История культуры древней Греции и Рима - Куманецкий Казимеж (книги полностью бесплатно txt) 📗
До 1953 г. микенская цивилизация разговаривала с нами лишь языком величественных памятников архитектуры и живописи. Но расшифровка англичанами М. Вентрисом и Дж. Чедвиком микенской письменности позволила услышать также язык глиняных табличек, содержащих инвентарные описи микенских дворцов. Хотя уже с начала XX в. было известно о существовании трех систем письменности в эгейском мире: древнейшее, иероглифическое письмо (первая половина II тысячелетия до н. э.) и две системы линейного письма — А (XVII–XIV вв. до н. э.) и Б (примерно XIV–XIII вв. до н. э.), тем не менее только в 1953 г. удалось прочесть тексты, созданные на основе самой «младшей» из этих систем, а именно линейного слогового письма Б, и установить, что записи сделаны на греческом языке. Линейное письмо А остается и поныне нерасшифрованным, но, как представляется, пользовались им не греки, а догреческое население Крита. К 3000 табличек, тексты которых созданы на основе линейного письма Б и которые были обнаружены Эвансом в начале XX в. на Крите, прибавились в последующие 30 лет примерно 900 таких же табличек, найденных во дворце в Пилосе, и 39 табличек, открытых — что также было немалой сенсацией — в частном доме в Микенах. Подобные же памятники письменности, но в меньшем количестве, стали достоянием археологов в Орхомене, Фивах, Тиринфе, Элевсине. Тот факт, что письменностью этой пользовались в 1450–1400 гг. до н. э. в Кноссе на Крите, является неоспоримым доводом в пользу предположения, согласно которому уже в тот период греки овладели Кноссом, гибель же Кносского дворца около 1400 г. до н. э. объясняется восстанием местного населения против ахейских завоевателей.
Расшифровка письменности представляла немалые трудности. Поскольку в ней содержалось 88 знаков, т. е. слишком мало для письма, где знаки соответствуют отдельным словам, и слишком много для письма звукового, то исследователи Вентрис и Чедвик пришли к выводу, что перед ними письмо слоговое, в котором каждый знак обозначает один слог. Допустив одновременно, что язык, на котором написаны таблички, — греческий, Вентрис, бывший во время второй мировой войны специалистом по шифрам в британской армии, прибег к статистическому методу. Подсчитав, как часто встречаются в греческом языке те или иные звуки, и учитывая, что слоги, состоящие лишь из одного гласного, чаще всего находятся в начале греческих слов, он высказал гипотезу, согласно которой неизвестные знаки, стоящие главным образом в начале слов на табличках, обозначают гласные звуки. Выдвинув одну за другой несколько таких рабочих гипотез, ученый установил в конце концов фонетические соответствия для всех знаков линейного письма Б.
Эта гипотетическая реконструкция нашла свое подтверждение в большом материале, имевшемся в распоряжении ученых. Вызвавшее поначалу немало сомнений, сенсационное открытие Вентриса прочно вошло в сокровищницу науки. Сомнения же были связаны прежде всего с необычной транскрипцией греческих слов в текстах на табличках. По-видимому, линейное письмо Б было заимствовано у догреческого населения и не было приспособлено к требованиям греческой фонетики. Так, слово «токсоэргос» записано на табличках как «то-ко-со-уо-ко», а слово «хрюсос» — как «ку-ру-со». Орфография линейного слогового письма Б не учитывает придыхания, не признает различий между «л» и «р», не обращает внимания на конечные полугласные и т. д. Другим обстоятельством, мешавшим некоторым специалистам отождествить язык глиняных табличек с древнегреческим языком более поздних памятников, были архаизмы языка табличек в сравнении с языком классического периода. Язык табличек, однако, обнаруживает заметную близость к аркадско-кипрским и эолийским диалектам древнегреческого языка, иными словами — это был язык первой волны греческих переселенцев, язык ахейцев, не связанный с более поздними дорическими и северо-западногреческими диалектами.
Хотя таблички содержат только хозяйственные инвентарные записи и потому дают односторонний и, с нашей точки зрения, неполный образ микенской цивилизации, тексты их стали настоящим откровением для науки. Расшифровка их позволила расширить и дополнить наши представления о микенском обществе, основывавшиеся прежде лишь на поэмах Гомера. При чтении хозяйственных документов микенских дворцов бросается в глаза значительная специализация ремесленной деятельности, рассчитанной, несомненно, не только на удовлетворение потребностей царского двора и местного населения, но и на экспорт. Интересны и очень показательны цифры, характеризующие тогдашнюю экономику. В одном хозяйстве в гомеровскую эпоху было занято в среднем 50 рабов, в позднемикенском же хозяйстве их число нередко достигало нескольких сотен. Несмотря на скудность и неполноту материала, большие трудности в интерпретации текстов табличек, можно уверенно заключить, что экономика микенского общества находилась на более высоком уровне развития, чем экономика более позднего времени — периода архаики, к которому и относятся поэмы Гомера.
