Прикладная философия - Герасимов Георгий Михайлович (лучшие книги .txt) 📗
В-третьих, в конфликтах заинтересованы любые преступные элементы, поскольку в это время становится не до них, и возможности для своих преступных деяний у них резко возрастают. Наконец, в-четвертых, в конфликтах могут быть заинтересованы третьи лица, либо желающие ослабить противоборствующие стороны, создать между ними экономические барьеры, либо поставщики вооружения и т. п.
В силу изложенного реально существует единственный способ погасить межнациональный конфликт – это сила. Конфликт силой должен быть приостановлен, а затем уже в зависимости от множества факторов следует стабилизация ситуации тем или иным методом. Наиболее гуманный и в интересах всех сторон – равноправный диалог, это оставляет большие шансы для сохранения мира в дальнейшем. Договориться можно всегда, потому, что природа конфликта всегда кроется в каких-то иных интересах, лежащих за пределами национального вопроса. Именно по этой причине стабилизация практически никогда не может наступить, если конфликт силой не погашен, а стороны сели за стол переговоров. Договаривающиеся стороны будут спекулировать национальными вопросами, преследуя совершенно иные цели, которые зачастую невозможно честно высказать, чтобы не лишиться поддержки своей национальной команды, участвующей в военном конфликте. Первый межнациональный конфликт в СССР этого периода – Нагорный Карабах. Горбачев обязан был его потушить самым решительным образом, тем более, что правовая база для этого была, силы были. Сохраняя свой имидж гуманиста и поборника прав человека, он пустил все это на самотек, в результате продемонстрировал слабость власти и спровоцировал следующие националистические выступления. Основное назначение власти защищать, границы, завоевания, политическое и экономическое влияние, образ жизни, людей и т. д., т. е. все, что представляет ценность и принадлежит стране или ее гражданам. Поэтому власть может иметь многие другие недостатки, но в принципе не имеет право быть слабой и безвольной, это самое большое государственное преступление. В нескольких следующих конфликтах была применена сила. Горбачев открестился от этого, свалив всю вину на исполнителей, таким образом продемонстрировал свою позицию невмешательства, ослабил силовые ведомства и лишился в будущем их поддержки. Власть в СССР действительно стала слабой.
Наверно, свобода слова сама по себе, это здорово. В СССР любой, самый дряной копировально-множительный аппарат был под пристальным наблюдением чекистов, в то время, как за границей такие автоматы могли стоять в залах ожидания на вокзалах. Копируй что хочешь, только деньги плати. Один уже этот симптом показывал, насколько неблагополучно обстояли у нас дела. Свобода слова – это признак силы, уверенности, благополучия, и наоборот. Одно дело, было ввести ее в СССР, когда была сильная власть, сильный строй, отсутствовали реальные механизмы по внесению смуты, для того, чтобы иметь возможность в результате нормальной дискуссии выработать программу, и другое дело, когда в стране фактически с подачи руководителя государства начало складываться безвластие, одновременно возникли и не встретили отпора достаточно мощные силы: мафиозные, экономические (вместе с частной собственностью возникли и соответствующие интересы), националистические-сепаратистские и т. д. «Свобода слова» это кроме всего прочего еще и мощное оружие, и важно в чьих оно руках. Когда это свобода только для тех, кто взялся раскачивать наш общий корабль, в надежде заняться мародерством на тонущем корабле в момент крушения без капитана, уклоняющегося от своих обязанностей, то лучше, чтоб ее не было. Хотя, объективно, это то немногое полезное, что сделал Горбачев.
Организация в СССР относительно реальной, а не фиктивной, как прежде, представительной власти, в которой Горбачев позаботился о гарантированном большинстве, это больше отрицательный шаг, чем положительный. Собери он, действительно демократический орган, способный что-то решать, многое могло быть по-другому. А в результате получили неприятие его всем населением страны, тиражирование представительной власти по республикам в надежде что-то решить на республиканском уровне, т. е. усилил центробежные тенденции в обществе, и мощную трибуну для тех, кто жаждал развала СССР, что быстро стало превращаться в реальность.
Михаил Сергеевич Горбачев лично мне по человечески симпатичен. Он не очень корыстен, по крайней мере для коммунистического чиновника, и практически не агрессивен (смотри мою шкалу в первой части). Но как бы любой из нас оценил хирурга, который во-первых, абсолютно не подготовлен профессионально, во-вторых, падает в обморок при виде крови, и не смотря на это, берется оперировать больного? Это профессиональная непригодность, более того преступная безответственность, влекущая неизмеримо тяжкие последствия. Насколько же прогнила советская чиновничья машина, если дала такой сбой, выпустила наверх относительно приличного человека, но не обладающего ни волей, ни смелостью. О безответственности и безграмотности я не говорю, это как раз естественно для всей выродившейся Советской чиновничьей среды. При этом его воли и решительности хватило на то, чтобы добраться до верха, запустить процессы перестройки, суметь добиться согласия на это от чиновничьей верхушки и из-за мягкотелости и нерешительности выпасть из государственной машины, когда стало понятно, что начались разрушительные процессы и надо срочно принимать решительные меры.
Я позволю себе одно, вроде бы и постороннее, предположение о механизме происшедшего, однако достаточно емко иллюстрирующее степень деградации коммунистической чиновничьей машины в случае его соответствия действительности. Полагаю, что всем происшедшим мы на девяносто девять процентов обязаны мадам Горбачевой. Мягкотелый, нерешительный муж, обладающий единственным достоинством как политик, умением говорить долго ни о чем и обо всем сразу, и в результате никогда не сказать внятно ни «да», ни «нет», толкаемый волей исключительно честолюбивой жены, оказывается на вершине чиновничьей пирамиды и в угоду ее честолюбию затевает эпохальные преобразования. Когда ситуация заходит в фазу, что женских мозгов и решительности уже явно не достаточно, они сообща выходят из игры, бросив страну в агонии, но сохранив лицо приличных людей. Вот Ельцин – закономерная пятая, считая от Ленина, фигура в ряду руководителей государства, на правление которых приходятся характерные эпохи. Здесь чиновничья машина отработала четко, без сбоя, в соответствии со своим уровнем развития и потребностями. После Брежнева, с Андроповым система чуть качнулась к сталинизму, затем с Черненко опять вернулась к брежневскому состоянию, с Горбачевым качнулась к либерализму, но затем отыграла назад к состоянию, которое требовало время. Переходный процесс в системе управления сопровождался небольшими колебаниями пока не вышел на оптимум, соответствующий ее истинному уровню.
Итоги перестройки
Решающий перелом, полный выход ситуации из под контроля Горбачева произошел на съезде депутатов РСФСР, когда председателем был избран Ельцин. Глубочайшим заблуждением было бы думать, что там был спор между коммунистами и демократами. Подавляющее большинство депутатов были членами КПСС, а демократов, которые понимали, что такое демократия хотя бы на уровне моего ликбеза, там вероятно не было вовсе. Шел принципиальный спор между старой партийной, чиновничьей номенклатурой, секретарями обкомов с их сторонниками с одной стороны, которых устраивало существующее положение вещей, и номенклатурой, стоящей на одну-две ступени ниже в чиновничьей иерархии, которые жаждали более теплого места под солнцем не завтра, когда освободятся вакансии, а сегодня за счет нового тура дележа богатств страны. Победу с незначительным преимуществом одержали последние. Почему? Да потому, что сторонники старой номенклатуры не очень решительно были настроены. После длительного ничейного результата, который не устраивал никого из депутатов, поскольку реально лишал власти весь представительный орган, часть из них пошла на компромисс и проголосовала за Ельцина, понимая, что в предстоящем дележе они тоже будут одними из первых. Фигура опального экс-секретаря обкома КПСС их вполне устраивала, во-первых, в силу классового подхода, от своего ждать больших неожиданностей, т. е. классового социального переворота, не приходилось, во-вторых, он своими предыдущими шагами (сначала просил прощения в КПСС, чтобы реабилитировали, потом демонстративно, когда это стало выгодно, выходил из нее) ясно дал понять, что очень хочет власти и отработает на тех, кто ему эту власть даст, не считаясь с издержками.
