История катастрофических провалов военной разведки - Хьюз-Уилсон Джон (книги онлайн TXT) 📗
В отличие от многих других критических разведывательных суждений, данное суждение не является взглядом на события прошлого с высоты настоящего. В то время оно было столь же самоочевидным, как и сегодня. Недостатки хунты были заметны всем, однако голос разума, похоже, не дал команду использовать это здравое суждение в оценках JIC или каких-либо других британских разведывательных оценках, делавшихся в то время дипломатами, сотрудниками разведки или теми (наиболее виновными из всех), кто объявлял себя подлинными экспертами по зарубежным странам в целом и Аргентине в частности и кто фактически возглавлял различные разведывательные комитеты Соединенного Королевства, — сотрудниками британского МИДа.
Количество пунктов в обвинительном акте растет. Даже если мидовцы не обратили должного внимания на недостаток у хунты накануне февраля 1982 года свободы действий, они не могли не обратить внимание на другое предупреждение — то, которое было преподнесено им на блюдечке в марте 1982 года, когда сеньор Давидофф и его команда мускулистых молодых людей с короткими стрижками бодрым шагом сошли на берег острова Южная Георгия, чтобы начать свою деятельность по «сбору металлолома». Это было настоящее испытание британцев на решительность. Высадка, которая почти наверняка была произведена с молчаливого согласия военно-морских сил и была заранее запланированной, захватила национальное воображение аргентинцев. Британцы, со своей стороны, поначалу заколебались, а затем обострили ситуацию, послав на место событий сторожевое судно «Эндьюранс», на редкость плохо оснащенное. Генералу Гальтиери не было направлено никакого ультиматума, а британские дипломаты в ООН изобразили лишь легкое возмущение.
Причина была простой: британцы не видели каких-либо свидетельств вторжения на Фолклендские острова, и Форин-офис не решался рекомендовать правительству меры, которые могли бы настроить аргентинцев еще более враждебно или стоить денег британскому налогоплательщику. Это была экономическая политика умиротворения. Единственным надежным фактором военного сдерживания могло бы стать регулярное скрытое патрулирование подводных лодок в водах Фолклендов. Это было бы единственной угрозой, на которую Аргентина не могла бы ответить. При всей своей дороговизне такая мера помогла бы политикам выиграть время и помешала бы столь унизительному разоблачению британского блефа.
Ни одно из вышеприведенных соображений не объясняет поразительную пассивность и инертность Уайтхолла в марте 1982 года. Это был настоящий коллективный психологический провал. В качестве единственно рационального объяснения напрашивается наш старый приятель «когнитивный диссонанс». Этого не должно было произойти, это не вписывалось ни в идеологию Уайтхолла, ни в сценарий Форин-офиса. Это было своего рода «защитное избегание» неприятной реальности. Британцы дошли до такой точки, когда у них не было никакой другой политики в отношении Фолклендов, кроме надежды и упования на Всевышнего. В подобной ситуации для учреждения или индивидуума нет ничего более нежелательного, чем услышать, что назревает какая-то большая беда. Этим отчасти объясняется неспособность разведслужб собрать информацию по Аргентине и игнорирование разумных политических мер по защите британских интересов в случае необходимости. Подобно пациенту, подозревающему о своей смертельной болезни, Уайтхолл, похоже, меньше всего хотел услышать точный диагноз, подтверждающий его худшие опасения. Лишь этим можно объяснить коллективное отрицание неприятной реальности в 1982 году. Удивительная способность британцев видеть совокупность фактов и отрицать не только их смысл, но и само их существование, в очередной раз ввела их в заблуждение.
