Клад острова Морица - Васин Михаил (первая книга TXT) 📗
И в этом как нельзя более ярко проявляется парадоксальность нынешней индустриальной ситуации. Крупнейшие, оснащенные совершенным и дорогостоящим оборудованием заводы, использующие ценнейшее, самого высшего качества сырье, значительную его часть выбрасывают в сточные и дымовые трубы, на свалку. При этом считается, что иначе — невозможно. Предприятие же, получающее для переработки одни отходы, и только их, уверенно держит курс на безотходную технологию.
И последнее о ленинградском Заводе механизированной переработки бытовых отходов, вернее, о его пневмотранспортной магистрали. Она должна помочь в решении еще одной проблемы, связанной с санитарной очисткой города.
При высокой культуре производства и наилучших экономических показателях завод сам по себе почти никак не влияет на важную статью городских расходов — транспортировку мусора. Сто пятьдесят автомашин должны курсировать между Ленинградом и заводом… Но если нельзя последовать примеру Геракла, применившего гидромеханизацию, заставившего речную воду исполнять должность санитара, то почему бы, решили ученые, в соответствии с современными возможностями не возложить выполнение трудной и грязной работы на реку воздушную? Такую идею и провели в жизнь специалисты институтов «Гипрокоммунстрой», «Ленгипроинжпроект», «Ленпроект», специальных конструкторских бюро «Транснефтьавтоматика», «Транспрогресс», управления «Спецтранс».
Между заводом и южной окраиной Ленинграда прокладываются две огромные трубы диаметром около 1200 миллиметров. Мусор, доставленный на городскую приемную станцию, попадает под мощный пресс, потом оказывается в цилиндрических вагонетках-контейнерах, которые под действием избыточного давления воздуха (всего в несколько десятых атмосферы), создаваемого компрессорами, отправляются в путешествие по трубе. Расстояние в 10,5 километра они пробегают за 20 минут. На конечной станции, которая расположена в заводском корпусе, вагонетки-контейнеры автоматически разгружаются и по трубе же отправляются назад, а мусор идет в переработку. Четыре поезда, состоящие из шести вагонеток каждый, могут перевозить ежегодно 500 тысяч кубических метров отходов, то есть полностью обеспечивают сырьем заводское производство.
Пневмотрасса не только принесет экономический эффект, исчисляемый сотнями тысяч рублей в год, но и будет способствовать улучшению санитарного состояния городских улиц, облегчит условия движения транспорта на южных ленинградских дорогах.
Но это только начало создания «сухой канализации» Ленинграда. Специалисты замышляют смонтировать в районе новостроек (в юго-западной части города) централизованную систему по сбору и транспортировке отходов непосредственно из домов.
От приемной вакуумной станции протянется сеть труб, к которым подключат мусоропроводы зданий микрорайона. Пыль и сор из каждой квартиры будут поглощаться этим централизованным «пылесосом» и увлекаться воздушным потоком по трубам со скоростью два десятка метров в секунду в накопители вакуумной станции. Здесь бытовые отходы превратятся под прессом в компактные брикеты и будут отправлены на завод. Возможно, этот свой последний путь они проделают уже не в вагонетках: специалисты исследуют сейчас вариант, при котором брикеты, предварительно замороженные, станут перемещаться по трубам пневмомагистрали подобно поршню в цилиндре. Это намного упростит систему, сделает ее более экономичной и надежной.
В дальнейшем, если первый опыт оправдает себя, мощные коммунальные «пылесосы» появятся и в других частях Ленинграда. Поднимутся новые мусороперерабатывающие предприятия. Широкое внедрение «сухой канализации» — это высвобождение тысяч людей, занятых тяжелым трудом, сотен и сотен мусоровозов, это улучшение санитарно-гигиенического состояния городских районов, это экономия больших денежных средств.
Пример ленинградцев увлек многих. Уже двадцать городов страны — Ташкент и Рига, Харьков и Баку, Тбилиси и Минск, Волгоград, Горький, Рязань, Смоленск — строят или проектируют подобные мусороперерабатывающие заводы.
