Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы) - Роговин Вадим Захарович (электронные книги без регистрации .txt) 📗
«Литературная дискуссия с троцкизмом» может быть названа дискуссией лишь в кавычках. На деле никакого диалога не было, а была тщательно скоординированная односторонняя идеологическая кампания, на службе которой стоял весь партийный аппарат, все органы партийной печати. Сторонники Троцкого не выступили ни с одной ответной статьёй. Очевидно, это произошло под влиянием самого Троцкого, который ни разу публично не ответил на поток направленной в его адрес откровенной клеветы.
Правда, уже в ноябре 1924 года он написал статью «Наши разногласия», в которой подвергал обстоятельному разбору обвинения в свой адрес и опровергал все подлоги, передержки и фальсификации, пущенные в ход его противниками. Но эта статья не увидела света и впервые была извлечена из архива Троцкого и опубликована за рубежом лишь в конце 80-х годов.
В статье «Наши разногласия» Троцкий подчёркивал: «Если бы я считал, что мои объяснения могут подлить масла в огонь дискуссии, — или если б мне это прямо и открыто сказали товарищи, от которых зависит напечатание этой работы, — я бы отказался от её напечатания, как ни тяжело оставаться под обвинением в ликвидации ленинизма» [440]. Здесь вновь проявилась уже знакомая нам нерешительность Троцкого, даже замешательство перед лицом беспринципного заговора, инспирированного «руководящим коллективом». Нежелание Троцкого «подлить масла в огонь дискуссии» объяснялось ещё и тем, что основные аргументы по поводу версии о «троцкизме» уже были высказаны им в брошюре «Новый курс», но полностью проигнорированы его оппонентами. К тому же в той накалённой атмосфере, которая была создана в конце 1924 года «руководящим коллективом», любое ответное выступление Троцкого не только неминуемо дало бы повод к новым неистовым нападкам, но и вызвало бы немедленные новые обвинения во фракционности и создании «троцкистской оппозиции». (Именно это и произошло спустя полтора года, после первого выступления объединённого оппозиционного блока).
Некоторые ближайшие соратники и единомышленники Троцкого считали, что публикация им «Уроков Октября» была тактической ошибкой, поскольку дала повод его противникам развязать новую кампанию против «троцкизма». Этому обвинению Троцкий придавал столь серьёзное значение, что после образования объединённого оппозиционного блока в 1926 году он обратился к Зиновьеву на одном из фракционных совещаний с вопросом:
«— Скажите, пожалуйста, если бы я не опубликовал «Уроков Октября», имела бы место так называемая литературная дискуссия против «троцкизма» или нет?
Зиновьев без колебаний ответил:
— Разумеется. «Уроки Октября» были только предлогом. Без этого повод дискуссии был бы другой, формы дискуссии несколько другие, но и только» [441].
Другой момент, который Троцкий считал нужным прояснить, касался сознательного обмана Зиновьевым и Каменевым своих сторонников, особенно в Ленинграде, не посвящённых в заговоры и провокационные намерения «тройки» и «семёрки». По этому поводу Зиновьев не раз говорил Троцкому после сближения с ним: «В Питере мы это (миф о «троцкизме». — В. Р.) вколотили глубже, чем где бы то ни было. Так поэтому труднее всего переучивать» [442].
В 1926 году Троцкий был свидетелем разговора Зиновьева и Лашевича с двумя ленинградскими рабочими-оппозиционерами, которые специально прибыли в Москву Для того, чтобы их «вожди» разъяснили им вопрос о «троцкизме». И Зиновьев разъяснил: «Ведь надо же понять то, что было. А была борьба за власть. Всё искусство состояло в том, чтобы связать старые разногласия с новыми вопросами. Для этого и был выдвинут «троцкизм» [443]. А Лашевич так охарактеризовал смысл провокационной политической кампании 1923—1924 годов, принявшей особо значительные масштабы в Ленинграде: «Да чего вы валите с больной головы на здоровую? Ведь мы же с вами выдумали этот «троцкизм» во время борьбы против Троцкого. Как же вы этого не хотите понять и только помогаете Сталину?» [444]
Чтобы уточнить содержание этих разговоров, Троцкий в конце 1927 года разослал своим ближайшим соратникам письмо с просьбой сообщить, слышали ли они от Зиновьева и Каменева подобные объяснения причин возникновения мифа о «троцкизме». Непосредственным поводом для рассылки этого письма явилось согласие Зиновьева и Каменева, сдавшихся на милость победившему Сталину, выполнить его первое условие восстановления их в партии — реанимировать легенду о «троцкизме».
В ответ на просьбу Троцкого Радек дал следующее письменное свидетельство, фотокопия которого была воспроизведена в книге «Сталинская школа фальсификаций»: «…Присутствовал при разговоре с Каменевым о том, что Л. Б. (Каменев) расскажет на пленуме ЦК, как они (т. е. Каменев и Зиновьев) совместно со Сталиным решили использовать старые разногласия Л. Д. (Троцкого) с Лениным, чтобы не допустить после смерти Ленина т. Троцкого к руководству партией. Кроме того, много раз слышал из уст и Зиновьева и Каменева о том, как они «изобретали» троцкизм, как актуальный лозунг» [445].
Пятаков резюмировал услышанное им заявление Зиновьева в следующих словах «…Троцкизм» был выдуман для того, чтобы подменить действительные разногласия мнимыми, т. е. разногласиями, взятыми из прошлого, не имеющими никакого значения теперь, но искусственно гальванизированными в вышеуказанных целях» [446].
В условиях, когда перед партией, всего несколько месяцев назад лишившейся Ленина, стояло множество сложнейших внутриполитических и внешнеполитических проблем, требовавших неотложного обсуждения и решения, она оказалась втянутой в разбор цитат многолетней давности, характеризовавших былые разногласия Троцкого с Лениным. С самых первых дней дискуссии вся партийная пропаганда и учеба была переориентирована на «изучение борьбы с троцкизмом». Особое рвение в этом деле проявил Каганович, ставший к тому времени одним из самых верных и рьяных выдвиженцев и клевретов Сталина. Будучи председателем комиссии ЦК по воспитанию ленинского призыва, Каганович уже в ноябре 1924 года на заседании этой комиссии потребовал за счёт сокращения теоретической части программы партийной учебы значительно расширить и дополнить её разделы, касающиеся «борьбы с троцкизмом». Кагановичу возражали заведующий агитпропотделом ЦК Сырцов, заявивший, что программа не должна быть сконцентрирована на тактических разногласиях сегодняшнего дня, и Крупская, подчёркивавшая, что нельзя весь ленинизм сводить к борьбе против «троцкизма». Однако большинство комиссии поддержало Кагановича, а Сырцов вскоре оказался смещенным со своего поста.
Анализируя логику внутрипартийной борьбы, Троцкий писал в 1928 году: «В 24-м году призрак троцкизма — после тщательной закулисной подготовки — выпускается на сцену. Вдохновителями кампании являются Зиновьев и Каменев. Они стоят во главе — по тогдашнему — «старой большевистской гвардии». По другую сторону — «троцкизм». Но группа «старой гвардии» раскалывается в 25-м году. Зиновьев и Каменев уже через несколько месяцев оказываются вынуждены признать, что основное ядро оппозиции 23-го года, так называемые «троцкисты», в коренных вопросах разногласий оказались правы. Это признание является жесточайшей карой за злоупотребления в области партийной теории. Более того: Зиновьев и Каменев вскоре сами оказались зачисленными в число «троцкистов». Трудно придумать иронию судьбы, более беспощадную!» [447] «Когда Зиновьев и Каменев отделились от Сталина, — добавлял Троцкий несколько позднее, — последний автоматически использовал против них самих ту неистовую инерцию травли против «троцкизма», которую они в течение трёх лет развивали вместе с ним» [448].