Впрочем, самообман, основанный на неверной интерпретации или игнорировании информации, был проблемой не только британцев. Способность Аргентины к самообману в некоторых отношениях проявлялась еще сильнее. Несмотря на грубые попытки журналистов изобразить хунту исключительно как группу безумных националистов, существуют многочисленные свидетельства того, что за их действиями стояла продуманная стратегия и что попытки усилить напряженность составляли неотъемлемую часть их политики по оказанию давления на британское правительство и его проверке на способность к решительным действиям. Члены хунты, скорее всего, не имели большого выбора, став, по словам Ричарда Лебоу, «заложниками национальных страстей, которые они сами же и разожгли». Взяв единожды выбранный курс, они могли двигаться только вперед. Отход от этого курса почти наверняка привел бы к политической катастрофе. Торжества, состоявшиеся неделей ранее на Пласа-де-Майо, могли легко вылиться в выступления против хунты, подобные тем, что имели место месяцем раньше. В то же время возвращение Фолклендов Аргентине означало бы национальное единение и усиление политической легитимности. Не меньше британцев генерал Гальтиери и его коллеги были заинтересованы в неверном толковании намерений другой стороны. Значительно позже Гальтиери признавался: «Уверяю вас: хотя реакция [отправка военной экспедиции] англичан в принципе была возможной, хунта полностью ее исключала. Лично я слабо верил в ее возможность и полностью ее исключал».
У Гальтиери были все основания для такого мнения. Хотя истинные взгляды Британии были ему неведомы, ее действия говорили о многом: Британия хотела раз и навсегда избавиться от проблемы Фолклендов. Корреспондент Times в Буэнос-Айресе сообщал, что, по мнению аргентинских официальных лиц, игнорирование Британией аргентинских провокаций в марте 1982 года служит ясным свидетельством того, что она больше не хочет заниматься этой проблемой. В этом смысле пассивность британцев спровоцировала хунту на вторжение.
В своих действиях генерал также руководствовался мнением мировых экспертов, в соответствии с которым в случае оккупации Фолклендов британцы уже не смогли бы их отвоевать. Адмиралы США в открытую говорили журналистам, что британский экспедиционный корпус будет «слишком слабым, недостаточно крупным и находящимся слишком далеко от родных берегов, чтобы достичь своей цели». Кроме того, опыт свидетельствовал о том, что у экспедиционного корпуса не будет достаточной воздушной мощи. Если даже ведущие мировые эксперты в военно-морском деле единодушно сходились в таком мнении, генералу Гальтиери тем более можно было простить его уверенность в победе.
После Фолклендской войны это особое мнение было косвенно подтверждено из одного весьма неожиданного источника. В годы холодной войны Великобритания поддерживала осторожную и крайне непрочную связь с Советской армией. В июле 1982 года некий советский генерал тайно обратился к одному британскому офицеру с предложением об обмене информацией по наиболее важным предметам между советскими и британскими разведчиками. Удивленный британский офицер согласился и после консультации с не менее удивленным МИДом задал русскому в качестве пробного камня вопрос на тему, имевшую в то время большую важность для технической разведки. Русский офицер кивнул, задумался, а потом дал короткий, но — как впоследствии подтвердилось — абсолютно честный ответ о секретных возможностях одного из видов советского оружия. Закончив, он повернулся к британскому офицеру и сказал: «А теперь, товарищ, настал черед моего вопроса от лица нашего МИДа: как на самом деле вашему чертову экспедиционному корпусу удалось отвоевать Фолкленды?»
Последним разведывательным просчетом генерала Гальтиери была недооценка своего оппонента — такого же, как и он, лидера нации, только в женском платье. Здравый смысл подсказывает, что если вашему противнику грозят национальное унижение и потеря своего поста, он сопротивляется этому столь же энергично, как это делали бы вы на его месте. Если бы лидеры хунты располагали качественной аналитической информацией о своем противнике, они бы знали, что воинственные британцы, толпящиеся в пабах и барах, непременно захотят сражаться, даже если мидовцы с их более утонченными душами будут выступать против войны, и что избранный народом лидер, который не сумеет уловить настроения масс и восстановить попранную национальную честь, очень скоро лишится своего поста и уважения нации. Хунта не имела представления о британском характере и свойственной ему агрессивности. Разведслужбы хунты не удосужились проинструктировать ее ни относительно характера британцев, ни относительно последствий для других колониальных территорий Британии, включая Гибралтар, Гондурас и Белиз, если бы вторжение на Фолкленды осталось безнаказанным. Таким образом, существовали веские причины предполагать, что Британия ответит на насилие насилием, и эти причины были очевидны любому «наблюдателю за Британией» в аргентинской разведке. Это необходимо было довести до сведения лидеров аргентинской хунты. Госпожа Тэтчер была не единственным лидером, которого жестоко подвели собственные разведывательные службы.