Во Всесоюзном научно-исследовательском институте охраны труда ВЦСПС мне дали толстенную папку. На обложке одно слово: «Шум». Внутри сотни вырезок. Это — опубликованное лишь за последние два года в газетах и журналах Москвы, Ленинграда, Киева, Кемерова, Краснодара, Риги, Таллина, Николаева, Ташкента, Красноярска, Петрозаводска, Новосибирска, Смоленска, Приозерска — всего не перечислить. Просматриваю заголовки: «Шумовое нашествие», «Город просит тишины», «Спасите наши уши», «Шум — враг здоровья», «В защиту тишины», «Нужны звуковые фильтры», «Опасные децибелы», «Медленный убийца»…
Не слишком ли мрачно?
Вспоминалась заведующая одной из ленинградских прачечных. Узнав, что жители окрестных домов жалуются на свист, который стоит в воздухе, когда включают оборудование прачечной, она сердито сказала:
— Да, шумит вентиляция. Но мы работаем, не жалуемся. А им, видите ли, мешает! Не могут привыкнуть! Разнежились уж очень, сибаритствуют!
Она, видимо, знала, о чем говорит. Действительно, жители древнего греческого города Сибариса, прославившиеся любовью к комфорту и роскоши, запрещали на улицах громкие звуки, а жестянщиков и кузнецов вообще изгоняли за пределы, как мы теперь выражаемся, жилой застройки.
Не вздумали ли нынешние граждане Ленинграда, Сыктывкара или Одессы подражать обитателям Сибариса? Жить ведь мы теперь стали лучше, богаче, и может быть, не всегда разумны, умеренны в своих притязаниях на комфорт?
Возможно, это в какой-то мере и так. Но с другой стороны, если уж вспоминать историю, обнаружится, что давно и в разных странах шум считали вредоносным. Древние китайцы с помощью звуков казнили — мучили до смерти! — преступников. Враждебное отношение к шуму проявляли римляне: Юлий Цезарь призывал бороться с грохотом повозок, сатирик Ювенал возмущался бытовыми шумами в доходных домах.
Джеймс Уатт, выдающийся английский изобретатель, презрительно отзывался о невеждах, которые воображали, будто мощность паровой машины и шум от ее работы — одно и то же. А знаменитый немецкий микробиолог Роберт Кох писал, что когда-нибудь человечество будет вынуждено расправляться с шумом столь же решительно, как оно расправляется с холерой и чумой.
Так, может быть, нынешнее обостренное и, судя по газетным и журнальным вырезкам, массовое внимание к шумам — все-таки не сибаритство наших горожан, может быть, просто пришло то время, о котором говорил Кох?
Вот выводы ученых, работающих в области промышленной и бытовой акустики: за последние десять лет уровень шума в крупных городах увеличился на 10–12 децибел. Много это или мало? Децибел — единица измерения не слишком наглядная для неспециалиста [3]. Проще сказать: за десятилетие громкость шума возросла более чем в два раза. Сегодня, например, на некоторых улицах Ленинграда уровень шума достигает 80 децибел, что значительно превышает норму.
Да что там 80 децибел! На шумовых картах (а к сегодняшнему дню изучена «география» шумов более чем в 20 крупных городах страны) бросаются в глаза яркие, густые пятна, обозначающие 90, 100 и даже 110 децибел. Остается не так уж много до болевого порога — 130 децибел, когда человек ощущает уже не звук, а боль, когда возможны непосредственные акустические травмы, когда после непродолжительного пребывания в таком грохоте гибнут подопытные животные и вянут растения.
Это — лишь уличные шумы. Они проникают в здания, расположенные вдоль транспортных магистралей. Но там есть и свой звуковой фон. Если это завод или фабрика, помещение «озвучивается» оборудованием, если жилой дом — то лифтами, хлопающими дверями, «поющими» водопроводными трубами, воющими пылесосами и полотерами, неумолкающей радиоаппаратурой, гудящими вентиляторами, стиральными машинами и кухонной техникой.
Шум становится средой обитания горожанина. Мы живем в нем. Он всюду, как воздух. Это обстоятельство дает свои результаты. Есть основание предполагать, что пристрастие нынешней молодежи включать «на всю катушку» транзисторы и магнитофоны связано с потерей остроты слуха. Вот еще пример. Мне рассказывали работники дома отдыха, расположенного на Карельском перешейке, как к ним приехала молодая ленинградка, переночевала в комнате с окнами в парк, а утром пришла к директору с жалобой: всю ночь не могла уснуть — деревья шумят, и попросила перевести ее в комнату, окна которой выходят в сторону шоссе. Ей пошли навстречу, и она была очень довольна, что может слышать привычный с детства гул моторов.