История катастрофических провалов военной разведки - Хьюз-Уилсон Джон (книги онлайн TXT) 📗
Удивительно то, что угроза стабильности в регионе никем не воспринималась всерьез. Ведь Ирак был во-оружейным до зубов государством, только что закончившим войну с Ираном. Мало того что в 1990 году Ирак оставался в состоянии боевой готовности — он еще и находился в отчаянном экономическом положении, с чувством жгучей обиды и с диктатором во главе, чье поведение становилось все более непредсказуемым. Эта ситуация представляла собой опасный вызов сытой самоуспокоенности богатых нефтешейхов региона. Если государства Персидского залива еще продолжали сомневаться в серьезности намерений Ирака, арабский саммит в Багдаде в мае 1990 года предельно прояснил позицию Саддама. Он сказал своим гостям, что «каждый доллар, вычтенный из цены барреля нефти... обходится Ираку в миллиард долларов в год», и призвал ОПЕК поднять цену до 25 долларов за баррель. Увидев, что его просьба не встретила понимания, Саддам прибегнул к угрозам. По его мнению, решение Кувейта и Объединенных Арабских Эмиратов увеличить свое собственное производство нефти и за счет этого добиться снижения цен было нарушением соглашений по квотам и, по сути, объявлением экономической войны Ираку. Чтобы исключить любое возможное недопонимание, Саддам добавил: «Война ведется солдатами... но она также ведется экономическими средствами. Поэтому мы взываем к нашим арабским братьям, которые не хотят войны с Ираком, ибо это фактически своего рода война против Ирака. Я уверен, что наши братья полностью отдают себе отчет в нашей ситуации... но теперь мы достигли той стадии, когда мы больше не можем противостоять этому давлению».
Это уже был cri decoeur [21] диктатора, боявшегося за свой имидж, а также ясное предупреждение относительно его намерений и возможного образа действий. Хотя заявление прозвучало за закрытыми дверями, оно в скором времени стало известно западным дипломатам и экспертам по Ираку. Проблемы Саддама были доведены до сведения более широкой аудитории, и ни один аналитик разведки не мог впоследствии — не кривя душой — заявить, что он не знал о том, что намеревался предпринять Саддам, если бы ему было отказано в его просьбе.
Реакция стран Персидского залива, особенно Объединенных Арабских Эмиратов и Кувейта, на признание Саддамом своих трудностей и плохо завуалированную угрозу, состояла в том, что они их попросту проигнорировали; они не объявили мораторий на выплату долгов Ирака, не предоставили Саддаму дополнительный кредит и не сократили свою собственную добычу нефти. Не считаясь с принципами деятельности ОПЕК, они увеличили нефтедобычу. Результатом стало дальнейшее падение цен на нефть.
Гнев и разочарование Саддама вскоре дали о себе знать. В июне 1990 года он осудил ОАЭ и Кувейт как участников «тайного заговора против региона в интересах Израиля». Упоминание Израиля было многозначительным и зловещим. Саддам начал кампанию за объединение своих «арабских братьев» против других арабов. В соответствии с одним из возможных толкований знаменитого изречения доктора Джонсона «Патриотизм — последнее прибежище негодяя», любой арабский призыв к сплочению против Израиля всегда служил прелюдией к агрессии в той или иной форме, тем более что Саддам до этого демонстрировал достаточный прагматизм, поддерживая деловые отношения с Израилем во время войны с Ираном. Оказавшись в практически безвыходном положении, Саддам начал издавать боевые кличи.
В дополнение ко всем бедам Саддама в середине 1990 года на него давили не только долги и трудности в регионе, но и растущие разногласия с Западом. Ирак долгое время имел особые отношения с Францией, которая, наряду с Советским Союзом, была главным поставщиком вооружений, но другие западные страны никогда не оказывали ему особо активной поддержки. Как только первая война в Заливе закончилась, их поддержка иракского режима прекратилась вместе с необходимостью сдерживать революционный Иран; в 1989 году ослабленный режим Хомейни ни для кого не представлял угрозы. Куда большую тревогу вызывала репутация Ирака как жестокой диктатуры, и реалии тоталитарного режима Саддама не были приятной картиной для утонченного демократического взгляда западных держав.
