Цивилизация средневекового Запада - ле Гофф Жак (книги онлайн полные .txt) 📗
Из знаменитого рассказа Гиберта Ножанского известно, как в 1111 г. восстание горожан Дана закончилось убийством епископа Годри и надругательством над его телом — один из бунтовщиков отрубил ему палец, чтобы снять перстень.
Эти городские движения удивляли церковных хронистов даже больше, чем возмущали. Они если не оправдывали, то объясняли гнев народа чертами характера того или иного прелата. Но восстание против феодального порядка, против общества, освященного церковью, против мира, который, став христианским, должен был лишь ждать перехода града земного в град небесный (такова была мысль Оттона Фрейзингенского и его «Истории двух градов»), церковная история понять была не в силах.
Так, в Мансе в 1070 г. жители подняли восстание против герцога Вильгельма Незаконнорожденного, занятого в ту пору завоеванием Англии, и против бежавшего к нему епископа. «Они создали тогда, — пишет епископский хронист, — сообщество, названное ими коммуной, связав друг друга клятвой и принудив сеньоров округа присягнуть на верность их коммуне. Осмелев от своего заговора, они принялись вершить бесчисленные преступления, приговаривая многих людей без разбора и без должной причины. По пустяковому поводу ослепляли одних и, страшно вспомнить, вешали других за незначительные ошибки. Они жгли окрестные замки во время Великого поста и, что еще хуже, на Святой неделе. И все это они проделывали без основания».
Но основанием была социальная напряженность в деревне. Между сеньорами и крестьянами борьба была эндемической, обостряясь порой в виде приступов крайней жестокости.
Если в городах с XI по XIII в. восстания возглавлялись бюргерами, добивавшимися политической власти, чтобы обеспечить себе свободу профессиональной деятельности, основы их богатства, и чтобы добиться престижа, равного их экономическому могуществу, то в деревне восстания крестьян имели целью не только улучшение положения благодаря фиксации, уменьшению или полной отмене их повинностей, но часто были простым выражением борьбы за выживание. Большинство крестьян представляло собой массу, постоянно находившуюся на грани недоедания, голода, эпидемий. Именно в этом черпало свою исключительную силу отчаяния движение, которое позже назвали Жакерией. Если и горожанами двигал гнев, желание новых слоев отомстить церковным и светским сеньорам за то унижение, в котором их держали (это видно на примере Кёльна 1074 г.), то эти чувства были еще сильнее в деревне в силу величайшего презрения, которое сеньоры испытывали к мужланам. Несмотря на улучшения в своем положении, буквально вырванные крестьянами у сеньоров в XI — XII вв., последние до самого конца XIII в. признавали за ними только одну собственность — собственность на свою шкуру (правда, и это было немаловажным, отличая крестьян от античных рабов). Аббат Бартон напоминал об этом своим крестьянам в Стэффордшире, у которых монастырь отобрал всю скотину — 800 быков, овец и свиней. Крестьяне с женами и детьми следовали за королем от резиденции к резиденции, пока наконец не добились от него распоряжения о возврате им животных. Аббат же заявил им, что они не владеют ничем, кроме «живота своего», забыв, что по его вине животы эти часто остаются пустыми.
В 1336 г. цистерцианский аббат монастыря Вейл-Роял в Чешире при помощи Священного писания внушал своим крестьянам, что и «они были вилланами, и дети их пребудут вилланами во веки веков». Тексты повторяли с вызовом, что крестьянин подобен дикому зверю. Он звероподобен, безобразно уродлив, едва ли имеет человеческое обличие. Он был «средневековым Калибаном», по меткому выражению Култона. Ад — его естественное предназначение. Ему нужна исключительная ловкость, какой-нибудь обман, чтобы попасть в рай. Таков сюжет фаблио «О виллане, рая добившегося тяжбой».
Вот описание Риго из жест Гарена Лотарингского: «Он видел, как к нему приближается Риго, сын виллана Эрве. Это был парень крепкого сложения, со здоровенными руками, мощными бедрами и широкими плечами. Глаза его отстояли друг от друга на длину ладони. В шести десятках стран нельзя было подыскать рожи страшнее и угрюмее. Его волосы торчали в разные стороны, щеки были в угрях и весьма черны, за последние полгода их омывала лишь небесная влага».
В лесу, где скакал Окассен, появился молодой крестьянин: «Он зарос длинной щетиной чернее угля, меж глаз могло поместиться большое яблоко, у него были толстые щеки и огромный приплюснутый нос, большие широкие ноздри и толстые губы краснее копченого мяса, а также уродливые желтые зубы».
Та же враждебность проявлялась и по отношению к нравственным качествам крестьян. От слова «виллан» в феодальную эпоху был образован термин «виллания», обозначавший подлость, моральное уродство. Особенно непримиримы по отношению к крестьянам были голиарды, деклассированные клирики, чьи кастовые предрассудки были поэтому обострены.
Вот пример из голиардической поэмы «Склонение крестьянское»:
«Крестьяне, что работают на всех, — писал Жоффруа де Труа, — что в любой час, в любое время года надрываются, полностью отдаваясь рабскому труду, столь презираемому их хозяевами, постоянно унижаемые, чтобы другим хватало на одежду, на жизнь, на забавы… И их преследуют огнем, полоном, мечом; их бросают в темницы и в кандалы, затем заставляют выкупаться, или убивают их голодом, или предают всевозможным пыткам».
По словам Фруассара, во время Великого восстания 1381 г. английские крестьяне кричали: «Мы — люди, созданные по подобию Христа, а нами помыкают, как скотиной».
Ценнейшая поэма первой половины XIII в. «Сказание о версонских вилланах» описывает бунт крестьян деревни Версон-сюр-Одон против их сеньора, аббата монастыря Мон-Сен-Мишель. Жалобы вилланов заканчиваются репликой:
Как справедливо отметил Ф. Граус, крестьяне «не только эксплуатировались феодальным обществом, но еще и высмеивались литературой и искусством». Францисканец Бертольд Регенсбургский обратил еще в XIII в. внимание на то, что из крестьян не было ни одного святого (тогда, как, например, в 1197 г. Иннокентий III канонизировал купца, Гомебона Кремонского).
В этих условиях не должны удивлять ни нетерпение, ни вечное недовольство, преобладавшее в сознании крестьян. «Крестьянин всегда злобен, — говорится в чешской голиардической поэме, — их сердца никогда не бывают довольны». Ничего не было удивительного и в том, что гнев этот прорывался порой в виде эксцессов. Монах, описывающий конфликт между аббатом Вейл-Рояла и крестьянами Дарнелла и Овера в 1336 г., с негодованием уподобляет последних «псам бешеным».
Гильом Жумежский и Вас в «Романе о Ру» («Романе о Роллоне») рассказывают нам о восстании нормандских крестьян в 997 г.:
