Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе - Черняк Ефим Борисович (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
Одновременно с Хроникой декана Сен-Тибо был опубликован брачный контракт Жанны д’Армуаз (оригинал его так и не был найден). Полагают, что контракт является фальшивкой, сфабрикованной Ж. Винье. Почему, однако, надо считать брачный договор подделкой? У отца Винье вряд ли могли быть на это причины. Да и поведал он о находке только своему брату, который много позднее рассказал о ней на страницах «Меркюр талант». Правда, эта бумага с тех пор так и не разыскана, но в XVII в. еще не интересовались подлинными историческими документами. Это в равной степени относится и к дарственному акту, согласно которому Робер д’Армуаз передавал какие-то владения своей жене «Жанне, Деве Франции». Приведенный в старинной «Истории Лотарингии» документ о дарении сопровождается разъяснением: «Это Орлеанская дева или, скорее, авантюристка, принявшая ее имя и вышедшая замуж за сеньора Робера д’Армуаза». И опять вопрос: чему доверять — документу или последующему дополнению к нему? Следует отметить, что друзья Робера д’Армуаза — Жан де Тонельтиль и Собле де Дэн, поставившие свои печати на документе о передаче Жанне части владений ее мужа, знали подлинную Орлеанскую деву. Зачем нм надо было участвовать в обмане? Между прочим, Робер д’Армуаз приходился кузеном Роберу де Бодрикуру — тому самому, к которому в городке Вокулере прежде всего обратилась пастушка из расположенного неподалеку Домреми и который по ее просьбе дал ей для сопровождения шестерых слуг, доставивших Жанну в Шинон к королю Карлу [26].
Вообще действия самой дамы д’Армуаз малопонятны, если считать ее самозванкой. Помимо одной явной неосторожности — вступления в переписку, а потом и свидания с братьями дю Ли — она совершила и вторую — согласилась выйти замуж за небогатого сеньора д’Армуаза, отлично зная, что при заключении брака потребуются документы, касающиеся ее происхождения. Одним из приятелей Робера д’Армуаза был Николя Лув, сохранились их письма, свидетельствующие о тесных дружеских связях между ними. А Николя Лув был знаком с Жанной еще со времени освобождения Орлеана и возведения королем в рыцарский сан благодаря ее ходатайству. Почему он не открыл глаза своему другу, если убедился, что новоявленная Клод не была Орлеанской девой? Существует легенда, что Робер д’Армуаз в наказание за обман посадил свою жену в сумасшедший дом, расположенный неподалеку от Брие. Однако в роду д’Армуаз до сих пор сохранилась традиция чтить Жанну как самую славную из предков. Семья потомков Жанны д’Армуаз, опрошенная историком К. Пастер, выразила твердую уверенность, что их предок сеньор Робер не мог жениться на женщине без роду и племени. Он должен был предварительно убедиться, что его невеста действительно та, за кого она себя выдает [27].
Нам известна жизнь Жанны д’Армуаз в последующие три года, т. е. с 1436 по 1439 г. Следует лишь добавить, что все эти три года горожане были в нерешительности, верить ли слухам о спасении Жанны. Они платили не только братьям дю Ли за письма от «спасшейся» Жанны в 1436 г., но и за мессу, отслуженную за упокой ее души в мае 1439 г., как раз накануне прибытия дамы д’Армуаз в Орлеан.
В политике Карла VII вскоре произошел перелом. В 1436 г., когда только что был отвоеван Париж, король еще колебался, стоит ли объявлять Жанну д’Армуаз чудом спасшейся Орлеанской девой (бездействие Карла, ничего не сделавшего для ее спасения, сурово осуждалось в стране). Теперь же, полагают сторонники традиционной версии, король предпочел не зависеть от авантюристки и использовать в своих целях память о подлинной Жанне.
Между тем Жанна д’Армуаз отправилась из Орлеана в области, где продолжались боевые действия против англичан. Она встретилась с воевавшим там маршалом Жилем де Ре, хорошо знавшим Жанну д’Арк. Это свидание — опять крайне опрометчивый шаг, если речь идет о самозванке. Жиль де Ре поручил ей возглавлять войска на севере от Пуату, но мы не знаем, как протекала военная карьера Жанны д’Армуаз.