Великобритания имела особую причину для недовольства. Весной 1990 года был арестован и казнен за шпионаж журналист Фарзад Базофт, британский гражданин иранского происхождения. Базофт, корреспондент одного лондонского еженедельника, был арестован за сбор информации о секретном иракском комплексе по производству ракет. Какова была его истинная цель и был ли он на самом деле чьим-либо секретным агентом, как уверяли иракцы, остается до сих пор неясным. Не посчитавшись ни с гражданством, ни с происхождением Базофта, Саддам распорядился казнить его в назидание любым другим потенциальным шпионам и государственным изменникам. Как мера, предпринятая для устрашения внутренней оппозиции, казнь Базофта, возможно, достигла своей цели, но нанесла непоправимый удар по международной репутации Ирака.
Время Саддама стремительно истекало, так как западные средства массовой информации уже настроились на Ирак как благодатную тему. В Брюсселе при загадочных обстоятельствах неизвестными киллерами был убит специалист по баллистике доктор Джеральд Булл. Поскольку Булл был ведущим мировым экспертом в области дальнобойной артиллерии и был убит в то время, когда работал над созданием так называемой «суперпушки» для Ирака, этот случай вызвал широкий общественный резонанс, тем более что подозрение в организации убийства пало на «департамент грязных дел» израильской секретной службы Моссад. В те же дни на Западе было конфисковано несколько партий труб из высококачественной стали, почти наверняка предназначавшихся для новой иракской пушки.
Следующим инцидентом, привлекшим внимание пытливых западных журналистов, стала конфискация в Лондонском аэропорту необычной партии электронных компонентов, подлежавшей отправке в Багдад и, как утверждалось, составлявшей часть пускового устройства для ядерной установки. Если добавить к этому случай с суперпушкой, все говорило о том, что Ирак всерьез намерен обзавестись новым смертоносным оружием, чтобы угрожать всему Ближнему Востоку. В результате к середине 1990 года Ирак оказался в центре внимания западных средств массовой информации, которые в своих публикациях и репортажах неизменно делали акцент на нарушениях прав человека и попытках Ирака обзавестись оружием массового уничтожения. Саддам был далеко не в восторге от критики. Неожиданно для самого себя он стал «человеком в черной шляпе» [22] в глазах западных масс-медиа, которые даже в случае сознательных мистификаций остерегались наклеивать простые ярлыки на сложные фигуры. К иранской неприязни и пренебрежению, проявляемому соседями по Персидскому заливу, добавились враждебность Запада с его критикой личных качеств Саддама.
Враждебность израильтян воспринималась иракцами как нечто само собой разумеющееся. С момента успешной израильской бомбардировки иракского плутониевого реактора «Осирак» в 1981 году Ирак видел в Израиле врага, который успокоился лишь на время. Создается впечатление, что Саддам себе на беду пришел к выводу, что Израиль планирует нападение на Ирак, ослабленный в результате войны с Ираном. Как известно, Саддам считал, что любой выпад Израиля закончится его отстранением от власти. Мы также знаем из иракских источников, что перед глазами Саддама в то время постоянно стоял пример румынского диктатора Николае Чаушеску (который незадолго до того был арестован, подвергнут пыткам и казнен вместе со своей женой).
Паранойя Саддама усиливалась. Ни с того ни с сего он начал сыпать угрозами в адрес Израиля, сопровождая их официальными опровержениями слухов, будто Ирак разработал ядерное оружие, и подкрепляя эти опровержения ссылкой на то, что страна «уже располагает большим арсеналом химического оружия». «Но,— добавлял он, не упуская лишней возможности припугнуть Израиль,— клянусь Аллахом, мы накормим своим огнем половину Израиля, если они осмелятся напасть на Ирак». Почему Саддам считал, что Израиль планирует нападение, по сей день остается тайной. Вероятнее всего предположить, что Саддам использовал тему угрозы с целью отвлечения внимания своих граждан, чье недовольство росло с каждым днем, от внутренних проблем.
