Путешествие во времени (Сборник эссе) - Будыко Михаил Иванович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Не вызывает сомнений, что только под давлением Германии великий герцог Вильгельм вынужден был в 1907 г. отменить соблюдавшийся на протяжении многих лет порядок престолонаследия в великом герцогстве. В результате наследницей престола стала его старшая дочь, и после смерти великого герцога, происшедшей в 1912 г. закончилась в мужской линии существовавшая около 900 лет династия Нассау.
Память о прошлом. На протяжении ряда столетий члены дома Нассау играли заметную роль в истории Европы. Они вели войны со своими соседями, заключали мирные договоры, приобретали новые территории, а иногда теряли часть своих владений.
Подвиги членов этого дома, совершенные в средние века, описывали историки и воспевали поэты.
В XIX–XX вв. от средневековых традиций Западной Европы мало что сохранилось. Если потомки закованных в латы рыцарей все еще правили некоторыми европейскими государствами, эти принцы, герцоги и короли, одетые в современные пиджаки или офицерские мундиры, обладали ограниченной властью и вызывали мало интереса у историков или романтических чувств у поэтов нового времени.
В связи с этим такое крупное по средневековым понятиям событие, как исчезновение в начале XX в. одной из старейших династий Западной Европы, не привлекло большого внимания современников. В конце XX в. это событие оказалось совершенно забытым, и о нем не было бы повода вспоминать, если бы оно не оказалось соединенным некоторой связью с памятью знаменитого русского поэта Пушкина.
Сейчас мы видим, как быстро исчезают в сгущающейся дымке времени некогда широко известные фигуры наследственных правителей, причем они становятся заметными только в отраженном свете, который падает на них от таких подлинно великих людей, каким был А. С. Пушкин.
Друг Пушкина
Приезжий из Петербурга. В 30-х годах прошлого века в небольшом провинциальном городе задержался молодой человек, выехавший из столицы в Саратовскую губернию по своим личным делам. Местные чиновники устроили для петербургского гостя обильный завтрак с разнообразными винами, после чего приезжий охотно рассказал им о своей жизни в столице.
Как справедливо заметил глава местной администрации, молодой человек «… прилгнул немного, да ведь не прилгнувши, не говорится никакая речь». Вместе с тем этот чиновник был уверен, что основа рассказа петербургского незнакомца правдива, сказав: «Да как же и не быть правде? Подгулявши человек несет все наружу: что на сердце, то и на языке».
Если провинциалам было трудно разделить более достоверные сообщения в рассказах приезжего от менее правдивых, это легче выполнить любителям отечественной литературы, о которой много говорил петербуржец.
Выберем наиболее интересные из его сообщений. Упомянув, что он часто видит литераторов, приезжий особенно подчеркнул свою близость со знаменитым в те годы Пушкиным, который на вопрос своего приятеля: «Ну, что, брат Пушкин?», отвечал краткими дружескими словами: «Да так, брат, так, как-то все…». Петербуржец рассказал о множестве своих сочинений в различных жанрах и, подчеркнув быстроту создания им многочисленных литературных трудов, пояснил это словами: «У меня легкость необыкновенная в мыслях».
Продолжение рассказа незнакомца понять немного труднее. Кажется некоторым противоречием его утверждение: «Я, признаюсь, литературой существую», с упоминанием о выполняемых им обязанностях на государственной службе, где его невысокий чин странным образом совмещался с занимаемым им исключительно заметным положением в высшем свете. Например, гость говорил: «Я всякий день на балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я». К числу непонятных деталей принадлежит также упоминание гостя, что его — молодого штатского чиновника — однажды приняли за главнокомандующего (так называли в те годы командующего войсками столичного военного округа), т. е. за одного из наиболее высокопоставленных генералов. Из многих других признаков высокого положения петербургского гостя можно назвать его упоминание о том, что ему пришлось при решении вопроса о продолжении службы опасаться вызвать в случае отказа неудовольствие императора, а также воспоминание, что он «всякий день во дворец ездит» и многое другое.