Хотя таблички отнюдь не дают полного представления о структуре микенского общества, они свидетельствуют о довольно сильной социальной дифференциации. Во главе государства стоял правитель, являвшийся одновременно крупнейшим землевладельцем и носивший титул «ва-на-ка». Помимо компактного наследственного земельного надела, называвшегося «теменос», он владел также многочисленными участками земли на территории всего государства, иногда значительно удаленными от дворца, за которыми присматривали особые чиновники. Источниками богатства правителя была не только земля, но и натуральные подати, взимавшиеся как с отдельных лиц, так и с целых поселений. Списки людей и деревень, обязанных вносить подати волами, козами или баранами, или кусками тканей определенных размеров, перечни того, сколько и с кого причиталось царю, говорят о существовании достаточно развитой администрации и дворцовой бюрократии.
Наряду с верховным правителем таблички из Пилоса называют также некоего сановника с титулом «ла-ва-ге-тас» — вероятнее всего, это командующий войском, также обладающий наследственным земельным наделом. В состав привилегированной верхушки входили, несомненно, и упоминаемые в табличках «те-ре-та», так же владеющие земельными участками разного статуса. Насколько многочисленным был этот привилегированный слой, мы не знаем. Но то, что в небольшой местности Аптара на Крите было сорок пять таких «те-ре-та», указывает на его относительную многочисленность. Кроме «те-ре-та», микенские таблички сообщают о еще одной привилегированной группе — «э-кве-та», или «гепётай», что в буквальном переводе означает «товарищи». Речь идет, по всей видимости, о ближайшем окружении царя, членах его свиты. В районах, находившихся далеко от столицы или зависевших от нее, мы встречаем местных чиновников, наместников; в других областях сохранялись царьки, подчинявшиеся верховному правителю. При одном из таких местных царей, как сообщают две таблички из Пилоса, была «ке-ро-сия» — совет старейшин.
О жизни непривилегированных слоев — земледельцев, скотоводов, ремесленников — таблички рассказывают мало. Мы узнаем, как уже говорилось, о далеко зашедшем разделении труда, о значительной специализации ремесленной деятельности, но нет никаких данных о том, становились ли ремесленниками свободные или рабы и зависели ли они от царя или работали самостоятельно. Обращает на себя внимание используемое в табличках выражение «царский ремесленника — это заставляет предполагать, что были также ремесленники, не связанные с царским дворцом. А так как некоторые мастера сами держали рабов, вполне возможно, что часть, а то и большинство ремесленников происходили из свободного населения. Важно и другое известие, согласно которому в число владельцев общественной земли входили и ремесленники, занимавшиеся также сельским хозяйством.
Среди множества ремесленных профессий, которые удалось идентифицировать (есть и такие, которые нам совершенно неизвестны), назовем каменщиков, плотников, корабелов, гончаров, кузнецов, изготовителей боевых луков и мебели, ювелиров, пекарей. Специализации ремесла соответствует огромное разнообразие продукции. Мы находим упоминания о льняных хитонах, о верхней одежде, обозначенной знакомым нам по поэмам Гомера термином «фарос», причем таблички различают «фарос» царский и «фарос» гепетов, «фарос» льняной и «фарос», предназначенный в подарок другу. Подобным же разнообразием отмечена и продукция гончаров: наряду с известными в классической Греции амфорами и гидриями они изготовляли и особые ванны из терракоты (три такие ванны были обнаружены в Пилосе), и много других сосудов, названий которых пока не удалось убедительно истолковать. Добросовестно составленные инвентарные описи позволяют, например, выделить различные виды кубков: большие и маленькие, с ушками и без них. Так же обстоит дело и с мебелью. В табличках говорится о каменных столах разных типов: инкрустированные золотом и серебром, эбеновым деревом и слоновой костью, круглые, со спиральным орнаментом, с разным количеством ножек, и т. д. Отсюда явствует, что речь идет о предметах роскоши, предназначенных для царя и аристократии. Из микенских документов можно узнать, что ремесленники, работавшие с бронзой, жили не только вблизи царского дворца, но и в отдаленных местностях; все они получали от царя некоторое количество бронзы, из которой должны были изготовить строго определенное число предметов.
