосные крейсера типа “Адмирал Макаров”. 1906-1925 гг. - Мельников Рафаил Михайлович (книги без регистрации .txt) 📗
В зиму 1916–1917 г. крейсера существенно усилили свое вооружение. Взамен снятых 20 на “Адмирале Макарове”) и 22 (на “Баяне”) 75-мм пушек, корабли получили дополнительно в палубных установках по одной 8-дм (позади последней дымовой трубы в ДП) и по четыре 6-дм пушки (по бортам на 77–78 и 50–51 шпангоутах между парами труб). Их артиллерия на каждом составляла теперь по три 8-дм и двенадцати 6-дм 45 калиберных орудий. Зенитное вооружение включало по две 47-мм и одной 37-мм пушки (для “Баяна”). Дополнительно оборудовали погреба для 105 8-дм и 508 6- дм снарядов. “Адмирал Макаров”, кроме того, в 1916 г. прошел капитальный ремонт корпуса, ремонт котлов и экономайзеров.
Приняв участие в предпринимавшихся летом демократических выступлениях, иехотя, подозревая подвох со стороны офицеров, корабли все же начали концентрироваться в Лапвике, чтобы в случае немецкого нападения прийти на помощь морским силам Рижского залива. Туда в Моондзунд, сменив “Макарова”, 23 июня/6 июля перешел “Баян”. 26 августа “Макаров” был уже в Лапвике, а 2 октября вновь перешел в Моондзунд и вошел в состав морских сил. Здесь боевая обстановка (только 13 сентября в Ирбене на все более интенсивно уплотнявшихся и растянувшихся германских минных полях со всем офицерским составом погиб дозорный эсминец “Охотник”) все более усложнялась.
Для поддержания быстро угасавшего боевого духа батареи М.К. Бахирев днем 1 октября вышел к Церелю на “Баяне”. Уже при выходе пришлось оставить в Куйвасте назначенный в охранение и обнаруживший серьезную неисправность эсминец “Генерал Кондратенко”. Тревожные известия о положении на Кассарском плесе заставили адмирала, не дойдя до полуострова Сворбе 15 миль, повернуть обратно. В пути два раза встретили немецкие самолеты. На подходе отряд был остановлен немецкой подводной лодкой UC78. Ее торпеда прошла под кормой шедшего в охранении “Пограничника”. Вышедший утром 2 октября “Гражданин” в охранении трех эсминцев застал Церельскую батарею уже покинутой прислугой и охранявшим ее полком.
М.К. Бахирев не оставил объяснений, как этими двумя походамина “Баяне” и “Гражданине” — он с непостижимой простотой “сдал” решавшую судьбу всей Моонзундской обороны Церельскую батарею. Так, казалось бы, просто и легко можно было выручить Н.С. Бартенева и, не ожидая людей с дредноутов, прислать ему несколько артиллеристов со “Славы” и “Гражданина”. Как спасительно было бы это подкрепление вместе с несколькими проверенными матросами с этих кораблей, а частью и с крейсеров. Ведь знал же М.К. Бахирев, что 12-дм пушки “Гражданина” недалыюбойны и что, следовательно, его артиллеристы были бы много полезнее и нужнее, управляя огнем новейших береговых пушек. Ничто не мешало сделать этот огромной значимости поступок и тем подтвердить, что он способен на умелое командование.
О таком спасительном для обороны флота и всей России решении не появилось мыслей и у командира “Баяна” С.Н. Тимирева. Сооружавшаяся в сжатые сроки в обострившейся обстановке, с огромным напряжением сил в тяжелых зимних условиях на отдаленном, почти пустынном, каменистом полуострове, Церельская батарея ничтожно мало успела послужить флоту.
В заключительном акте Моопзундского возмездия “Баян” и “Адмирал Макаров” действовали на двух главных позициях обороны. “Адмирал Макаров”, искусственно накренившись на 5° и тем увеличив дальность стрельбы своих 8-дм орудий до 104 каб., у Кассарского плеса сдерживал натиск захвативших о. Эзель и рвавшихся к дамбе о. Моон германских войск. Под прикрытием его огня держал оборону героически отбивавшийся Ревельский “батальон смерти”, которым командовал бывший старший офицер крейсера (в 1913–1914 гг.) капитан 2 ранга П.О. Шишко.
Вместе с канонерскими лодками “Макаров” сдерживал постоянно державшиеся на плесе германские эсминцы, а затем прикрывал отход кораблей из Моонзунда. Под огонь крейсера попал 4/17 октября и эсминец VI00, на котором коммодор Генрих пытался разведать положение русских сил после боя на Кувайтском рейде.
