Неандертальцы: история несостоявшегося человечества - Вишняцкий Леонид Борисович (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Некоторую популярность в последние годы приобрела точка зрения, согласно которой вымирание неандертальцев было исключительно следствием похолодания и резкой дестабилизации климата в Европе и никак или почти никак не связано с экспансией анатомически современных людей. Предполагается, что взаимодействия между двумя видами, если они были, носили эфемерный характер и важность их несопоставима с важностью климатических изменений, происходивших в период от 40 до 30 тыс. лет назад [316]. Эта гипотеза — в дальнейшем я буду называть её «климатической» — совершенно игнорирует то обстоятельство, что одновременно с Европой, если не раньше, неандертальцы исчезли и на Ближнем Востоке, где климат был много мягче. Кроме того, не следует забывать, что климатические изменения — колебательный процесс, и похолоданию, наступившему в конце кислородно-изотопной стадии 3, предшествовал целый ряд подобных же эпизодов. В частности, период от 70 до 60 тыс. лет назад характеризовался ничуть не менее суровыми природными условиями (см. главу 4 и рис. 4.2), но его неандертальцы, не стеснённые тогда ещё присутствием по соседству конкурентных видов гоминид, благополучно пережили, расширив свой ареал в южном и восточном направлениях.
Крайне сомнителен и тот механизм вымирания, который постулирует в своих работах один из создателей и наиболее активных сторонников климатической гипотезы, английский биолог и палеогеограф К. Финлэйсон. По его мнению, главной причиной этого события явилось обусловленное похолоданием исчезновение лесистых ландшафтов, замещение их степями и тундрами, к которым неандертальцы якобы были совершенно не приспособлены. Ведь их существование, уверен он, на протяжении сотен тысяч лет базировалось на охоте из засады с помощью ударных копий, а в открытой местности, где засаду не устроишь, это стало невозможно. Таким образом, подобраться к дичи близко, на расстояние удара, они больше не могли, а оружия дальнего действия у них не было, да и пользоваться им они не умели. К тому же дичь теперь тоже была другая, степная и тундровая (северный олень, мускусный бык, сайга, мамонт), её требовалось преследовать, а это неандертальцам мешала делать их слишком громоздкая, непригодная для быстрых забегов и длительных марш-бросков анатомическая конструкция. «Граница неандертальской территории, — пишет Финлэйсон, — проходила там, где деревья становились слишком редкими, чтобы позволить охотиться из засады. По мере же того, как климат становился холоднее и суше, эта граница всё более угрожающе сжималась. Закрытые ландшафты быстро уступали место открытым, и у неандертальцев не оставалось иного выбора, кроме как отступать. В итоге их популяции становились всё более изолированными и разъединёнными. <…> Следовавшие одна за другой холодные фазы постепенно подтачивали их численность, а потепления не давали возможности её полного восстановления. С каждым новым похолоданием неандертальцев становилось всё меньше, пока однажды их не осталось так мало, что восстановление стало невозможно. Последовало вымирание» [317]. То есть, по логике автора цитированной работы, получается, что будь у неандертальцев дротики и научись они охотиться на открытой местности, то исчезновение им бы не грозило. Но что же тогда мешало им обзавестись первыми и освоить второе? Неужели их могучее сложение? Это остаётся совершенно непонятным. Подозреваю, что не знает этого и сам Финлэйсон, который в других местах своей интереснейшей книги в полной мере отдаёт должное интеллекту неандертальцев и их адаптивному потенциалу.
Палеогеографические факторы нередко привлекают для объяснения вымирания неандертальцев и исследователи, не отрицающие участия в этом процессе гомо сапиенс и даже придающие их наступлению ключевое значение. Например, английский археолог П. Мелларс не раз писал о том, что климатические колебания середины позднего плейстоцена должны были повлиять на исход соперничества неандертальцев и гомо сапиенс, но, по его мнению, решающую роль здесь сыграли не похолодания, а потепления [318]. Ведь именно в эти периоды создавались условия, к которым пришельцы с юга были хорошо приспособлены. Кроме того, эти же потепления могли повлечь за собой дестабилизацию адаптаций коренного населения Европы, т. е. неандертальцев, и его полный или частичный уход из ряда районов, что должно было ещё более облегчить для гомо сапиенс освоение европейского континента и, прежде всего, его средиземноморского побережья. Особую роль в описываемых событиях Мелларс отводил потеплению, которое он датировал интервалом 38–41 тыс. лет назад. Именно в течение этого потепления, по его мнению, создались наиболее благоприятные условия для распространения людей современного физического типа на значительной части Европы [319].