Авторы, пропагандирующие версию о спасении Жанны д’Арк, конечно, всячески обыгрывают те поступки Жанны д’Армуаз, которые свидетельствовали, что она либо имела все основания не бояться разоблачения, либо по непонятным причинам пренебрегала очевидной опасностью изобличения в самозванстве. Эти авторы ссылаются и на то, что даже противник Жанны д’Армуаз— королевский камергер Гильом Гуфье признавал ее удивительное сходство с Жанной д’Арк. Правда, его мнение нам известно на основе очень позднего (1516 г.) свидетельства П. Саля и, быть может, относится к еще одной Лже-Жанне. Однако барельеф Жанны д’Арк, восходящий к первой трети XV столетия и находящийся в музее в Лудюне, и медальон Жанны д’Армуаз, относящийся к более поздним десятилетиям того же века и хранящийся в замке Жолни, подтверждают, что изображенные на них женщины явно похожи друг на друга. Но может быть, это было сделано сознательно, чтобы подкрепить притязания Жанны д’Армуаз [28]. Возникает вопрос: если дама д’Армуаз была простой авантюристкой, могла ли она быть уверена, что действительно как две капли воды похожа на Орлеанскую деву? Ведь портретов той вообще не существовало, за исключением, быть может, одного-единственного. Вдобавок надо учитывать, что живопись того времени вряд ли позволяла уверенно судить о внешнем сходстве человека с тем, кто был изображен на картине. В этих условиях, если Жанна д’Армуаз не была Орлеанской девой, для нее было более чем необдуманным и неразумным отправиться в места, где знали подлинную Жанну, утверждает один из главных сторонников «новой» версии — Э. Вейль-Рейналь. На этот довод, однако, напрашивается возражение: почему Жанну д’Армуаз, если она действительно была очень похожа на Жанну д’Арк, не могли убедить в существовании такого сходства видевшие Орлеанскую деву? И почему бы после этого Лже-Жанне не рискнуть отправиться в Орлеан и другие места, где знали Жанну д’Арк, особенно обеспечив себе небескорыстное содействие со стороны ее братьев? Допустим, однако, необычное сходство между Жанной д’Арк и Жанной д’Армуаз, которое ввело в заблуждение ее родных братьев и близко знавших ее людей. Но у Жанны были приметы, по которым ее было легко отличить: красное родимое пятнышко за ухом, она была несколько раз ранена в шею и плечо, позднее — в бедро, должны были остаться шрамы, которые вряд ли возможно подделать.
В 1440 г. Жанна д’Армуаз прибыла в Париж, где ее давно с нетерпением ждал народ. Однако парижский парламент (тогда судебное учреждение), действуя, очевидно, с согласия короля, принял меры, чтобы не допустить восторженного приема Жанны д’Армуаз в столице. Еще по дороге в Париж она была арестована и под конвоем доставлена в парламент, который объявил ее самозванкой и выставил у позорного столба. Она сообщила отдельные сведения о своей прошлой жизни — путешествие в Италию (с целью получить у римского папы прощение за побои, которые она нанесла родителям), участие в войне, для чего ей пришлось переодеться в костюм солдата. Отсюда у нее и возникла мысль выдать себя за Орлеанскую деву. Жанна д’Армуаз признала свое самозванство, и ее освободили из-под ареста. После смерти Робера д’Армуаза она, очевидно, была еще раз замужем за неким Жаном Луийе (некоторые исследователи, впрочем, считают, что речь здесь идет о другой женщине). В одном документе, который относится к 1457 г. (и подлинность которого далеко не безусловна), ей жаловалось прощение за то, что она именовала себя Орлеанской девой.
Правда, и после 1440 г. появлялись Лже-Жанны: одна в 1452 г. в Анжу, признанная двумя кузенами Орлеанской девы, другая — несколькими годами позже. Это была некая девица Фрерон из местечка около Мана. Обеих быстро изобличили в обмане. Об этих Лже-Жаннах можно говорить только ради курьеза и еще для того, чтобы подчеркнуть, сколь долго народная фантазия не желала примириться с гибелью национальной героини.
Много споров вызвал вопрос, были ли Жанна д’Армуаз и другие Лже-Жанны одним и тем же лицом. Часть исследователей считает, что Жанна д’Армуаз умерла между 1443 г., когда муж передал ей часть своих владений, и 1449 г., когда в счетных книгах города Орлеана Изабеллу Роме окончательно стали именовать не «матерью Девы», а матерью «покойной Девы Жанны». В этом случае документ 1457 г. относится не к Жанне д’Армуаз, а к другой женщине — Жанне де Сермез. Последняя, используя близкое звучание обеих фамилий, выдавала себя за супругу сеньора Робера. В любом случае тот факт, что время от времени объявлялись Лже-Жанны, не решает вопроса о том, была ли дама д’Армуаз подлинной Орлеанской девой.
