Истребители - Ворожейкин Арсений Васильевич (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
Я молчал, хлопая глазами.
— Ты видел их аэродром?
— Нет.
— Ну, это понятно, мы ведь немного не долетели, а ты в это время как раз от них отбивался. Один мерзавец, мне все же две пробоины в крыле сделал…
Лицо Трубаченко раскраснелось, его темные, очень густые волосы были влажны от пота, и он усиленно и машинально их приглаживал — чувствовалось, как еще возбужден командир. Помянув японские пули, он как бы осекся, смолк на секунду, потом решительно рубанул воздух рукой:
— А вообще, все хорошо! Мы их завтра утречком накроем…
Трубаченко поехал докладывать командиру полка результаты разведки. Я вспомнил слова Кравченко о трех компонентах, решающих исход любого воздушного боя: осмотрительность, маневр и огонь. На этих ли «китов» опирался успех минувшего вылета? Только ли на них?
Осмотрительность? Да, осмотрительность командира была безупречной: Трубаченко вовремя заметил появление противника. И когда это произошло, он, следуя хрестоматийным требованиям тактики, должен был немедленно прекратить выполнение задания, возвратиться. Командир поступил иначе: он продолжал разведку при наведенных на него японских пулеметах, рискуя оказаться сбитым над вражеской землей. Почему? Здесь огромную роль играла не только выучка летчика, отраженная в «трех китах», но и нечто большее — характер советского воздушного бойца, натура, для которой долг перед Родиной важнее жизни.
После этого вылета я как-то заново осмыслил мнимую замкнутость, неразговорчивость Трубаченко. В манере несколько непривычной проявлял себя волевой, решительный человек, человек дела, который не любит, просто не умеет расходовать свою внутреннюю энергию на болтовню. Его скромная деловитость, рабочая сосредоточенность внушали уважение.
Наступили сумерки, когда мы тронулись на ужин, но прохлада не опускалась на степь: в воздухе стояла духота. Летчики шутили, что небесные боги собираются предоставить им отдых по погоде.
— Тебе и без богов японцы разрешили пару дней баклуши бить, — заметил Красноюрченко летчику, самолет которого получил сегодня в бою серьезные повреждения.
— Комэска пообещал мне твой дать, — ответил пострадавший.
— Дожидайся! Вот кончится война, тогда забирай хоть насовсем…
В столовой светили фонари «летучая мышь», бросая слабый свет на самодельные, некрашеные столы и скамьи. Этот оседлый комфорт, равно как и появление на командном пункте железных коек и стола, говорили, что люди в степи начали обживаться. На столе я заметил бутылки с портвейном.
— Теперь для аппетита нам дают по двести граммов вина, — с удовольствием пояснил Красноюрченко.
Сразу же завязался оживленный разговор. Вместе с нами столовались летчики еще одной эскадрильи нашего полка. Петр Граевский, новый помощник командира эскадрильи, с увлечением рассказывал, как при необычных обстоятельствах сбил сегодня в бою японского истребителя:
— Кончилась драка, лечу домой. Смотрю: сбоку группа самолетов. Ну, я для порядка решил пристроиться. Сказано — сделано. Подошел… Глядь, у моих новых «приятелей» колеса торчат, а на крыльях — круги! Я от них блинчиком, блинчиком… А самого червячок так и точит: «Не уходи! Обей! Они тебя не видят, тоже после драки очумели!..» Ну, и дал им горячего до слез!
— В гости тебя они не приглашали?
— Они его в воздухе угостили…
— А вы знаете, что сегодня у нас «в гостях» оказались трое японских летчиков?
— Самую важную персону Виктор Рахов доставил.
— Кого это?
— Рахов аса «неуловимого» сбил. Этот ас — сильнейший среди японцев.
— А слыхали, еще один не сдался в плен и сделал себе харакири?
— А почему те трое не покончили с собой? Это вам известно? — спросил Красноюрченко, загадочно улыбаясь.
— Ну-ка, Иван Иванович, доложи, почему?
— Разочаровались самураи в пользе харакири: бог вместе с микадой теперь их надувают. Вот слушайте… Как-то большую группу японских летчиков, сбитых в воздушных боях, спросили на том свете, куда они пожелают: в рай или в ад? Погибшим на войне, как известно, дается право выбора. Показали летчикам образцы. Рай точно, как по священному писанию: тишина, везде деревья, речки молочные с кисельными берегами, птички поют — вообще все как в раю. Ад представили с музыкой, с богатыми ресторанами, с выбором красивых женщин и так далее… Летчикам понравился больше ад: в раю, заключили они, очень скучно, а в аду хорошо, и главное — денег ни за что не берут. Объявили свое последнее слово — в ад. Их, конечно, сразу привели в избранную ими половину, заперли на все адские замки. Летчики оторопели: кипят котлы со смолой — их соотечественники варятся, на раскаленных сковородах жарят живых людей, крики, стоны — ужас! Истинный ад! Они начали двери ломать, шуметь, возмущаться. Им отвечают: «Вы же сами, по доброй воле выбрали ад». Летчики говорят: «Но сначала-то показали нам красивую жизнь». А им и объясняют: «То были императорские агитпункты!..»
Когда смех стих, Красноюрченко дополнил:
— Японские летчики привыкли развратничать. У них, говорят, даже дома терпимости входят в штаты частей.
— Сегодня мы по ошибке, видать, накрыли такое заведение, — подхватил один из летчиков. — Там из разрушенных блиндажей разноцветные бабочки выпархивали…
К концу ужина приехал командир эскадрильи и сообщил, что с рассветом весь полк полетит штурмовать аэродром.
— Нужно будет сегодня поставить летчикам задачу, — сказал он, торопливо заканчивая ужин. Я ему не посоветовал.
Он возразил, ссылаясь на рекомендацию штаба.
— Зря летчиков перед сном беспокоить не нужно, — убеждал я Трубаченко. — Задание ответственное, опасное, пусть люди отдохнут хорошенько, поспят покрепче… Объяснить порядок действия времени хватит и перед вылетом. А потом, ты же не получал приказа, чтобы именно сегодня довести задание?
— Нет.
Договорились — задачу летчикам поставим утром.