На примере гипотез Финлэйсона и Мелларса видно, что при нынешнем состоянии наших знаний палеогеографические данные могут с одинаковой лёгкостью использоваться для обоснования прямо противоположных точек зрения. Как заметил по этому поводу французский археолог Ф. д’Эррико, неандертальцы и люди современного анатомического типа выступают, в зависимости от теоретических предпочтений того или иного автора, то как холодолюбивые, то как теплолюбивые гоминиды, а одни и те же события в их биологической и культурной истории объясняются то потеплениями, то похолоданиями [320]. Это и не удивительно. При существующем разнообразии датировок одних и тех же климатических стадий можно найти варианты, отвечающие любым археологическим или антропологическим построениям.
Какую-то роль в вымирании неандертальцев сыграли, возможно, некоторые их анатомо-физиологические особенности, приобретшие в условиях жёсткой конкуренции двух экологически близких видов негативное значение. Одной из таких особенностей могла быть, например, слишком большая по сравнению с гомо сапиенс масса тела. К тому же не будем забывать, что массу эту приходилось носить на сравнительно коротких ногах. И то и другое требовало повышенных затрат энергии на передвижение, а для компенсации этих затрат приходилось расходовать дополнительное время (а значит, и энергию тоже) на добывание пищи. В условиях соперничества за одни и те же ресурсы это могло дать людям современного физического типа, с их «облегченной» анатомической конструкцией, определённое преимущество. По приблизительным, но в целом, видимо, вполне реалистичным оценкам, из-за различий в массе тела и длине конечностей средний неандерталец должен был «сжигать» в день на 200–350 килокалорий больше, чем средний гомо сапиенс верхнего палеолита [321]. Если взять для сравнения данные по современным охотникам-собирателям высоких широт, например эскимосам, то это составит примерно 6–10 % их дневного энергетического бюджета (3670 килокалорий для мужчин-охотников [322]), что не так уж мало. Правда, не исключено, что в гористых ландшафтах, которые как раз и предпочитали неандертальцы, их укороченные по отношению к бедру голени, наоборот, давали им некоторое преимущество перед длинноногими конкурентами, позволяя экономить силы при ходьбе по наклонным поверхностям [323].
По мнению некоторых исследователей, причиной исчезновения неандертальцев могла стать их слишком однообразная диета — калорийная, но состоявшая в основном из продуктов животного происхождения [324]. Как уже говорилось в главе 5, неандертальцы (по крайней мере, европейские) находились почти на самой вершине трофической цепи, т. е. были среди наиболее плотоядных хищников. Мясо занимало в белковой составляющей их рациона примерно такое же место, какое оно занимает в рационе волков и гиен, причём эта их характеристика весьма постоянна в пространстве и во времени. Характер питания, как известно, оказывает большое влияние на успешность вынашивания плода, а также на смертность в младенческом и вообще раннем возрасте. Важно, чтобы питание было не просто достаточным с энергетической точки зрения, т. е. калорийным, но ещё и разнообразным, богатым витаминами и различными микроэлементами. Разнообразие и сбалансированность рациона способствуют снижению материнской и младенческой смертности, обеспечивают более высокую среднюю продолжительность жизни. По всем этим параметрам неандертальцы, как предполагается, должны были проигрывать гомо сапиенс, которые в равной мере отдавали должное и животной, и растительной пище. Однообразие рациона вело к дефициту в организме неандертальских женщин ряда важных элементов, таких, например, как витамины A, C и E, а это в свою очередь имело следствием большую частоту выкидышей и мертворождений, а также высокую младенческую смертность. Если всё это действительно было так, то даже при прочих равных условиях на стороне гомо сапиенс могло оказаться демографическое преимущество, достаточное для того, чтобы решить исход конкуренции двух видов в их пользу. Согласно расчётам демографов, всего лишь двухпроцентная разница в смертности между популяциями неандертальцев и анатомически современных людей привела бы к полной смене первых вторыми за приблизительно 30 поколений или 1000 лет [325].
