Адмирал Колчак. Неизвестное об известном - Смирнов Сергей Сергеевич (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Он пережил удар? В одном – несомненно: Колчак понял, что «Босфорской операции» не суждено сбыться…
Часть вторая. Враг внутренний
В целом же реакция Колчака была реакцией военного человека: он вывел флот в море, справедливо полагая, что боевая работа – лучшее средство от либерально-завиральных идей. И под идиотский лозунг российской прессы – «Мира не заключать, войны не продолжать!» – начал громить немцев и турок, снова загнав «обнаглевшего противника в норы» его портов и баз. Позже его флаг-капитан, капитан первого ранга Михаил Иванович Смирнов, будучи уже контр-адмиралом, напишет в своих мемуарах: «Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре».
Но флот без баз существовать не может и даже краткосрочные вынужденные заходы в них не уберегли его от разросшейся на берегу заразы либерализма. Запрет адмирала на телеграфную и почтовую связь Крыма с остальной Россией дал противоположный результат – из «величайшего флотоводца со времён Нахимова» Колчак немедленно превратился в «душителя прав и свобод». Появившиеся повсеместно матросские и солдатские комитеты начали обсуждать все исходящие от Командования приказы – любой из них, связанный с выполнением боевых задач, если и не забалтывался на заседаниях, то всячески саботировался и тормозился уже на этапе исполнения. Да речь шла даже не о боевых распоряжениях: под сомнение было поставлено право проживания офицеров в каютах, поступило предложение о пересмотре продовольственного пайка матросов и солдат – естественно, за счёт норм довольствия офицерского состава. Наступили перебои со всеми видами снабжения и – главное – со снабжением боеприпасами. В политической разноголосице стали звучать и самостийные настроения… Авторитет офицеров и уровень доверия к ним упал мгновенно – издевательства над ними в небоевой обстановке со стороны нижних чинов стали обычным делом. А по отношению к офицерам с немецкими фамилиями началась настоящая травля. Это на российском-то флоте, где иноземцы служат со времён Петра! Да и почему? Ведь на фоне набиравшего силу лозунга о прекращении «империалистической бойни» любыми средствами и начавшимися «братаниями» с немцами на фронтах это выглядело, как минимум, нелогично.
Однако, возобладавшая вскоре в Петрограде позиция «Война до победного конца!», казалось бы, всё поставила на свои места – «набережные», как тогда мгновенно окрестили прогуливающуюся либерал-буржуазию, рукоплескали. Колчак выдвинул идею о демонстрации Петрограду «образцовой военной организации флотского юга в противовес вакханалии солдатского севера» и взялся за наведение порядка. Жёстко. Даже жестоко – применение оружия для наведения порядка стало если и не обычным делом, то и отнюдь не исключением. Как ни странно, это объединило в глухом неприятии мер комфлота и либерализм «набережных», и анархию нижних чинов. Но авторитет адмирала был высок. Чрезвычайно высок – под глухой ропот недовольства видимость порядка была достигнута.
Удар пришёл из Петрограда же – до Севастополя долетел декрет Временного правительства об отмене смертной казни в войсках… Гуманно? Очень. Россия воюет? На словах – да. А её правительство отменяет законы военного времени, позволяющие сохранять дисциплину и боеготовность в созданной ей же обстановке неразберихи и беззакония. Предательство, саботаж, мародёрство, невыполнение приказа – всё возможно?..
Колчак отправляет военному и морскому министру Керенскому ультиматум с перечислением всех фактов, выявленных в действующей армии и на флоте, и требует – именно требует! – запрещения деятельности матросских и солдатских комитетов и немедленного снятия запрета на смертную казнь в войсках в условиях военного времени. За что в начале апреля был, естественно, вызван в Петроград для объяснений.
