Истребители - Ворожейкин Арсений Васильевич (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
С рассказа об этом трагическом случае и начался мой разговор с Трубаченко. Он слушал молча, вытянувшись на металлической койке. Потом не спеша поднялся и сухо, даже недовольно спросил:
— Значит, жалко?
Я искренне ответил:
— Очень!
— А кому на войне жалость нужна? — не с упреком, а с каким-то грустным сожалением спросил Василий Петрович и сам же твердо, убежденно ответил: — Никому, комиссар! Жалости на войне нет места, она, как выхлоп из моторов, только засоряет воздух и мутит голову, мешая воевать… Вот техник из-за нее и погиб. В бою необходима злость. Злость таит в себе силу, как порох…
Он говорил, раздельно выговаривая каждое слово, отчего речь приобретала большую внушительность. Его обычно подвижные глаза уставились в одну точку, на скулах играли желваки — гибель техника он принял близко к сердцу, и я это понимал.
Помолчав, Василий Петрович отрывисто спросил:
— Не устал?
— Нет.
— Будем считать, что ты снова в строю?
— Конечно.
— Полетишь со мной на разведку? В паре?
— Полечу! Только Васильев, наверно, будет еще мою машину проверять…
— Инженер доложил, что твой самолет готов… Значит, минут через двадцать вылетим. На обратном маршруте штурманем японцев.
Мы вышли из палатки.
— Погодка что-то под вечерок начала хмуриться, — сказал Василий Петрович, поглядывая на багровое предзакатное солнце и раскрасневшееся небо. — Ветерок разыгрался, да и облака появились. Боюсь, как бы не было грозы…
— Да-а, — неопределенно отозвался я, думая о том, что сейчас услышу подробные указания на разведывательный полет. Ведь до сих пор мне еще ни разу не доводилось участвовать в разведке. Но Василий Петрович, окинув хозяйским взглядом аэродром и радуясь царящему на нем порядку, стал с довольной улыбкой вводить меня в происшедшие здесь перемены: — Видишь, сколько у нас теперь самолетов? Это, черт побери, куда больше, чем положено эскадрилье по штатам. Да говорят, скоро получим пополнение из И-16, оборудованных каким-то новым ракетным оружием…
— Это что же за оружие?
— Толком я и сам не знаю. Вроде как ракетные снаряды… На крыльях монтируются установки, и на них подвешиваются эти снаряды…
Мы не спеша прохаживались возле командного пункта. Ни на секунду не забывая о предстоящем вылете, я с интересом выслушивал новости, радуясь тому, как растут наши силы в Монголии.
— Жоры нет, — вдруг сказал Трубаченко и остановился.
— Как — нет?
— Потеряли Жору. Погиб…
И ни на один мой вопрос о том, как же это случилось, при каких обстоятельствах сбили Жору Солянкина, правдивый Трубаченко, такой зоркий и осмотрительный в бою, не мог дать ясного ответа: мгновение, в которое смерть подстерегла товарища, никто из летчиков не уловил… Я спросил о Гале.
— Перевелась в другой полк… Ей трудно было… Они ведь серьезно полюбили друг друга…
Трубаченко помолчал, потом вынул из кармана брюк изрядно потрепанную полетную карту и указал точку, расположенную километрах в семидесяти за линией фронта:
— бот сюда мы полетим. Здесь японский аэродром истребителей.
Я тоже вынул карту, отметил точку. По телу пробежал знакомый холодок, предвестник опасного задания.
— Высота тысяч пять, — говорил Трубаченко. — Это вполне позволит уйти, если где-нибудь нас зажмут японские истребители… Ты только лучше смотри за воздухом, а я буду вести разведку… Все ясно?
— Все. Только бы нас темнота не застала, — сказал я, глядя на низкое солнце.
— Спешить нам некуда. Чем поздней, тем лучше. Если там будут самолеты, то завтра утречком, как говорил командир полка, пойдем их штурмовать. — Он сложил карту гармошкой, затем убрал ее и продолжал: — Если они и догадаются, что мы готовимся к штурмовке, то перелететь на другое место сегодня все равно не успеют А завтра с рассветом мы их накроем.
— Понятно! — отвечал я. — Эго будет ответный визит на сегодняшнее их посещение?
— Можно и так считать. Но не только ответ. Коль нас посылают действовать по японским аэродромам, значит, начальство размышляет не об одной лишь обороне!
Я понял, куда клонит командир, и был рад, что поспел вовремя, не опоздал к решительным событиям.
— Значит, будем наступать?
Трубаченко ответил не так решительно, как мне хотелось.
— Черт их знает… Может, будем, а может, и нет… — Он не таился, не секретничал, — он и в самом деле не знал, как ответить.
Доверительно и с застенчивостью, которой я в нем прежде не замечал, командир сразу как-то перешел на другое:
— Сегодня получил письмо от жены.
— Поздравляю! Что пишет?
— Хорошо живет. Кончайте, говорит, скорей с самураями, и прилетайте с победой.
— Мне писем не было?
— Нет, — Трубаченко сочувственно улыбнулся: — Ничего, подожди, и тебе придет… — После паузы напомнил еще раз: — Значит, я над Маньчжурией буду больше смотреть за землей, а ты — только за воздухом… Близко ко мне не жмись, а то стеснишь себя. В паре, конечно, летать на разведку удобней, чем звеном: в случае нападения истребителей легче отбиться…
Немного сутулясь, семеня короткими ногами, он направился к самолету.
Из многих перемен, бросившихся мне в глаза, новый взгляд Трубаченко на боевые порядки был особенно приятен.
Горючее следовало экономить, и мы, не делая над аэродромом круга, сразу легли на курс и пошли с набором высоты.
В определенном смысле полет был для меня ознакомительным. Василий Петрович, желая показать мне линию фронта в новых очертаниях, пересек ее точно посередине, вдоль русла заболоченной речки Хайластин-Гол, впадавшей в Халхин-Гол с востока. Японские зенитчики, очевидно, зазевались и открыли огонь с большим опозданием: разрывы появились, когда мы находились уже в тылу противника; это была стрельба для отвода глаз, чтобы не гневалось начальство…
В последний раз я видел поле боя четвертого июля. Тогда по обоим берегам Халхин-Гола сквозь пороховой дым видны были крупные скопления людей, машин, лошадей. Теперь же я с большим трудом отыскивал внизу ячейки окопов, извилистые ходы сообщений, котлованы, в которых должна была укрываться техника: все ушло глубоко в землю. Лишь редкие вспышки и стелющийся дым на восточном берегу Халхин-Гола, где японцы упорно старались прорваться к реке, выдавали присутствие войск. Внизу шел огневой бой. Обе стороны применяли все средства маскировки, какие были в их распоряжении, и при беглом взгляде с птичьего полета нельзя было даже предположить, что здесь сосредоточиваются десятки тысяч бойцов двух сражающихся армий…