Обилие конкретных деталей в рассказе петербуржца производит впечатление, что он был реальным историческим лицом. С другой стороны, крайняя противоречивость и неправдоподобие его рассказа вызывает сомнение: не ошибся ли принимавший его хозяин, считавший, что в основе этого рассказа много правды. Попытаемся ответить на этот вопрос.
Премьера спектакля. 19 апреля 1836 г. на сцене Александрийского театра в Петербурге была поставлена комедия Гоголя «Ревизор». Хотя автор пьесы не был удовлетворен игрой актеров, успех спектакля решило (как это часто бывало на сценах императорских театров) впечатление Николая I, который, как говорят, после спектакля сказал: «Всем досталось, а больше всех мне». После этого он, вероятно, с воспитательной целью, приказал своим министрам посмотреть спектакль. Современники вспоминают, что в театре военный министр граф Чернышов искренне смеялся, тогда как министр финансов граф Канкрин остался недоволен и сказал про пьесу: «глупая фарса». Такое различие их впечатлений могло объясняться тем, что об армии в пьесе Гоголя никаких замечаний не было, тогда как тема взяточничества и других финансовых злоупотреблений проходит через все действия пьесы.
Впервые свою новую комедию Гоголь читал на вечере у Жуковского, где был Пушкин, который, как говорил один из гостей, «катался от смеха». Это воспоминание кажется правдоподобным, так как Пушкин был очень непосредственным человеком и его было легко рассмешить даже при сравнительно незначительных поводах. Блестящая пьеса Гоголя, талант которого Пушкин высоко ценил, должна была доставить ему огромное удовольствие.
Можно, однако, предположить, что были и другие, более существенные причины, позволившие Пушкину от всей души смеяться на этом чтении, происходившем в тяжелые дни последнего года его жизни.
Слава Пушкина. Когда Пушкин после нескольких лет пребывания на юге и ссылки в Михайловском в 1826 г. приехал в Москву, выяснилось, что он приобрел громадную известность. При появлении Пушкина в публичных местах его окружали знакомые и незнакомые люди, высокопоставленные сановники говорили Пушкину комплименты, светские дамы оказывали ему большое внимание.
Прошло еще несколько лет, и имя Пушкина стало известным не только образованным представителям дворянского общества, но и почти каждому грамотному человеку в России. Хотя Пушкин не любил, когда на него обращали внимание посторонние ему люди, он не мог не ценить приобретенной им славы. Упоминая о своей известности своим ближайшим родственникам и друзьям, он охотно передавал смешные и нелепые истории, которые о нем рассказывали в отдаленных районах России. Например, в письме к жене Пушкин сообщал: «Знаешь ли, что обо мне говорят в соседних губерниях? Вот как описывают мои занятия: „Как Пушкин стихи пишет — перед ним стоит штоф славнейшей настойки — он хлоп стакан, другой, третий — и уж начнет писать!“ Это слава».
Такое сообщение об известности Пушкина в невысоких социальных слоях России можно сопоставить с тем, что император Николай I, очень мало интересовавшийся русской литературой, после гибели Пушкина сообщил в частном письме о смерти «знаменитого Пушкина».
Зная о своей известности, Пушкин часто болезненно воспринимал трудности повседневной жизни, усугубившиеся со времени его женитьбы. Главная причина этих трудностей — постоянно возраставшие долги — дополнялась огорчениями от невысокого служебного положения Пушкина, ставившего его время от времени в унизительное положение. С этими огорчениями связана известная фраза Пушкина: «Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом».
Можно не сомневаться, что хвастливый рассказ героя пьесы Гоголя о знакомстве с Пушкиным должен был в некоторой мере утешить Пушкина, как предстоящая демонстрация его широчайшей известности перед зрителями спектакля «Ревизор». Считая, что это место пьесы должно было развеселить Пушкина, следует еще раз поставить вопрос, не было ли других причин для постоянного смеха Пушкина во время чтения «Ревизора», о которых не знал никто, кроме автора пьесы и самых близких друзей Пушкина.