Странно, но командировка в Петроград не выглядела чередой разносов и предъявления претензий. Напротив, она проходила на фоне всё усиливающихся слухов, что Колчаку вот-вот предложат возглавить Балтийский флот, ситуация на котором была куда хуже, чем на Черноморском. Кстати, став свидетелем огромного количества стихийных солдатских митингов на улицах Петрограда, Колчак не раз и при свидетелях высказывался, что командующему военным гарнизоном генералу Корнилову следовало бы прекратить эти безобразия путём применения силы. А аудиенция у Керенского, да, была. Но Колчак на ней лишь сухо подтвердил свои требования, обосновав их катастрофическим падением боеготовности. К новому Главковерху, тому самому генералу Алексееву, Колчака даже не вызвали. Зато не единожды с ним побеседовал новый начальник Генерального штаба генерал Антон Иванович Деникин. Деникину удалось убедить Колчака смягчить его позицию хотя бы внешне, признав законность нахождения Временного правительства у власти. А вот о принесении ей Присяги в горячке как-то подзабыли… После этого Колчак был приглашён принять участие в коллегии министерства обороны, где, наконец и встретился с новоиспечённым Главковерхом лицом к лицу – Алексеев не мог удержаться от «маленькой мести», но ему для этого нужна была аудитория. В ходе заседания он, обратившись лично к Колчаку, заявил, что осуществление его плана «Босфорской операции» в нынешних условиях невозможно, так как сам комфлота не может поручиться за лояльность своего личного состава действующему правительству. Спокойно выслушав Главковерха, Колчак ответил, что тогда Черноморский флот с готовностью примет участие в осуществлении его, генерала Алексеева, плана. Смешавшийся Главковерх ответил, что в создавшейся обстановке и для его плана неоткуда взять не менее пяти надёжных дивизий.
Там же Колчак познакомился и с генералом Лавром Георгиевичем Корниловым. Колчак без тени иронии вынес представление о нём, как о «пламенном патриоте», но «излишне эмоционально» выражающем свою точку зрения на происходящее в войсках.
А помимо этих чисто официальных мероприятий на приём к Колчаку неожиданно потянулась самая разнообразная публика. Депутаты думских фракций, имеющие, как и сама Дума, совершенно уже непонятный статус, лидеры всевозможных партий, партеек и невесть откуда взявшихся разношёрстных комитетов, предводители дворянства, промышленники, купечество, высшие и просто офицеры, либералы, социалисты и радикалы всех мастей. Ну, и офицеры Балтфлота, естественно. Все эти встречи, по сути, оказались прямыми или завуалированными предложениями «спасти Россию» с принятием на себя диктаторских полномочий. Предпринимательские круги даже гарантировали Колчаку необходимые денежные средства. И встречи эти от внимания Керенского отнюдь не ускользнули…
Но, как бы там ни было, Колчак убыл обратно в Севастополь.
Историки сходятся во мнении, что вызов его был продиктован желанием Керенского окриком осадить зарвавшегося буяна. Овеянного славой, да, но буяна, не разобравшегося в обстановке из своего далёкого далека. А таких лучше держать на коротком поводке – пусть вернётся в Кронштадт. Порядок тут тоже ох, как наводить надо. И на глазах будет, как говорится. А увидел он умного, вдумчивого, решительного, но… хладнокровного соперника на власть, с авторитетом которого тягаться не мог никак. И окажись тот в Кронштадте, а Корнилов – в Петрограде, возможный союз этих двоих лично Керенскому ничего хорошего не сулил. Кстати сказать, Корнилова-то Керенский совершенно не опасался – тот был человек прямой, вещи называл своими именами и все его «закулисные» разговоры были у военного министра, как на ладони. Больше того – сменив в скором времени Алексеева на посту Главковерха на легендарного генерала Алексея Алексеевича Брусилова, он и того вскоре сменил. И именно на Корнилова! К тому же Корнилов не имел никакой политической платформы. То есть вообще никакой. Его кредо было – порядок в войсках, восстановление авторитета офицерского корпуса и – война до победного конца на внешних фронтах! А этот – убеждённый монархист. А значит, априори враг всего того, монархию эту сокрушившего. Этого – подальше. И то, что моряк, только на руку – этот внезапным кавалерийским рейдом под Гатчиной не объявится…