В этом бою “Баян” снова под флагом начальника морских сил Рижского залива возглавил корабли, вышедшие па позиции против двух приближавшихся дредноутов адмирала Бенке. Об их появлении в сопровождении флотилии тральщиков с рассветом дали знать дозорные миноносцы “Деятельный”, “Дельный” и ближайшая от Куйваста часть связи. По плану боя “Слава” и “Гражданин” должны были вести огонь по противнику, держась за минным заграждением, а “Баян”, чья артиллерия сильно уступала противнику в дальности, — несколько позади их. Это был словно специально подготовленный судьбой последний, во многом символичный бой. Все было символично в этом со всех сторон показательном морском бою. Полным было применение всех новейших боевых средств флота — подводных лодок (английская поразила накануне германскую базу-носитель катерных тральщиков), тральщиков, мин заграждения и авиации, начавшей бой налетом па корабли в Куйвасте.
Об удивительной, быстро произошедшей метаморфозе с командой “Баяна” в бою свидетельствовал и его командир С.Н. Тимирев. Она, писал он, “с момента появления на горизонте неприятеля вспомнила старорежимную дисциплину и с виноватым видом смотрела в глаза Бахиреву и мне”.
Матрос с “Адмирала Макарова” 1915–1917 гг.
Лейтенант с “Баяна" М.Н. Бибеев
Вся тяжесть боя легла на “Славу”, которая одна могла добросить свои снаряды до германских дредноутов. Два других корабля, с орудиями меньшей дальности стрельбы, вели огонь преимущественно по тральщикам. Огонь по ним и по самолетам вели также и вышедшие в охрану четыре эсминца типа “Украина”. Уверенность, с которой германские тральщики приступили к тралению прикрывавшего рейд заграждения, заставили всех думать, что границы его немцам были известны.
Истекали последние минуты до момента открытия огня с быстро приближавшихся к линии русских заграждений германских дредноутов. И когда уже вовсе не проходилось думать, что корабли под огнем выйдут на позицию, ситуацию спасла решительная инициатива командира “Баяна” С.Н. Тимирева. Он предложил М.К. Бахиреву вывести крейсер на линию огня и тем увлечь за собой отставшие корабли. Офицеры на них, пришли в себя и повинуясь чувству долга и воинской чести, заставили свои корабли последовать за адмиралом.
Немцы, убедившись в непреодолимости энергично защищавшегося русскими кораблями (с участием эсминцев) заграждения, прервали бой и предприняли обходной маневр, также, видимо, продиктованный полученными от своей агентуры сведениями. Это позволило “Славе” задним ходом вернуться на позицию и продолжить бой на отходе, ведя огонь из сохранившей исправность кормовой 12-дм башни.
В возобновившемся после полудня бое немецкие тральщики, несмотря на новые потери от огня наших кораблей, продолжали с прежним упорством продвигать путь своим дредноутам. А те, уверенно и с большой скоростью, словно давно изучив восточный проход вдоль кромки заграждений, с предельных расстояний в 120–130 каб. сосредоточили огонь по первой начавшей отступать “Славе”. Огонь дредноутов в этот период боя, как писал М.К. Бахирев, “отличался меткостью и большой кучностью”. Техническое обеспечение немецкой артиллерии, как показал опыт войны, было наилучшим. Каждую минуту на русские корабли обрушивалось по два пятиорудийных залпа. В “Славу” попало восемь 12-дм снарядов. От затопления носовых отсеков и выравнивания крена с 8° до 4° корабль сел носом до 34 фут и кормой до 31 фута, что могло помешать отступить через Моонзупдский канал.
На “Баяне” этого видеть не могли, но уже чувствовали, что на “Славе” что-то неладно. Сев носом и имея крен, она уходила с позиции, не отвечая на сигналы. Не выполнила она и приказание адмирала пропустить вперед “Гражданина”, когда он, также получив несколько попаданий, по сигналу с “Баяна” также начал отходить к северу. ““Слава” же, — писал С.Н. Тимирев, находившийся уже около о. Шильдау (вне сферы огня), — на сигнал не отвечала и продолжала идти к входу в канал”. Затем настал звездный час “Баяна”. М.К. Бахирев предложил его командиру остаться на позиции, чтобы прикрыть отход оказавшегося под сильнейшим обстрелом “Гражданина”. Этот корабль действовал с примерной доблестью, отвечая немцам энергичным огнем. Каждый залп дредноутов мог оказаться для него гибельным, и “Баян” устремился им навстречу.
